Homo sapiens? Как мы все про***ли - Том Филлипс

Поклонники фильма «Это – Spinal Tap» понимают, что там произошло. Он перепутал одну единицу измерения с другой, совершенно непохожей, а потому его модель земного шара была до смешного мала. Колумб полагал, что мир на четверть меньше, чем в действительности. Мы помним, что он также сместил Японию на несколько тысяч километров и исходя из таких вводных рассчитал количество продовольствия – мореплаватель готовился к куда менее продолжительному путешествию. Множество современников Колумба пытались убедить его в том, что он напутал с размерами, но он полностью полагался на свои расчеты. Стало быть, ему весьма и весьма повезло, когда в конце концов он натолкнулся на Карибские острова. (Никому тогда не приходило в голову, что где-то на свете есть еще один континент, который при этом не является Азией.)

Возможно, стоит также заметить, что его заблуждение насчет размера мили, который имел в виду аль-Фергани, говорит о том, что Колумб придерживался европоцентристских взглядов! Но справедливости ради скажем также, что это отнюдь не самый большой вред, который нанес европоцентризм мореплавателя.

Интересно было бы знать, как развивалась мировая история, если бы Колумб умел считать и никогда не отважился бы на такое путешествие. Наверное, примерно так же. Разве что по-португальски сейчас говорило бы чуть больше народу. В те времена португальцы обладали самым сильным флотом и самыми лучшими навигационными приборами в Европе (экспедицию Колумба финансировала Испания, а Португалия сразу отказалась от этой идеи, убедившись, что в его математических расчетах царит вопиющий беспорядок), и по этой причине в последующие годы португальские моряки частенько причаливали к берегам обеих Америк. Педру Алвариш Кабрал высадился в Бразилии в 1500 году. Через год братья Корте Реал, Мигель и Гашпар, достигли берегов Лабрадора или, по другой версии, Ньюфаундленда, где тут же похитили 57 человек из числа местных жителей и – задавая траекторию будущим событиям – продали их в рабство.

Говоря по правде, единственное, что могло бы изменить отношения между Старым и Новым Светом, – чей-то, все равно чей, порыв сдержать естественное желание пришельцев убивать или похищать первого встречного. За целых пять веков до Колумба первое европейское поселение на американском берегу основали викинги. Тогда Лейф Эрикссон по прозвищу Счастливый вышел в плавание от берегов Гренландии, где викинги также основали колонию. И северные моряки сошли с корабля на земле, которую назвали Винландом («Страной вина»; весьма вероятно, что это и есть сегодняшний Ньюфаундленд). По сравнению с пустынными и довольно-таки безрадостными гренландскими пейзажами леса и плоды Винланда должны были очень обрадовать викингов – а они и вправду основали там поселение и вели торговлю в течение нескольких лет. К сожалению, перспективы торговли с местными жителями (возможно, это были люди культуры Туле, или скрелинги, как их называли викинги) слегка омрачили те события, которые имели место при встрече аборигенов и мореплавателей.

Это была первая встреча европейцев и американцев в истории, и проходила она примерно так: викинги обнаружили группу местных жителей, которые спали под своими каноэ, перевернутыми вверх дном, и убили их.

Ребята, какого черта?

Неудивительно, что после такого местные не очень-то хотели торговать с пришельцами и что обычными стали враждебные выпады с обеих сторон. И в одной из битв боязливые викинги, вооруженные мечами, почти уступили противнику, обратившему против них «шесты с огромным набалдашником на конце (вероятно, это был наполненный мочевой пузырь животного), которые пролетали над головами воинов и, падая, издавали ужасающий звук». Викингов так напугало невиданное шарообразное орудие, что они сдались бы, если бы Фрейдис Эриксдоттир, сестра Лейфа, не отвлекала бы аборигенов, обнажив свою грудь.

В результате этой и ряда других чуть менее странных битв колония викингов так и не прижилась на континенте: гренландские викинги оставили ее спустя пару десятилетий. Более того, поселение викингов в Гренландии – возникшее прежде всего благодаря Эрику Рыжему, сосланному туда за убийства, – постепенно захирело и полностью вымерло в течение следующих веков, поскольку все прочие континентальные викинги перестали уделять ему внимание.

Если бы обстоятельства в Винландии сложились иначе – если бы там пролилось меньше крови, например, – история и вправду могла бы подчинится совсем другому сценарию. Если бы еще тогда удалось наладить торговое сообщение между Америками и Европой, а вместе с ним и обмен знаниями и опытом, у народов трех континентов была бы возможность узнать друг друга постепенно. Это означало бы, что разница в уровне технологий и вооружений, которая усугубила последствия европейской колонизации XVI века, не так бросалась бы в глаза. (Это также дало бы возможность американцам выработать иммунитет к инфекционным болезням Старого Света, и им не пришлось бы страдать от целого букета заразы разом.)

Не лишено оснований и то предположение, что все сложилось бы по-другому, если бы Абубакар II, правитель империи Мали XIV века, вернулся бы из странствия, которое предпринял. Император одной из величайших и богатейших империй той эпохи, которая занимала изрядную часть Западной Африки, оставил трон, власть и казну из любопытства: ему хотелось выяснить, был ли другой берег у океана, омывавшего его владения. В 1312 году он отправился в плавание из порта в современной Гамбии, предположительно с флотом из 2000 кораблей, и ни одно из них никто больше не видел. Некоторые малийские историки предполагают, что он мог высадиться на берегах Бразилии. Но если даже и так, он никогда не вернулся, что – скажем честно – важнейшее условие успешной кампании по освоению новых земель.

Не исключено, что никак иначе быть не могло, и колониализм – то, что должно было случиться, что у нас в крови. Если посмотреть на историю с высоты птичьего полета, мы увидим, что это череда взлетов и падений огромных империй, истреблявших друг друга. Как и в случае с сельским хозяйством, лидерством или войной – то есть всем тем, что помогало продлить век той или иной империи, – они сохраняли устойчивость отнюдь не потому, что это лучший долгосрочный план для всего человечества, а потому что если кто-то решил создать империю, всем прочим приходится подчиниться или уйти с дороги. Это примерно как драка в салуне на Диком Западе, только многие уже не поднимаются, когда вновь начинает звучать пианино.

Колумб нечаянно потопил свой корабль «Санта-Мария» у берегов Эспаньолы[12] в 1492 году, и уже тогда численность аборигенного населения острова, таино, составляла несколько сотен тысяч человек. Спустя чуть больше 20 лет, когда испанцы уже успели развернуть горнодобычу, установить рабство и принести болезни, на острове оставалось только порядка 32 000 человек. Колумб не слишком хорошо считал, да, но не это было самой большой его ошибкой.

Не только историкам позволено давать моральную оценку свершившемуся. Они пытаются описать быт ушедших времен, поместить факты в его контекст, понять и объяснить, как проживали жизни давно ушедшие люди, а также отыскать те узы, узы власти и враждебности, которые породили тот мир, в котором мы живем сегодня. Можно проделать все это, не называя людей и события порочными или благородными. Принимая во внимание бесконечную сложность всего этого, едва ли это так просто – не сформировать и не навязать суждений на этот счет.