Будь моей - Адалин Черно

Я вижу, как Богдан хмурится, стискивает челюсти. Ему тяжело слышать о том, что его ребенку может быть больно, но это правда. Я помню этот период. Ромка тогда за меня цеплялся, как за спасательный круг. А Богдан сбегал, не в силах слушать его плачь.

— Давай прямо сейчас его заберем, пожалуйста. Пусть ему сделают вечерние уколы и заберем его. А ты до утра найдешь того, кто будет дежурить дома. Ну же…

— Доешь, — Богдан кивает на мой заказ. — И поедем. Ромка спит, тревожить сейчас его все равно не будем. Давай спокойно поедим, поедем к Артуру, ты его покормишь и если хочешь — вместе съездим за Ромой.

Он не отказывает. Соглашается. Я радуюсь, хотя понимаю, что собственноручно беру на себя ответственность за его сына. Но иначе я не могу. Ромка мне не чужой, он ко мне тянется, я должна ему помочь, тем более если мы с Богданом хотим быть вместе. Я просто обязана найти с его сыном общий язык.

Когда Богдану приносят его заказ, я сижу на низком старте. Нервничаю. Мне все кажется, что Ромка там проснулся и плачет, ждет папу, который тут сидит со мной. Глупо, конечно, но я чувствую угрызения совести. Словно болезнь Ромы — моя вина.

Я чувствую облегчение, когда мы, наконец, выходим из кафе и садимся в машину. Я оглядываюсь, смотрю по сторонам, нас действительно никто не снимает. Интересно, что Богдан сделал? С кем именно переговорил по этому поводу и… сколько заплатил?

Артур сегодня оказывается очень послушным мальчиком. Как только мы приезжаем, он просыпается, ест и снова засыпает. Я же сцеживаю молоко и оставляю его няне. Богдан в этот момент договаривается о том, чтобы забрать сына.

В больнице мы оказываемся через час. Минуем пробки, проходим ресепшн и заходим в палату. Ромка не спит. Видимо, выспался. При виде нас его лицо озаряет улыбка, но бежит он в первую очередь ко мне, не к Богдану.

— Лела… велнулась!

— Да, малыш. Приехала, чтобы тебя забрать, — шепчу, обнимая его за хрупкие плечики.

— Катя, вы собрали сумку? — спрашивает Богдан у няни, та кивает и протягивает рюкзак с вещами.

— Плавда забелете? Сейчас? Домой?

— Правда-правда.

Я поднимаю его на руки, прижимаю к себе сильнее.

— Мне уколы делали. Болючие, — говорит Ромка, а у меня сердце сжимается.

Знаю я эти уколы, мне после родов тоже делали, я терпела, сцепив зубы, а это ребенок маленький, там попы, куда колоть, толком нет.

Пока мы с Ромкой разговариваем, Богдан решает формальности. Что-то подписывает, а затем звонит доктору, который будет наблюдать Ромку. Насколько я знаю, ему выделили комнату в нашем доме и он будет круглосуточно находиться с нами. Присматривать за Ромкой, слушать его, оценивать, как идет лечение. И медсестру тоже наняли, но она будет приходить два раза в день, чтобы поставить уколы.

Всю дорогу домой Ромка щебечет, не переставая. Рассказывает, какие приключения у него были в больнице, говорит, что в соседней палате лежит девочка и ей тоже делают уколы.

— Сначала мне делали, а потом ей. Я сталался не плакать, потому что мужик. А она левела.

Я сжимаю его ручку крепче. Он даже не плакал. После пятого или шестого укола я рыдала в подушку, так больно мне было, а Ромка — настоящий мужчина, терпел, чтобы не пугать девочку. Весь в отца. Растет взрослым, самостоятельным и ответственным. Богдан тоже никогда не сделает того, что может меня испугать.

Я поднимаю взгляд на Богдана, он смотрит на меня. И столько в его взгляде обещания, что я глотаю огромный ком, образовавшийся в горле. Он будто говорит мне, что не обидит, что поддержит и защитит. Молчаливо говорит все это. А я ему верю. Теперь знаю, что так и будет. Мы очень много ошибок наделали в прошлом, а сейчас у нас есть шанс их исправить.

Он может стать отличным отцом нашему общему ребенку, а я попытаюсь быть лучшей мамой для его сына. Я знаю, что вряд ли когда-то заменю Лику, да и не собираюсь этого делать, но Ромке нужна семья. Мама, которая подарит ему ласку и любовь. Няня этого дать не может, тем более, что Богдан сам раздал такие инструкции.

Пока я провожу Роме экскурсию по дому, Богдан разговаривает с Олегом. Он, вроде как, перестал меня задевать. По крайней мере, он больше не говорит о своих надеждах на мое скорое фиаско. Он вообще меня не замечает и все наше общение сводится в пожеланию доброго утра.

— А я с тобой буду спать? — спрашивает Рома. — Алтул с тобой и я хочу.

— Артур не со мной, а в кроватке, — возражаю. — Но если ты хочешь — мы можем поставить ко мне в комнату кровать и ты будешь спать у меня.

— Хочу, — восторженно пищит Рома.

— Тогда поставим, но только пока ты болеешь, ладно? Потом придется спать в своей комнате.

— Хочу подольше болеть!

— Рома! Нельзя так… нужно скорее вылечиться. Давай так договоримся. Ты будешь спать у меня столько, сколько захочешь.

— А я? — слышу голос Богдана и вздрагиваю. — Я могу спать у тебя?

Кровать в мою комнату перенеслась быстро. Довольный Ромка даже спать лег пораньше. И Артур тоже улегся, хотя перед этим несколько часов веселил нас смешными рожицами и «агу-ага-агу». Мы все втроем свисали над ним и смеялись. Я почему-то думала, что он уснет нескоро, но новые лица его, видимо, вымотали. Он с удовольствием насосался молока и вырубился.

Одновременно с этим я слышу стук в дверь. Вздрагиваю и отворачиваю от кроватки сына, чтобы посмотреть на вошедшего. Дверь открывается, на пороге стоит Богдан. Смотрит на меня внимательно, затем переводит взгляд на Артура.

— Уснул?

— Да.

— Поужинаем? Доставка уже пришла.

— Заказал из ресторана?

— Да. Из итальянского. И чай приготовил. Сам.

— Чай обязательно выпью.

Есть на самом деле не хочется. Как и идти с Богданом на кухню, но он старался для меня и если я хочу наладить нормальные отношения, стоит показать, что я ценю его старания.

Ужин проходит спокойно. Я съедаю свою порцию пасты с четырьмя видами сыра и выпиваю большую кружку чая. Богдан не обманул. Готовил он его сам. Я до сих пор помню этот вкус бергамота и запах корицы. Раньше мы подолгу вот так сидели. Правда, тогда Богдан меня обнимал, а я доверчиво жалась к нему ближе. Сейчас все сильно изменилось. Мы сидим напротив друг друга. Не знаю о чем думает Богдан, а я вспоминаю наше прошлое. Время, когда нам было хорошо вместе.

Не так много времени прошло, а мне кажется, что вечность. Так давно его руки тепло меня обнимали, а я чувствовала спокойствие. Вроде бы, вот же только мы целовались на кухне, но это было не то. Совсем не то, чего я хотела. Это, скорее, отчаянная жажда быть с ним, почувствовать его, ощутить неугасший еще интерес.

Интересно, как долго мы сможем делать вид, что чужие друг другу?