Слава, судьба и первый поцелуй - Кейси Уэст
Шрифт:
Интервал:
Идя по коридору, я улыбалась; накладки все еще зажаты подмышкой, в руках – перо и чернильница. Я подошла к углу и уже собиралась за него завернуть, когда внезапно услышала голоса. Владельца первого я тут же распознала – Реми. Другой же оставался для меня загадкой, потому что голос был слегка приглушенный, но низкий и напряженный. Я не хотела мешать, поэтому остановилась на мгновение, пытаясь понять, что мне делать: вернуться назад или переждать. В этот момент я услышала:
– Ей не хватает опыта и таланта. Никто ее не знает. А те, кто знают, ее не любят. Тебе нужно почитать, что о ней пишут в соцсетях.
Я даже не могла определить пол говорящего из-за того, что его владелец высказывал негодование громким шепотом.
– Если мы заменим ее сейчас, то понесем большие убытки.
– И еще больше, если не сделаете этого.
Я медленно пятилась, боясь, как бы не выдать себя случайным шорохом. Когда отошла достаточно далеко, вышла через другую дверь, от которой до трейлера было гораздо дольше идти. Вернувшись, прислонилась к двери, пытаясь перевести дыхание.
Шестнадцать
Донаван сидел на диване в той же позе и читал мою книгу. Когда я встала у двери, он поднял взгляд.
– Что случилось?
Я поставила перо и чернильницу на стол и бросила наколенники в угол.
– Слышала, как в холле кто-то говорил с моим режиссером. Они думают, что я отстой. И сейчас это правда так.
– Так кто-то сказал? Кто?
– Понятия не имею, кто это был. А что, если Реми его послушает? Что, если это кто-то влиятельный?
Донаван встал и подошел к окну. Он взял меня за руку и подвел к дивану.
– Сядь.
Я села.
– Как ты это снимаешь? – Он указал на мое лицо. – Как-то по-особенному?
Я кивнула в сторону трюмо.
– Там есть ватные палочки, и еще салфетки и средство для снятия макияжа.
Он взял все, что я сказала, и принес на диван, вручил мне и сел рядом.
Я повернулась к нему, закинула ноги на диван и скрестила их. Смочила ватную палочку в средстве.
– Это когда он не смывается сразу.
Он замялся и уставился на меня, и я поняла, что он не собирался снимать мой грим – просто принес это все, чтобы я смыла его сама. У меня в голове был бардак. Я начала было говорить, но он взял у меня салфетку и спросил.
– Это больно?
– Нет, все нормально.
Он потянулся к гриму и аккуратно дернул. После этого я протянула руку, и он вложил в мою ладонь латексный кусок грима. Затем он повернулся так, чтобы оказаться ко мне лицом, пока я сидела со скрещенными ногами. Он наклонился ко мне, и когда аккуратно снимал остальные части грима с моего лица, смотрел на меня с таким же сосредоточенным взглядом, с каким до этого читал книгу. Мое сердце забилось сильнее.
Я прижала колени к груди.
– Удивлен, что у тебя нет человека, который снимал бы грим, – сказал он.
Мы сидели так, что я могла смотреть только на него. Он был близко, его карие глаза изучали каждую часть грима так, будто это было самым важным делом за весь день. Его волосы, которые я взъерошила до этого, опали. Я снова убрала их, чтобы они не лезли в глаза.
– Спасибо, – поблагодарил он. И провел пальцем по моей голой щеке, где не было грима.
– Почему эту большую часть всегда пропускают? Ты еще не полностью превратилась?
– Это единственная часть, которая есть в готовом виде, и Леа, мой гример, снимает ее перед тем, как я выхожу с площадки. Она ее мне не доверяет.
Он кивнул, как будто это было очень логично. Как будто он тоже не доверил бы мне ничего важного.
Он на секунду замолчал, потом мягко сказал:
– Ты не отстой. Ты заслуживаешь быть здесь.
Я пожала плечами. В последнее время я так не думала.
– Ты снимаешься в одном фильме с тем самым Грантом Джеймсом, – сказал он. Я улыбнулась. – Не говоря уже о том, что каждый эпизод «Кафетерии» был близок к совершенству.
У меня застрял комок в горле.
– Ты что, фанат «Кафетерии»?
– Да.
– И видел эпизоды с моим участием?
– Ты была великолепна.
К комплиментам я привыкла, но услышать это от Донавана – критика, парня, который, казалось, не одобрял и половины всего, что я делала, значило намного больше. Я покраснела. Интересно, достаточно ли на мне еще грима, чтобы скрыть это. Мои глаза опустились на воротник его рубашки.
– Ты это говоришь, чтобы я успокоилась.
– Нет… ну, то есть, да, но это не значит, что я так не думаю.
– Что случилось с твоей объективностью?
– Я объективен. Не думаю, что тебе стоит беспокоиться о людях, которые сплетничают в коридорах. Тебя взяли в этот фильм, потому что ты правда хороша.
Я закусила губу.
– Не думала, что ты знал меня раньше.
– А я тебя и не знал.
– Думала, что здесь ты увидел меня впервые.
Вся моя ладонь уже была заполнена латексом.
– Нет. – Наши глаза встретились. – Я видел тебя раньше. Но не хотел, чтобы ты думала, что я согласился на эту работу только из-за этого.
– Значит, это была одна из причин?
– Что? Нет.
Я удивленно подняла брови.
– Да все в порядке, – улыбнулась я. – Так в чем же была основная причина?
Он замешкался, как будто не хотел говорить, но в итоге сказал:
– Я согласился, потому что твой отец подал объявление в газету, я прочитал его, но не хотел отправлять в печать, потому что оно выглядело…
– Суперпозорно? – я закончила фразу за него. Мой отец хотел подать объявление в школьную газету? В моей груди вспыхнула ярость.
– В газете печатают объявления?
– Да, для этого есть отдельная колонка. Люди продают инструменты и машины и сообщают о распродажах вещей, так что не злись на него так сильно. Я уже говорил – он выглядел так, как будто был в отчаянии.
Я вздохнула, пытаясь последовать его совету, но это мне не удалось.
– И что там было написано? «Придите и помогите моей дочке, актриса из нее плохая, а ученик и вовсе никудышный?»
– Нет. Не помню точно, что там было, но точно не это. И мы уже договорились, что ты прекрасная актриса.
Я прищурилась.
– Но часть про плохого ученика ты не отрицаешь.
– Ученик ты ужасный. Но только потому, что твое желание заниматься учебой равняется нулю.
Я попыталась сдержать смех.
– Я бы не сказала,
Поделиться книгой в соц сетях:
Обратите внимание, что комментарий должен быть не короче 20 символов. Покажите уважение к себе и другим пользователям!