Самодержавие и конституция - Кирилл Соловьев

Помимо председателя, в комиссиях активно работали немногие депутаты. В Третьей Думе в комиссии по государственной обороне основные решения принимались пятью лицами (из 33): А. И. Гучковым, А. И. Звегинцевым, Н. В. Савичем, И. В. Барятинским и П. Н. Крупенским. На них ложился большой груз ответственности. В марте 1907 года А. И. Шингарев писал домой: «Живем мы совершенно угорелые от работы: ни читать, ни заниматься чем-либо основательно, ни даже спать некогда. Я попал в продовольственную комиссию и занят теперь буквально полусуток. Еле утром пробегаю газету, и с трудом успеешь ответить на обильную корреспонденцию, а ее много, очень много».

Судьба законопроектов в комиссиях складывалась по-разному. Одни обсуждались годами, другие принимались почти моментально. Законопроект об учреждении волостного земства обсуждался в соответствующей подкомиссии 60 заседаний, а в комиссии по местному самоуправлению – 19. Законопроект об образовании Холмской губернии рассматривался в течение 16 заседаний, о введении земства в шести западных губерниях – 12. Целая сессия потребовалась земельной комиссии, чтобы обсудить законопроект, подтверждавший Указ 9 ноября 1906 года (инициировавший начало столыпинской аграрной реформы). Проекту судебной реформы было посвящено 45 заседаний комиссии. В этой связи Шубинский вспоминал, что его коллеги «работали с 11 часов утра и до… не знаю, до какого часа, потому что часов в руках у нас не было, а расходились, когда уже отказывалась работать голова». Вместе с тем некоторые законопроекты недолго задерживались в Думе. Проект о порядке издания законов, относившихся к Финляндии, был внесен в комиссию 22 марта 1910 года, а доклад по нему поступил в общее собрание Думы 8 мая того года.

Практически всегда на заседаниях комиссий присутствовали представители министерств и ведомств. Иногда случалось, что министры и их товарищи (заместители) напрасно приезжали в Думу. Кворума не было, и заседание переносилось на другой день. Тем не менее чиновники относились к думским занятиям со всей ответственностью. Министр финансов Коковцов никогда не пропускал заседаний бюджетной комиссии даже в дни работы Второй Думы, настроенной весьма радикально. В мае 1914 года обер-прокурор Святейшего синода В. К. Саблер присутствовал на заседании думской комиссии в скором времени после тяжелой болезни. Ему нужно было провести консультации с депутатами о прохождении ведомственных законопроектов. В декабре 1915 года министр земледелия А. Н. Наумов, больной гриппом, с высокой температурой, вопреки требованиям врачей, приехал в Думу на заседание бюджетной комиссии.

Случаи, когда министры игнорировали заседания, были сравнительно редкими: глава ведомства, игнорировавший комиссионную работу, неизбежно подрывал свой кредит доверия у депутатов. Так вел себя военный министр В. А. Сухомлинов, который в Думу предпочитал не ходить, посылая туда своего помощника А. А. Поливанова. Недолюбливали депутаты министра внутренних дел Н. А. Маклакова. После назначения он интересовался у коллег по правительству, стоит ли ему посещать заседания бюджетной комиссии. Министры предложили ему посылать в Думу своих товарищей (заместителей). Маклаков так и делал. В Таврическом же дворце говорили: «Вот все ездят, а Маклаков плюет».

Порой в работе комиссий участвовали сразу несколько руководителей ведомств. Так случилось 9 февраля 1908 года. На заседании комиссии по государственной обороне выступали Столыпин (4 раза), министр иностранных дел А. П. Извольский и Коковцов (который говорил один раз, но целых 50 минут).

Министры деятельно участвовали в работе комиссий. Они были теми немногими, кто разбирался в обсуждавшихся вопросах. Чаще всего предварительно с законопроектом был ознакомлен докладчик и еще 2-3 депутата. Прочие народные избранники предпочитали знакомиться с вопросом по ходу обсуждения. Это не мешало им высказываться и даже вносить правки в законопроект. Лиц, обладавших специальными знаниями, на заседаниях практически не было. Как вспоминал товарищ министра финансов (а впоследствии министр иностранных дел) Н. Н. Покровский, «были дельцы, были некоторые бывшие чиновники финансового ведомства. Но в массе за незначительными исключениями это были дилетанты, только здесь знакомившиеся с теми вопросами, которое им предстояло решать».

Многим депутатам не хватало терпения досидеть до конца заседания. Одни приходили к началу и в скором времени покидали коллег, другие специально подходили к концу. Соответственно, мало кто слышал объяснения министра и речи докладчиков, тех немногих, кто был знаком с законопроектом. Министр торговли и промышленности С. И. Тимашев вспоминал: «Припоминаю и такие случаи, когда к моменту голосования оказывалось, что кворума не имеется, начиналось приглашение отсутствующих членов, их отыскивали на прогулке в зале или Таврическом саду, привлекали в комнату заседаний, и тогда происходило голосование. Если на поиски шли сторонники законопроекта, которые приводили своих единомышленников, то дело проходило благополучно. В противном случае законопроект отклонялся или в него вводились нежелательные поправки».

Несмотря на все эти трудности, работа в комиссиях позволяла депутатам и чиновникам налаживать отношения, выходившие за рамки официального протокола. С неформального общения чаще всего и начиналась работа. Представители ведомств и депутаты завтракали вместе, решая за трапезой многие волновавшие их вопросы, в том числе частные. Военный министр А. Ф. Редигер регулярно приглашал на «чашку чая» 5–6 наиболее деятельных сотрудников Комиссии по государственной обороне. Во время чаепитий глава ведомства и народные избранники даже пытались выстроить общую линию поведения в отношении правительства, и в первую очередь Министерства финансов. Военное ведомство вполне могло рассчитывать на поддержку Думы.

Комиссия по государственной обороне (в Четвертой Думе – по военным и морским делам) периодически проводила «закрытые» совещания. На них приглашались видные представители Военного министерства. Иногда такие совещания проводились на частных квартирах (например, у П. Н. Крупенского). На эти заседания приходили помощник военного министра А. А. Поливанов, генералы, офицеры Генерального штаба.

Они собирались на частных квартирах по той причине, что присутствие экспертов на заседаниях комиссии строго воспрещалось правительством. П. А. Столыпин полагал, что, приглашая экспертов и независимо от правительства собирая необходимые сведения, депутаты подменяли собой исполнительную власть. Попытка депутатов игнорировать требование правительства встречала жесткий ответ. 31 марта 1907 года охрана не пустила в Думу Н. И. Астрова, который работал в канцелярии Таврического дворца в должности «состоящего при секретаре Государственной думы».

В комиссиях господствовала совершенно особая тональность разговора о законопроектах. Фракционные разногласия сходили на нет. Депутаты различных партийных пристрастий учились договариваться друг с другом. Князь А. Д. Голицын вспоминал, что «работа в этой комиссии (по реформе местного самоуправления. – К. С.) шла под председательством Юрия Глебова в столь же дружном общении, как и в переселенческой. В нее вошли в подавляющем количестве земцы, от правых и до трудовиков. Царивший в ней дух вполне соответствовал нашим обычным земским собраниям, где каждый отстаивал свою точку зрения в зависимости от своих взглядов, уважая в то же время чужое мнение и оспаривая его в приличной и выдержанной форме. Благодаря работе в этой комиссии у нас создался дружный кружок единомышленников, тесно сплоченный не только в пределах думских и фракционных работ, но и вне их». На партийной конференции конституционных демократов 24 мая 1909 года А. И. Шингарев поражался плодотворности трудов комиссии: «По результатам своих работ эта комиссия является чуть ли не самой ценной из всех думских комиссий. В ней мы могли убедиться в том отрадном факте, что люди 3-го июня оказались воспитанными в земских традициях; несмотря на свою в общем политическую безграмотность, октябристы обнаруживают стремление проводить принципы самоуправления, пытаются оградить земство от бюрократической опеки». Октябристы в свою очередь удивлялись готовности кадетов к диалогу. А. Д. Голицын по этому поводу писал: «Я должен удостоверить, что в комиссии земского самоуправления тот же Шингарев ничем не обнаруживал своей принадлежности к оппозиции ради оппозиции и принимал участие в общих прениях, выражая свое мнение так же точно, как это обычно имело место в заседаниях наших земских учреждений».