Смерть у порога - Линвуд Баркли

— Зовите меня Джим.

— Джим, — тихо повторила она.

— Спасибо за лимонад, он пришелся как нельзя кстати, — искренне поблагодарил я миссис Стокуэлл. Ее кошка подошла к нам и стала тереться о мою ногу. — А как его… ее… зовут?

— Бутс.

— Удивительно, никогда не видел таких кошек.

— Да, она страшненькая, — призналась Агнес, — но я люблю ее.

Я сделал еще одни большой глоток лимонада и допил почти весь стакан. Вытерев губы тыльной стороной ладони, посмотрел на хозяйку. Если я сейчас и выглядел как потный мужлан, то ее это совсем не смущало.

— Вы слышали про адвоката? — спросила меня она. — Которого убили? Вместе с женой и сыном?

— Да, — признался я.

— Это ведь случилось совсем недалеко от вас, не так ли?

— Они были нашими соседями. Ужасное событие.

Агнес покачала головой:

— Да, такой кошмар. Я после этого столько всего передумала. Понимаете, здесь отроду такого не случалось.

Я кивнул:

— Редкий случай. И вы правы, он заставляет задуматься. — Мы оба на мгновение замолчали. Потом я нарушил тишину: — Мой сын передает вам благодарность за компьютер.

— Ой, я была рада сделать ему приятное. Хорошо, что этот компьютер смог еще кому-нибудь пригодиться. Я думала, что он уже никому не понадобится, такая древность. И меня удивило, что ваш сын захотел его взять.

— Чем старее, тем лучше, — усмехнулся я. — Дерек собирает подобные раритеты. Ему повезло, что вы никому не отдали компьютер. Но к вам могут сбежаться все местные ребята, чтобы узнать, не завалялось ли у вас еще старых компьютеров, с которыми было бы не жаль расстаться.

— Я больше не знаю никого, кто увлекался бы подобными вещами. Но я рада, что у меня его забрали.

— Вы ведь никому не говорили, что отдали Дереку компьютер?

Похоже, этот вопрос удивил Агнесс.

— Нет. Не думаю. А что?

Ответ пришлось придумывать на ходу.

— Просто подумал, что если бы вы сообщили об этом, то вами могли заинтересоваться и другие коллекционеры старого хлама. Подумали бы, что вы можете поделиться с ними еще чем-нибудь интересным.

Она кивнула. Мои доводы показались ей убедительными.

— Нет. Меня никто не беспокоил. Может, как-нибудь попозже я и устрою небольшую распродажу старых вещей. Я каждое лето думаю об этом, но все никак не соберусь. А как, вы сказали, зовут сына?

— Дерек.

— Производит впечатление хорошего мальчика.

— Так и есть. Иногда он, конечно, выкидывает всякие фокусы, но все же парень замечательный.

— Они все иногда ведут себя странно, — согласилась Агнесс. — Так было и с Бреттом. Иногда я чувствую вину из-за того, что отдала его компьютер, но что я могу поделать? Нельзя вечно держаться за старые вещи. У него был еще один компьютер, такой маленький, складной, но я, наверное, давно от него избавилась. Даже не помню, что с ним случилось. Одежду я тоже не сохранила — раздала бедным. Думаю, именно этого он и хотел.

— Уверен, Бретт был хорошим сыном.

Стокуэлл снова грустно улыбнулась:

— Да. Не проходит и дня, чтобы…

Она сделала паузу.

— Дня, чтобы… — повторил я.

Агнесс вздохнула:

— Не проходит и дня, чтобы я не задала себе вопроса: почему он это сделал? Вы ведь знаете, что случилось с Бреттом, мистер… Джим?

— Я слышал. Он покончил с собой.

Она кивнула:

— Я теперь даже не могу ездить в центр города. Не могу приближаться к водопаду. Даже квитанцию об оплате налогов не отвожу, а высылаю по почте. Не только не могу видеть водопад, но и слышать его не хочу.

— Конечно, я вас понимаю.

— Я старалась не винить себя в случившемся. Но даже теперь мне трудно это сделать. Я должна была почувствовать неладное, но не замечала, что с ним происходит. Даже в последние дни перед тем, как Бретт убил себя, он казался совершенно нормальным, и только накануне выглядел каким-то обеспокоенным, расстроенным, но так и не захотел рассказать почему. Поэтому мне так сложно было простить себя. Я не поняла, каким он тогда был несчастным. Сын ведь стал смыслом всей моей жизни, с тех пор как умер муж. Наверняка были какие-то признаки, что с ним не все в порядке, еще за несколько недель до того, как все случилось. Но я их не заметила. Как мать может не понять, что ее сын в беде, пока не произойдет что-то ужасное?

Я покачал головой, выражая сочувствие:

— Мы не можем знать о наших детях все. Они всегда что-нибудь да скроют. Уверен, что Дерек не исключение. — Я попытался улыбнуться. — Есть вещи, которые хочется скрыть ото всех.

Агнесс молча рассматривала свой двор.

— Расскажите мне о Бретте, — попросил я. — Что его интересовало? Чем он любил заниматься?

— Он не был похож на других мальчишек. Он был… — Стокуэлл вдруг замолчала. — Хотите посмотреть на его фотографию?

— Конечно.

Агнесс извинилась, ушла, но быстро вернулась, держа в руках школьную фотографию сына в рамке.

— Выпускной класс. За четыре года до того, как он… именно таким я его и запомнила.

Бретт Стокуэлл был красивым юношей. Светлые волосы, зачесанные за уши, карие глаза, довольно чистая для парня его лет кожа. Утонченная, артистическая внешность. Такого человека никак не назовешь атлетом.

— Он был таким привлекательным, — прошептала хозяйка.

Агнесс забрала у меня фотографию и долго смотрела на нее, словно видела в первый раз.

— И так похож на своего отца. Весь в него. Борден был невысоким мужчиной, ростом, наверное, пять футов пять дюймов. И Бретт был таким же.

— Вы сказали, что ваш сын отличался от других мальчиков.

— Его мало интересовал спорт. Он никогда не играл в футбол и другие игры. Ему нравилось читать. И он любил кино. Но не такое, какое любят другие ребята. Ему нравились фильмы с подписями внизу.

— С субтитрами?

— Точно. Фильмы на иностранных языках. Он любил их смотреть. Его интересовали вещи, к которым другие ребята оставались равнодушны.

— Так это же хорошо. Нельзя, чтобы все были одинаковыми. Иначе как будет выглядеть наш мир? — Я отхлебнул лимонада.

— И он любил писать, — продолжала Агнесс Стокуэлл. — Он постоянно что-то сочинял.

— А что писал? — спросил я.

— Ой, даже не знаю, как сказать. Когда был маленький, сын придумывал истории о других планетах. О людях, путешествующих во времени. А еще писал стихи. Сотни стихотворений. Почти без рифмы. Они небыли похожи на те стихи, которые сочиняли во времена моего детства. В стихах Бретта вообще не было рифмы. Просто набор предложений.