Под чужим именем - Владимир Сухинин

Судоходные реки, которые Артем видел в королевстве, поражали его воображение. Широкие, как две Волги, они, словно артерии, пересекали все королевство с северо-запада на юго-восток. Край противоположного берега этой реки под названием Маркена терялся в дымке тумана, стлавшегося над водной гладью.

Сев на попутный корабль, он через четыре дня прибыл в Аногур. Артам, напуганный участью отправиться в свинью, вел себя тише воды ниже травы. Всю дорогу не вылезал из каюты.

— Артам, дружище, — мысленно позвал Артем. — Тебе нужно будет взять управление телом.

Тот отозвался не сразу.

— Это еще зачем? — осторожно спросил он, подождав пару долгих минут, видимо раздумывая над словами Артема и решая, вылезать на божий свет или нет.

Артем терпеливо ждал, понимая, что его товарищ по несчастью очень боится высовываться из своей норки. Там ему было уютно и спокойно.

— А затем, Артам, что мы прибыли в Аногур и я его не знаю. Тебе нужно будет прийти в школу и предъявить кому надо письмо конта, а потом уже располагаться в школе. Я не знаю, что делать. Ты же не хочешь, чтобы нас как одержимого спалили на костре.

— Не хочу, — буркнул Артам, и Артем провалился в приятную дремоту.

Артам стоял посреди речного порта в мантии ученика, и его с осторожностью обходили пассажиры, сошедшие с кораблей.

Он вдохнул приятный свежий речной воздух, посмотрел на голубое небо, подернутое облаками, и зашагал прочь. Город был довольно большой, сорок тысяч жителей, а школа находилась на отшибе, вдали от центра, в бывших казармах конных лучников. Забор школы примыкал к крепостной стене недалеко от южных ворот. Раньше это был пограничный со степью город, но вот уже как лет триста таковым не считался. Население королевства росло, города множились и вытесняли степняков все дальше к горам, за которыми простиралась империя шуаней. Аногур стоял на перекрестке торговых путей. Через него шли караваны к империи Шуань и южным княжествам Брахмы. Здесь можно было встретить и узкоглазых шуаней, и загорелых до черноты купцов из княжеств Брахмы, и широкоплечих бледных северян, обладающих буйным нравом, и невысоких черноволосых степняков с иссушенными ветрами лицами, быстрых и гордых, в вонючих кожаных одеждах. Один такой прошел мимо Артама. Задев его плечом, посмотрел с вызовом в глаза и, не увидев ответного вызова, презрительно отвернулся. Речной ветер, налетев, окутал обоих теплой парной влагой и принес Артаму кислый запах дубленой кожи и вонь с детства не мытого тела степняка. Для них мыться, как знал Артам, это смывать силу.

Артам отвернулся от степняка и брезгливо поморщился. Задерживаться в порту он не стал, пересек быстрым шагом многоголосый базар торговцев рыбой и направился в центр города.

Он уверенно двигался по нешироким кривоватым улицам, не глазея по сторонам. Все здесь было привычно его взгляду и знакомо. За портом начинались ремесленные кварталы, за ними кварталы купцов и большой рынок. В самом центре, отделенном от остального города невысокой стеной, располагался дворец ландстарха и дома богатых граждан.

У Артама было предчувствие неизбежной, малоприятной для него встречи со школой и учениками. Был он по складу характера нелюдимым, и за трусоватость, да еще за неумение плести заклинания его презирали сокурсники. Его презирали и за то, что он ради того, чтобы остаться до конца учебы и выйти магом с дипломом из стен школы, «вылизывал» сапоги преподавателям. Еще его ненавидели за то, что считали стукачом. Старший воспитатель курса, следящий за дисциплиной учеников, всегда знал, кто совершил проступок. Виноватым считали Артама. Его били втемную, издевались над ним, но Артам все это стоически терпел. Выйти из стен школы без диплома он не мог. Его сочтут одержимым и сожгут, как сжигали диких магов-колдунов. Этого он боялся гораздо больше, чем отвержения товарищами, насмешек и избиений.

Он шел уже не как прежде вразвалку, гордо неся отвисшее брюхо. Теперь на месте пивного живота складками висела кожа. Артам здорово похудел. Двигался легко, без одышки. Стал выносливым благодаря долгому путешествию пешком. Усталости он не чувствовал, его щеки, ранее дрожавшие как холодец во время ходьбы, больше не тряслись. Он с удивлением заметил, что за время их с Артемом совместного путешествия его тело стало стройнее, пальцы тоньше и уже не напоминали сардельки. Мантия ученика, чистая и заштопанная, висела на нем бесформенным балахоном.

Артам миновал шумный рынок, отгоняя приставучих чумазых мальцов-попрошаек. Получил в спину несколько ударов конским пометом и, не оборачиваясь, пошел дальше. Пацанята, видя, что прохожий не обращает на них внимания, отстали от него.

Артам шел с таким видом и чувством, как будто путь его лежал на каторгу. Он убавил шаг и обогнул стену внутреннего города, увитую диким виноградом. Вышел на прямую дорогу к школе и зашагал еще медленнее.

Пройдя за час весь город, Артам наконец оказался перед воротами своей школы. На сердце навалилась неподъемная тяжесть, ноги отказывались идти.

— Артем! — чувствуя слабость, позвал он своего сожителя. — Артем, мне страшно.

Артем проснулся и, недовольный скорым пробуждением, спросил:

— Ты чего-то боишься?

— Я боюсь возвращаться в школу, Артем. Я отвык от оскорблений и издевательств других учеников. Понимаешь, раньше я терпел, потому что понимал, что по-другому быть не может, а теперь… — Он помолчал, разглядывая ворота школы. — Теперь я боюсь зайти в школу.

— Давай сделаем так, Артам: когда к тебе начнут приставать, ты меня буди. Я разберусь с обидчиками. Договорились?

— Договорились, Артем, спасибо тебе.

— Не за что. Мы что, уже пришли?

— Да.

— Ну тогда входи и ничего не бойся.

Бывшие казармы конных лучников были построены добротно. Высокие каменные стены, башни по углам для стрельбы из луков. Большие дубовые ворота из мореного дуба. Простояли они века и еще простоят. Замшелые с прозеленью камни стен смотрелись величаво. Артам глубоко вздохнул и шагнул к воротам. Калитка была открыта, и в проеме стоял привратник Пантелей, такой же старый и замшелый, как стены школы. Кожа лица и рук, желтая, обтянувшая кости словно пергамент, была покрыта коричневыми старческими пятнами. На лбу и руках выступали темные линии вен, издали казавшиеся черными, словно в них не кровь текла, а тягучая нефть. Дед Пантелей, сухой и длинный как жердь, немного сгорбленный, подслеповато всматривался в Артама.

— Здорово, дед Пантелей, — вежливо поздоровался Артам. — Я могу пройти?

Старик наконец сумел разглядеть ученика и ощерил рот, в котором не было половины зубов.

— А почему нет, касатик? — звонким не по возрасту голосом ответил дед Пантелей. — Заходи. Ваши почти все уже прибыли. Ожидаем только новый набор. Иди в административный корпус и сдай рекомендации.

Старик посторонился, и Артам, сделав три шага, вошел в школу, которую в великой радости покинул полтора месяца назад.