Случайная жена, или Наследство в подарок - Вероника Касс

Как говорил Рус, история шита белыми нитками. Я была с ним согласна, особенно в свете того, что Бо и правда вляпался в какое-то темное дело. Он словно знал, что с ним может что-то случиться, потому что вразрез моим ожиданиям не только не развелся со мной, но и написал завещание на мое имя, передавая мне все свое движимое и недвижимое имущество. В том числе и свои акции в их семейном бизнесе.

Обо всем этом я узнала сразу после стремительных родов, которые начались у меня у кабинета юриста. Меня еле успели довезти до какой-то частной клиники, а уже после них в палату ко мне ворвались Олег вместе с Русланом и начали уверять, что в обиду не дадут. Я тогда была в совершенной прострации и не совсем понимала, о чем они вели речь. Лишь пару часов спустя, когда медики принесли ко мне мою малышку, я узнала, что у нее уже успели взять биоматериал, поводив ватной палочкой во рту.

Вот тогда-то меня и накрыл безотчетный страх. Настоящий животный ужас, что сходящая с ума от горя мать заберет у меня ребенка, который теперь являлся для Залесской единственным напоминанием о сыне.

Только слез у меня уже не было. Лишь острое понимание, что мне все же придется ехать домой. Бежать так далеко, насколько я только могу. Братьям Богдана веры не было, так же как и ему самому, а потому первую ночь я не спала, наблюдая за безмятежным сном моей малышки. Оказывается, первое время после родов малыши почти всегда спят, напоминая самых настоящих ангелочков.

Маленькая Уля родилась жгучей брюнеточкой в папу, со светлыми глазами, которые так и не потемнели, лишь приобрели более ясный оттенок. Я смотрела на дочь не смыкая глаз и понимала, что она была моим спасательным кругом. Не она без меня не выживет, нет! Это я без нее сдохну.

Кто знает, каких глупостей я бы наделала, если бы на следующее утро к нам в палату не пришла Залесская с небрежно накинутым на плечи халатом.

— Аврора, ты, наверное, уже знаешь, что у твоей дочери взяли анализы, — спокойно произнесла она и, придвинув стул ближе к моей койке, элегантно села на него.

— Ульяна, — поправила я Залесскую.

— Хм, — она вздернула брови, метнула взгляд к кроватке для новорожденных и задумчиво кивнула, — если она будет похожа на Богдана, ей подойдет это имя.

— То есть вы уже получили результаты? — я поразилась такой скорости и потянулась за пультом от кровати, чтобы чуть-чуть ее приподнять.

— Нет-нет, — отмахнулась женщина, не отрывая взгляда от моей дочери. — Но я почему-то уверена, что анализы окажутся положительными. Прости за вчерашнее. — Женщина скривила губы и, повернувшись ко мне, положила свою ладонь на мою и крепко сжала пальцы. Если бы я стояла, то точно упала бы от неожиданности. — Мне никто не говорил ни о какой свадьбе. И лишь когда нотариус сказал, что у сына есть завещание, которое он имеет право зачитать лишь в присутствии наследников, а никого из нашей семьи среди таковых не значится, тогда сыновья рассказали мне о тебе. Ты теперь уже, как мать, должна понять меня, — тяжело вздохнула Яна Залесская, — я решила, что ты мошенница.

— Что изменилось? — настороженно спросила я, облизав губы.

— Я видела тебя вчера. И либо ты очень хорошая актриса, либо я была не права. Да, я из тех людей, которые редко признают свою неправоту, но в данном случае…

— Чего вы от меня хотите? — выкрикнула и резко выдернула руку из захвата.

Слишком все это было неправдоподобно. Мягко стелет, да жестко спать. Если она решила ласковыми словами склонить меня к отказной от дочери, то хрен ей на постном масле, а не отказная.

— Аврора, я хочу всего лишь наладить с тобой нормальное человеческое общение.

— Зачем? — Я сузила глаза, внимательно наблюдая за матерью Богдана.

— Я хочу присутствовать в жизни внучки и уверена, что у меня есть на это право. Если ты согласишься, я бы поучаствовала и в твоей — она натянуто улыбнулась. Но я даже не могла представить, что именно она имела в виду.

— То есть вы не собираетесь отбирать у меня дочь? — спросила напрямую, на что Залесская натурально выпучила свои огромные светло-голубые глаза и закашлялась.

— Я что, по-твоему, чудовище? — рявкнула она на меня сразу после того, как откашлялась. — Девочка и так еще родиться не успела, а уже отца лишилась, мне нужно ее и без матери оставить?

И настолько ее глаза светились гневом, недовольством и даже обидой, самой настоящей неприкрытой обидой на мои слова, что я ей поверила тогда. Спокойно расслабилась и, покормив проснувшуюся Ульяну, сама наконец-то уснула, даже не дожидаясь того момента, когда Яна Юрьевна покинет мою палату.

Из роддома меня выписали через пять суток, к тому моменту уже несколько дней были известны результаты ДНК-анализов и никто не сомневался, что моя малышка — дочь Богдана. Яна Юрьевна опять пробралась ко мне в палату и без всех церемоний с заворачиванием в красивый конверт взяла на руки Ульяну, крепко прижала ее к себе и скомандовала:

— Идем.

За рулем был Рус. Позже мне объяснили, что они так избежали встречи с прессой, которая уже прознала про меня и мои роды и поджидала нас с дочерью, только в другое время и у другого входа. Приехали мы в огромный загородный дом Востровых, где для меня уже была готова комната, совмещенная с детской.

Тем же вечером я познакомилась с Сергеем Востровым, мужчина мне сразу не понравился — слишком жесткий и холодный взгляд у него был — впрочем, так же как и я ему. Он сухо со мной поздоровался и никогда не общался. Хоть и проходил каждый ужин за большим овальным дубовым столом, в семейном кругу, на котором присутствовал и Рус, решивший временно переехать к родителям, его отец был немногословен и всем своим видом показывал, что я и мой ребенок в их доме были лишними.

Залесская же — как я позже узнала, по документам она была Залесской-Востровой — окружила меня такой поддержкой, заботой и теплом, что я иногда терялась. Моя родная мать не хотела приезжать, чтобы посмотреть на свою внучку, когда узнала о моих родах, тогда как Яна Юрьевна занималась с Ульяной чаще, чем нанятые няньки.

И если бы не маленькая Уля и Яна Юрьевна, я никогда не выбралась бы из той пропасти, в которую угодила, узнав, что Богдана больше нет.

Но когда моей малышке был месяц, я узнала, что Бо жил у Руслана все то время, когда не ночевал дома. И о его махинации с женскими голосами в телефоне Рус мне тоже рассказал, он-то надеялся, что мне станет легче, а я, наоборот, начала себя винить, впадая в более сильную и глубокую яму отчаяния. Каждый день думая лишь о том, что, если бы я не психанула, если бы не ушла, если бы осталась все прояснить, он был бы жив.

Возможно, узнай он о своем скором отцовстве, не стал бы лезть в непонятные истории. И эта мысль, что я могла все изменить, мучила меня изо дня в день. Я худела на глазах, сдувалась как воздушный шарик, стараясь запихивать в себя еду практически насильно, чтобы было чем кормить дочь. Когда Уле исполнилось полгода, у меня начало пропадать молоко. Словно организм сам сказал: хватит. Я понимала, что полгода для грудного вскармливания — это очень мало, но ничего поделать с собой не могла. Когда малышка полностью перешла на искусственные смеси, я практически перестала питаться. Не было больше никакого стимула, не было желания жить.