Белогор. Каратель - Алексей Стопичев

— Из-за Нашествия, — прошептал Макс.

— Из-за Нашествия, — кивнул Агель. — Эны и зрожи всегда враждовали друг с другом. Зрожи зелёные и уродливые. Эны — тёмные, как богиня Бау, и такие же прекрасные. Непонятно почему, но эны и зрожи вдруг объединились против людей. И люди к этому оказались не готовы. Объединённые орды волной покатились по королевствам, сметая города и армии. В битвах с энами и зрожами гибли лучшие воины и маги. Остатки людей объединились, чтобы дать нелюдям Последнюю Битву…

— И проиграли её, — прошептал Курт.

— И проиграли её, — опять подтвердил Агель. — остатки людей уходили через Атийское ущелье — единственный проход на север материка, туда, где не было зрожей и энов. А орда преследовала выживших людей по пятам, чтобы полностью уничтожить. В самом узком месте ущелье в ширину было пять километров. И у людей уже не было армии, чтобы поставить заслон на этом промежутке. И тогда Рутсолы, как я уже говорил, встали в начале ущелья и три года сдерживали орду, пока оставшиеся в живых люди строили Великую стену. Через три года Стена полностью перегородила ущелье, и Рутсолы с остатком своих дружин ушли за неё на север материка. А над воротами Стены был выбит герб рода: «Победа или смерть!». Но от могучего рода за три года непрерывных битв остались жалкие остатки. И хотя Рутсолы пользовались заслуженным почётом и уважением, восстановить былое могущество они так и не сумели. Короли четырёх королевств боялись легендарного рода. Наверное, это и стало причиной, по которой род Рутсолов со временем угас совсем. Последний из них умер пятьсот лет назад. И люди больше не слышали ни о ком из этой славной династии.

— Печальная история, — произнёс я, уже прокручивая в голове, как бы обернуть красивую древнюю легенду себе во благо. — А как люди оказались опять в Пустоши?

— Всё просто, — пожал плечами Агель, — Спустя недолгое время зрожи и эны опять разругались. Эны стали жить в лесу, так и прозванном Энийским. Зрожи заняли степи. Четыре королевства разрослись. Люди потихоньку стали заселять Пустошь, отбивая нечастые зрожьи набеги. И пока зрожи не стали применять лестниц, отбивались мы более-менее успешно. Люди отсиживались в городах и вновь отстраивали сёла. В восьмисотом году от Исхода к нам приплыли нергальские торговцы. Оказалось, что юг тоже выжил, и они, как и мы, укрылись за горной грядой — Саудитовыми горами. К сожалению, их потери тоже были огромные. Многие знания утеряны. Особенно, что наиболее печально, магические. Люди давно лелеют планы вернуть весь материк себе, но вот интриги четырёх королевств…

К обеду жара и мерный конский шаг разморили меня в хлам. Остальная компания тоже клевала носом. Хорошо догнал Яг, который тоже теперь красовался на коне, и спросил, не пора ли делать привал. Как раз передний дозор подал знак, что есть хорошее место. Я вяло махнул рукой, разрешая, и с удовольствием пустил коня галопом, решив отдохнуть от дурманящей размеренности. Макс и Курт, гикнув, рванули за мной следом, и лишь Карильон осуждающе крикнул вслед что-то типа «Мальчишки»!

Оказалось, дозорные решили устроить привал в деревеньке, к счастью, почти полностью сохранившейся после набега зрожей. Лишь пара домов торчала обгорелыми срубами, да выломаны были ворота в частоколе. В деревне оказались и два десятка жителей, пересидевших Нашествие в лесах, и сейчас вернувшихся назад. Пока подходила дружина и обоз, я пообщался с селянами. Успокоил их по поводу зрожей и сообщил, что Барум скоро начнёт отстраиваться. От широты своей души оставил селянам три мешка зерна на посев. Больше не мог — самим тоже нужно. На благодарности лишь махнул рукой, и мы двинулись дальше. Лошадь я привязал к одной из подвод и шёл пешком. Хоть всё детство и проездил в седле — с непривычки днями находится верхом — то ещё удовольствие. Через час монотонной ходьбы, глядя на приунывших дружинников, спросил у Яга:

— А песни в походе вы поёте?

— Песни? — удивился заместитель. — На ходу?

— На ходу, конечно. Для поднятия настроения.

— Не поём. Неудобно же, — пожал плечами Яг.

— Как это неудобно? — удивился я. — Видишь, дружина идёт в ногу. Вот в такт шагам и петь нужно. Помогает с шага не сбиться.

— Как это?

— Сейчас покажу, — ухмыльнулся я.

Вышел я значит, сбоку от сотен, топающих в колонну по пять, и заорал:

— Бойцы! Сейчас с вами будем разучивать строевую песню! Поём в такт шагам. Я пою две строчки. Вторую вы повторяете. Всё понятно?

Бойцы что-то нестройно забубнили в ответ. Я махнул рукой и решил, что по ходу всё поймут. Агель и трое дворян с интересом подъехали ко мне и стали смотреть на устраиваемое мною представление. А я, подстроив свой шаг к шагу первой сотни затянул:

— Как родная меня мааать провожааалааааа! Тут и вся моя родня набежаалаааа!

Бойцы посмотрели на меня, ожидая продолжения.

— Так, бараны тупоголовые! «Тут и вся моя родня набежала» было второй строчкой. Вы должны были так же, в такт шагам, как я пою, пропеть её после меня. Попробуем ещё раз. И кто не подтянет или собьётся — будет драить нужник целый месяц!

Дворяне весело скалились, и заключали пари, смогут ли подпеть дружинники вторую строчку или нет. Наивные чукотские парни! Они не знали, что такое угроза чистить нужники! Такая мотивация заставит не то что подпеть — песню сочинить на ходу. Проверено на собственном опыте на первом году службы. Потому я опять подстроился под шаг дружины и весело запел:

— Как родная меня мать провожааалаа! Тут и вся моя родня набежааалааа!

Когда сотня грянула вторую строчку, лошади моих спутников от испуга рванули в сторону, и Курт еле в седле удержался. А дружинники прям молодцы. С чувством грянули!

— Хвалю, орлы! — заорал я, — Прям, отлично справились! По прибытии в замок каждому по кружке вина! А кто первый запомнит слова и будет эту песню сам запевать — две бутылки вина и сто рупьев обещаю!

Бойцы заулыбались, а я запел дальше:

— Ох, куда ж ты паренёк, ох куда ж тыыииии! Не ходил бы ты родной, во солдатыыы!

— Не ходил бы ты родной во солдааатыыы! — грянул строй.

Я воодушевлялся всё больше. И на ходу импровизировал, переделывая любимую строевую песню нашей роты:

— У барона-то мечи, чай найдуутсяяя! Без тебя в дружине той обойдутся!

— Без тебя в дружине той обойдутся! — ревели дружинники, забывшие и про усталость, и про жару.

— Поневоле ты идёшь, аль с охотыии, ох, сыночек пропадёшь ни за что тыыы!

— Ох, сыночек, пропадёшь ни за что тыыы! — орали улыбающиеся дружинники.

— Мать, страдая по тебе, поседелааа! Эвон в поле и в избе сколько делааа!

— Эвон в поле и в избе сколько делаааа!

Курт с Максом спешились с лошадей. Пошли рядом и тоже радостно стали подхватывать вторую строчку, стараясь перекричать друг-друга.