Банда 3 - Виктор Пронин

— Поехали, — устало проговорил Пафнутьев. — Что тебе до моих возражений...

— Тебе что, все равно? — Он, казалось, удивился вполне искренне.

— Поехали, — повторил Пафнутьев устало, потому что кончались у него силы, кончалась выдержка. Слишком много было событий за прошедший день, слишком много нервотрепки, ожиданий, волнений. — Езжай куда знаешь...

— К Леонарду, — сказал Неклясов водителю, и Пафнутьев почувствовал, что тот где-то сзади, в большой просторной машине, откинулся на спинку сидения. — Там смех, веселье и суета, — пропел Неклясов слова из какой-то песенки, которую Пафнутьев слышал давно и только теперь вот понял, что помнит эти слова.

«Мерседес» миновал парадный вход в ресторан, залитый светом разноцветных букв, окутанный какими-то светящимися нитями с пылающими точками, проехал мимо искусственных елочек, усыпанных лампочками, и, въехав в темный двор, остановился у неприметной двери.

— Приехали, Павел Николаевич, — куражливо пропел в темноте машины Неклясов. — Пожалте выходить.

В «мерседесе» что-то слабо щелкнуло, и Пафнутьев, нажав на рычаг, открыл дверь. Всю дорогу он несколько раз пробовал толкнуть дверь — она была заперта. Едва он ступил на заснеженный асфальт, рядом неслышно вырос детина, всем своим видом давая понять, что шутить здесь не надо, что шуток не поймут и потому вести себя следует спокойно, рассудительно. Пафнутьев хотел было повернуться, чтобы захлопнуть за собой дверь, но наткнулся на грудь уже другого парня, который в темноте показался ему совсем уж громадным, это был какой-то сгусток темноты, но настораживающий, таящий в себе опасность.

— Прошу, — Неклясов распахнул дверь, и Пафнутьеву ничего не оставалось, как пройти в полутемный узкий коридор. Стальная дверь тут же захлопнулась за ним, а один из неклясовских охранников остался стоять у двери, — Как вам здесь нравится? — спросил Неклясов обернувшись, и Пафнутьев увидел в неверном желтоватом свете лампочек его нервное худое лицо, блеснувшие неестественно белые, какие-то неживые зубы.

— Главное, чтоб не дуло и не капало, — ответил Пафнутьев.

— О! — рассмеялся Неклясов. — Это я обещаю. Будет тепло и сухо.

— Мокроты не предвидится, значит?

— О! — опять рассмеялся Неклясов и даже обернулся, чтобы наградить Пафнутьева своей жутковатой улыбкой. — Вы же знаете, Павел Николаевич, что мокрыми делами я никогда не занимался. Разве что в крайнем случае, по необходимости, для пользы дела! — он опять обернулся, стрельнув в темноте белками глаз.

— Разберемся, — пробормотал Пафнутьев, споткнувшись в темноте коридора.

— Будем вместе разбираться, — и Неклясов открыл дверь, из которой брызнул яркий насыщенный свет. Переступив порог, Пафнутьев с облегчением убедился, что это был служебный кабинет Анцыферова. Сам Леонард сидел за столом, разговаривал по телефону и при появлении гостей, не прощаясь, положил трубку на рычаги.

— Рад видеть тебя, Паша, — сказал он с вялой улыбкой и протянул руку. Пафнутьев крепко пожал руку, она оказалась довольно влажной, видимо, и Леонарду такие вот гости доставляли не много радости.

Пафнутьев выбрал себе место у стены, как раз напротив окна, Анцыферов снова уселся за стол, Неклясов вышагивал вдоль кабинета нервно и возбужденно, два его охранника расположились по обе стороны двери. Дверь явно была стальная, хотя стальной лист замаскировали, обклеили какой-то мебельной бумагой. Окно было небрежно задернуто шторой. В узкую щель Пафнутьев рассмотрел мощную решетку, по нынешним временам дорогую, кованую, из толстых металлических заготовок квадратного сечения. В пересечениях стержни были схвачены петлями, которые делали решетку вообще неприступной. К тому же решетка была украшена металлическими листьями, спиралями, завитушками. Сквозь нее не то что сам не протиснешься — руку не просунешь. И еще одну подробность заметил Пафнутьев — решетка была внутри комнаты, она служила еще и украшением, а уже за ней — двойные рамы со стеклами.

Анцыферов нервничал точно так же, как когда-то в кресле прокурора — передвигал бумаги на столе, время от времени выбрасывая руку вперед, смотрел на часы, но не видел, что они показывают, потому что через минуту опять выбрасывал руку, опять всматривался в стрелки. Неклясов, побегав по кабинету, пристроился у стола, поглядывая на всех улыбчиво, словно ожидал какого-то радостного события, ради которого и прибыл сюда.

— Значит, так, — заговорил, поколебавшись, Анцыферов, — Паша... Послушай... Эти ребята обратились ко мне с просьбой предоставить помещение на часок... Я не знал, что встреча будет именно с тобой...

— Да все ты знал, Леонард! — воскликнул Неклясов. — Не надо нам пудрить мозги.

— Вовчик, мы же договорились! — Анцыферов был сбит с толку, не хотелось, ох, не хотелось ему показывать Пафнутьеву свои отношения с Неклясовым.

— Никогда ни о чем не договаривайся с Вовчиком! — расхохотался Неклясов. — Вовчик обязательно тебя подведет.

— Я уже это понял, — проворчал Анцыферов.

— Этого недостаточно, — уже без улыбки, ощерившись в гримасе, назидательно произнес Неклясов. — Этого недостаточно, Леонард! Напоминать тебе об этом нужно постоянно. Понял?

— Осознал, — ответил Леонард, хотя бы столь невинным словцом пытаясь перед Пафнутьевым показать свое достоинство, независимость, но Неклясов закусил удила и не пожелал дать ему даже этой поблажки.

— И тебе придется доказывать мне это постоянно, — Неклясов ткнул указательным пальцем в полированную поверхность стола, — Понял? Спрашиваю — понял?

— Ладно, Вовчик, ладно, — пробормотал Леонард. — Проехали.

— Хорошо, — сжалился Неклясов. — Ты что-то хотел сказать?

— Я хотел сказать, что готов оставить вас двоих... Ведь вам надо поговорить без свидетелей? О чем, не знаю, но можете чувствовать себя здесь совершенно спокойно.

Неклясов долго с подозрением смотрел на Анцыферова, прикидывая, как ему поступить, потом перевел вопросительный взгляд на Пафнутьева — что, дескать, делать с ним будем?

— Пусть идет, — сказал Пафнутьев.

— Ладно, Леонард, иди, — разрешил Неклясов. — Только не надо, опять же повторяю, пудрить мозги. О том, что Вовчик похитил бабу у начальника следственного отдела уже знает весь город. И ты тоже знаешь. Катись!

Анцыферов суматошливо, с облегчением поднялся, что-то смахнул со стола, обернулся на остающихся в кабинете людей и вышел в дверь, как-то пятясь, выдавая полную свою зависимость от Неклясова. Один из амбалов поднялся, тщательно запер дверь и снова сел на свое место, не проронив ни звука. Неклясов пересел на место Анцыферова, во главу стола, на главное место в кабинете. Пафнутьев остался сидеть у стены напротив окна.

— Начнем? — спросил Неклясов.

— Только вдвоем, — сказал Пафнутьев.

— Нет, эти ребята останутся здесь. — Неклясов покачал головой.

— Так серьезные дела не делаются, — упорствовал Пафнутьев. — Отсюда мне некуда деться. Оглянись... Полуподвал, на окне решетка, стальная дверь, пусть они посидят минут двадцать, полчаса за дверью.