Амазонки - Аркадий Крупняков

Из переулка выбежали Беата и Гриона. Они видели, как сорвалась с откоса Лота, и бросились туда.

— Стойте! —крикнула Антогора.

— Но там полемарха!

— Вам показалось.

— Она нуждается в помощи!

— Кто бы, там ни был — я помогу ей. А вы передайте отряду, что сбежала Рутула. Пусть обшарят все горы и найдут ее...

Дождь застал Годейру в пути. Царица всю эту неделю ездила по землям басилейи. Она осмотрела табуны лошадей, побывала на пастбищах овец и коз, проверила уловы рыбачек на берегу моря. Заодно заглянула на пограничные посты.

Лето, как и в прошлом году, стояло жаркое, сухое. Яровые нынче уродились хилые, травы на лугах мало. Плохи были фрукты и виноград. Скотина и рабыни страдали от бескормицы. В стадах начался падеж.

Царица верила, что это наказание богов за ее грехи. За то, что она помогла Лоте нарушить закон агапевессы. Годейру беспокоила задержка сотни. По всем расчетам Лота и Антогора должны были появиться два дня назад, но их до сих пор не было. Царицу страшило разоблачение Лоты.

Когда ударил дождь, Годейра не стала искать укрытия. Многодневный зной истомил людей и лошадей. Подставить под прохладные струи дождя изнывающее от жары тело, чтоб смыть пыль и грязь, — есть ли что на свете приятнее?

Царица скинула с плеч пеплос, развязала тесемки хитона, сняла его и, все это скатав, сунула в переметную суму. Свита по примеру госпожи тоже осталась в набедренных повязках.

Усталые кони взбодрились и поскакали навстречу косым, упругим струям дождя. Гремел гром, зигзаги молний змеисто освещали потемневшее небо, неслись по дороге кони, радовались амазонки. Прибило толстый слой пыли на дорогах, омылись, освежились загорелые, упругие тела женщин, заблестела шерсть на конских крупах, задымилась легким паром. Потом спустился на землю вечерний сумрак, настала ночь, а дождь все не переставал. Резко похолодало. Чокея, поравнявшись с царицей, сказала:

— Позволь, басилевса, дать совет?

— Говори.

— Тут недалеко в стороне есть селение...

— Где? Почему не знаю?

— Оно принадлежит кодомархе. Там ее рабыни. Надо бы остановиться, сменить одежды.

— Я тороплюсь, Чокея. Соскучилась по Кадмее.

— Опасайся простуды, Великая.

Годейра ничего не ответила и свернула на тропинку, ведущую в лес.

Скоро показались огни селения. Годейра вынула из сумки пеплос, накинула на плечи: показаться перед рабынями обнаженной — недостойно царицы. За это время телохранители въехали во двор большой, но ветхой хижины, скоро одна из них возвратилась.

— В хижине раненые, наездницы. Две.

— Откуда?

— Говорят, из отряда Лоты.

Царица быстро соскочила с коня и в сопровождении Чокеи вошла в хижину. На земляном полу, на вонючей и грязной соломе, лежали две амазонки. Душный, спертый воздух ударил в нос. Трещал и чадил смоляной факел, воткнутый в глинобитную стену. Третья амазонка, увидев царицу, испуганно заметалась по хижине.

— Почему вы здесь? — спросила Годейра.

— Мы шли из похода, Великая, — амазонка все еще не оправилась от испуга и зачем?то набросила на раненых плащ. — Потом начался дождь... Кодомарха велела оставить раненых здесь.

— Кодомарха? Вы — храмовые?

— Я — да, а эти... лучницы Лоты.

— Где Лота?

— Осталась там.

— Почему?

— Мне не дано знать. В бою мы были вместе, а возвращались без нее.

— Ее убила Антогора, — тихо произнесла раненая амазонка.

— Убила?! За что же?

— Говорят... за трусость и предательство. Но это неправда.

— Мы видели, — тихо подтвердила вторая раненая.

— Не распускай язык! —зло крикнула храмовая. —Тебе это тоже не дано знать.

— Как ты смеешь поднимать голос при царице! — сурово оборвала ее Годейра. — Выйди вон!

Храмовая вышла из хижины, Чокея вслед за ней.

— Ты можешь рассказать мне все, что произошло? — Царица опустилась на колено около раненой. — О, боги! Это ты, Беата? Ведь тебя...

— Это правда... Меня не брали в поход... Но Лота уговорила Антогору...

— Не в этом суть. Говори, что там произошло?

— Я скажу... Я все скажу, только, ради богов наших, не оставляйте нас в этой... Она не дает нам воды, она...

— Мы не оставим вас, говорите...

Чокея вышла во двор и спряталась за деревом. Храмовая, оглядевшись, бросилась в соседнюю хижину. Чокея за ней. Она не успела дойти до двери, как в ней показалась храмовая. Она вела Рутулу. Чокея хлопнула в ладоши — около нее появились две телохранительницы царицы.

— Возьмите ее и обезоружьте. Это приказ царицы. И не дай бог, чтобы она ушла от вас. А ты, женщина, войди в хижину. Я хочу поговорить с тобой.

На дворе пылал жаркий костер — амазонки сушили около него одежду. Когда Чокея вошла в хижину, царица стояла у двери и говорила телохранительнице:

— От раненых не отходи. Они должны жить. Я оставлю вам еще четверых — к раненым не допускать никого. Завтра я пошлю сюда лекарства. Едем, Чокея, — и царица стремительно вышла из хижины.

— Сначала переоденься, Великая.

— Надо спешить, — Годейра начала торопливо переодеваться. — Антогора — это исчадие зла, она убила Лоту безо всякой вины. И, клянусь богами, я покараю ее.

— Не клянись, Великая. Я не ошибусь, если ты узнаешь, что убить Лоту ей кто?то приказал заранее...

— Это могла только Священная!

— Я не знаю имени. Ты хочешь скакать в город сейчас же?..

— Я подниму весь Священный Совет! Ты знаешь, что рассказали мне раненые? Их поразили не в бою, а в пути.

— Так и должно быть. Они знали то, чего другим знать не надо. И если бы мы не свернули на эту тропинку — к утру они были бы мертвы. И не только они. Я не зря пошла за храмовой. Она пыталась убить Рутулу.

— Какую Рутулу?

— Ту рабыню, которую Антогора брала как переводчицу. Я говорила с ней. Она знает намного больше, чем раненые. Если бы храмовая знала, что здесь появишься ты...

— О, мы бы тут не застали ничего живого.

— Поэтому, Великая, не торопись в город. Если хочешь сохранить раненых и Рутулу, их надо хорошо охранять. Что смогут те четверо, которых ты здесь оставляешь?

— Я сделаю все наоборот, Чокея, — твердо произнесла царица. — Я еду одна. Ты со свитой останешься здесь. Вы убьете всякого, кто...

— Ты мудро поступишь, Великая. Об одном прошу тебя — не горячись. Сейчас я приведу Рутулу — поговори с ней.