Как жить в эпоху Тюдоров. Повседневная реальность в Англии ХVI века - Рут Гудман

Если судить по способности людей подписывать юридические документы, а не просто ставить отметку, то в 1500 году около 5 % мужчин и лишь 1 % женщин умели писать; к началу правления Елизаветы в 1558 году эти показатели возросли до 20 % мужчин и 5 % женщин. По итогам дальнейшего роста грамотности к концу XVI века умели писать уже 25 % мужчин и 10 % женщин. По-видимому, лондонцы чаще посещали школы, а у ремесленников и торговцев было больше шансов овладеть навыками письма, чем у земледельцев.

Но, даже располагая сведениями о количестве людей, умевших писать, мы по-прежнему ничего не знаем о том, сколько людей умели читать. Предположительно те, кто умел писать, могли и читать, но почти наверняка многие способные читать писать не умели. Те, кто в религиозных целях продвигал чтение Библии, не были заинтересованы в продвижении письма. А ввиду разрозненности и непродолжительности обучения навыки чтения осваивались без необходимости работы пером. Совершенно точно в то время было доступно огромное количество дешевых материалов для чтения. До Реформации в регионе было отпечатано 57 тысяч латинских букварей, доступных по цене ремесленникам, торговцам, дворянам и многим фермерам-йоменам. Эта группа людей со средним достатком также приобретала много книг о более светских вещах. К 1500 году в Англии было напечатано 54 различных наименований книг, а к 1557 году их насчитывалось более 5000, и они охватывали все более широкий круг тем. В 1520 году Джон Дорн, книготорговец из Оксфорда, города с предположительно очень высоким уровнем грамотности, меньше чем за год сумел продать 1850 текстов, в том числе труды Эразма, копии рассказов о приключениях Бэва из Антона и Гая из Уорика, и 170 баллад всего за полпенни каждая. Спустя несколько поколений, в 1585 году, Роджер Уорд из Шрусбери держал в лавке 546 различных наименований книг, и 69 из них стоили по одному пенни. Но если рост количества доступных среднему классу книг впечатляет, то бум очень дешевых печатных листов с балладами и листовок просто поражает воображение. Во второй половине XVI века в регионе было напечатано от 3 до 4 миллионов таких текстов, в то время как численность населения составляла приблизительно 3 миллиона человек. Пуританский проповедник Николас Боунд в 1595 году сокрушался, что такие образчики дешевой печати можно найти не только в богатых и зажиточных домах, «но также в мастеровых лавках и в домиках бедных земледельцев». Он опасался, что эти необразованные люди окажутся под чрезмерным влиянием печатного слова.

Для большей части молодых людей обучение ремеслу было еще менее доступно, чем учеба в школе. За обучение нужно было платить, и, как правило, бо́льшую часть суммы нужно было заплатить вперед. Так что неудивительно, что детям из беднейших семей была заказана дорога к ученичеству. В документах отцами учеников обычно значатся мастера-ремесленники или наиболее состоятельные представители сельского сообщества — фермеры-йомены и отдельные крестьяне. Рабочие редко могли позволить себе дать сыну профессию. У девочек практически не было возможности учиться ремеслу, хотя нам известно несколько учениц, в особенности в начале нашей эпохи. Например, Элизабет Джей, дочь купца из Бристоля, которую взяли Элизабет и Джон Коллис для обучения швейному мастерству. Ее срок службы должен был продлиться девять лет начиная с 1533 года. Чаще же всего девочек обучали «искусству поддержания дома», как это называется в документах об ученичестве в Бристоле. Эту профессию трудно отличить от домашней прислуги.

Размер платы за обучение у разных профессий варьировал, причем наибольшие суммы платили в самых прибыльных сферах. Например, чтобы стать ювелиром, требовался куда больший взнос, чем за учебу на портного. Успешные и процветающие ремесленники с состоятельными клиентами могли брать за обучение больше, чем испытывающий затруднения мелкий ремесленник. Продолжительность согласованного срока также влияла на стоимость обучения: более длительное обучение обходилось дешевле, поскольку мастер извлекал выгоду из длительного периода неоплачиваемой работы хорошо подготовленного ученика.

На самом деле все молодые люди, которые становились учениками, делились на две совершенно разные группы. Первые — преимущественно мальчики среднего или позднего подросткового возраста, родившиеся, скорее всего, в городе и в достаточно состоятельной семье. Их семьи могли позволить себе оплатить обучение, они могли рассчитывать на определенный капитал для открытия дела после учебы и обладали нужными связями, чтобы отыскать подходящего мастера. Вторые были гораздо моложе и уязвимее. Это могли быть сироты обоих полов, в возрасте от семи до двенадцати лет, и на обучение их определял приход. Это был принятый тогда в обществе способ обеспечить им опеку, надзор и трудоустройство. Таким ребенком был Уильям Максвелл. В 1584 году его взял на обучение плотник из Йорка Питер Керрер, «с которым он должен был жить и у которого учиться с этого дня на протяжении двенадцати лет… ввиду того, что названный ученик — ребенок недавно усопшего бедного горожанина», как написано в его записи об обучении. Практически все девочки, обучающиеся домашнему хозяйству, вероятнее всего, попадали в эту категорию. Дети-сироты, по сути, таким образом находили приемные семьи. Однако судьба ребенка полностью зависела от доброй воли и характера мастера и его супруги. Они могли не только получить любовь, доброту и новые возможности, но и столкнуться с жестоким обращением, пренебрежением и эксплуатацией.

С началом эпохи Тюдоров ученичество все более формализовывается. Все больше мастеров объединяются в гильдии, каждая из которых имеет свою структуру и правила, определяющие продолжительность обучения, количество молодых людей, которых можно было взять в ученики, их возраст, характер договора между ними и их новым мастером. Наиболее распространенным становится семилетний срок ученичества. Гильдия Гримсби настаивает на нем в 1498 году, Честера — в 1557-м, Йорка — в 1530 году. В 1563 году был принят новый закон — «Статут о ремесленниках», в котором семилетний срок обучения был закреплен как минимальный по всей стране, а гильдии оставляли за собой возможность увеличения срока, если они того пожелают. Некоторые так и делали. Плотники в Йорке установили восьмилетний срок, а ювелиры в Лондоне потребовали десяти лет ученичества. Двенадцатилетнее ученичество Уильяма Максвелла не было предписанием гильдии. Скорее это указывало на то, что он был моложе большинства поступающих в ученики детей. К моменту окончания его контракта ему было бы столько же лет, как и другим молодым людям, — чуть за двадцать, и он, будучи умелым и в полной мере подготовленным работником, уже несколько лет вносил бы вклад в прибыль бизнеса. Местные власти, которые оплачивали его обучение, могли выторговать меньшую цену в период его полноценной неоплачиваемой работы, а у него был дом до момента полного совершеннолетия. Фрэнсис Лонг из Бристоля был привязан к своему мастеру, Рэндольфу Саундерсу, в течение одиннадцати лет, начиная с 1533 года. Рэндольф занимался изготовлением коротких шнурков с наконечниками, которыми скреплялась мужская одежда. Это ремесло было несложным, а отец Фрэнсиса также был изготовителем наконечников для шнурков, так что мальчик, вероятно, уже достаточно хорошо знал основы. Чем же тогда нам объяснить такой контракт? Парень не был сиротой, но, вероятно, другие семейные трудности потребовали того, чтобы мальчика за деньги отдали коллеге.