Личное задание - Сергей Донской

Тот, едва не плача от боли в перебитой голени, как раз успел доползти до распахнутой двери сторожки, намереваясь взять карабин и воспользоваться им, уж конечно, не в качестве костыля. Взобравшись на крылечко и уцепившись за дверной косяк, Бек мысленно поздравил себя с маленькой победой, но явно поторопился. Потому что по гороскопу ему сегодня следовало остерегаться любых дверей: и металлических, и деревянных. Дверь резко захлопнулась. На этот раз досталось кисти левой руки. До последовавшего удара по голове Бек успел нырнуть в милосердный обморок...

Громов сам вошел в сторожку. Конфисковав там три бутылки водки и карабин, он переступил через бесчувственное тело и шагнул на улицу.

– Ты еще здесь? – удивленно спросил он у парня, застывшего возле угасающего костра.

Бутылки аккуратно легли на землю. Отрывисто щелкнул передернутый затвор карабина. Не дожидаясь продолжения, Садык метнулся в темноту.

Карабин немного поколебался и повис стволом вниз. А Громов оказался не таким рассудительным. Прежде чем возвратиться в свою машину, он еще некоторое время покатался на чужом «Мерседесе» по маленькой площадке у ворот, задевая капотом и боками автомобиля все, что только удавалось задеть.

Со стороны могло показаться, что он развлекается. Но если бы кто-нибудь видел в эти минуты его глаза, то подобные предположения были бы напрочь отметены. С такими глазами не шутят, а крушат направо и налево. Громов именно крушил. Отчасти – бандитский «мессер». Отчасти – собственную судьбу вместе с ее неопределенным будущим.

* * *

Садык целых два часа просидел в темных зарослях, отбежав от поля боя на безопасное расстояние. Зависшая в небе луна была видна только одним глазом, и он глядел на нее с ненавистью. Как будто это была сигнальная ракета, высветившая его позорное поведение на поле боя и не менее позорное бегство.

– Ой-ей-ей...

Обхватив обожженную голову руками, Садык залопотал что-то на родном языке, который не вспоминал уже много лет. Его интонации были одновременно негодующими и жалобными.

Еще недавно Садыкбековы слыли в своем кругу братками конкретными, опасными и беспощадными. И что теперь? Встать перед всеми и пожаловаться, что тебя тыкали носом в костер, а родного брата калечили на твоих глазах? Что выданный Эриком ствол исчез, а его «мессер» безнадежно изуродован? Какие найти слова для оправдания, если нападавший был один и даже без оружия?

От этих мыслей Садыку хотелось не просто скулить, а выть во весь голос, запрокинув лицо к безразличной луне. Пострадали не просто бока «мессера» – вся дальнейшая жизнь пошла наперекос. За подобный прокол могут замочить, как рыбок в банке. В лучшем случае все, кому не лень, примутся колотить опальных братьев по головам, как когда-то в армии. Были Садык и Бек, стали чурки с глазами... При любом раскладе место в бригаде будет потеряно навсегда. Если и оставят в живых, то куда податься потом? Без осенявшего их свыше верховного авторитета Садыкбековы – никто. К тому же тянется за ними длиннющий хвост мокрых дел, за который не преминут ухватиться мусора при первой же возможности.

Нет, бежать некуда и незачем. Садыку оставалось только одно: возвращаться в сторожку. Брат спасет брата, думал он на ходу с нежностью, которой никто бы в нем не заподозрил. Да, спасет. И брата, и фамильную честь Садыкбековых.

К счастью для Садыка, площадка перед шлакоблочной сторожкой оказалась безлюдной. Он присел на корточки и внимательно осмотрелся по сторонам. Настежь распахнутые ворота. Брошенный автомобиль Эрика, на который было неприятно смотреть даже одним глазом, даже при щадящем лунном свете. Возле черного кострища валялась ободранная собачья тушка, которую Садык тут же зашвырнул в кусты. А вот нож он подобрал.

Сжимая его в руке, Садык прокрался в дом, тихонько притворил за собой дверь и запер ее на засов. Набрав в рот побольше слюны, он несколько раз смачно харкнул на окошко, после чего залепил стекла страницами распотрошенной газеты. В комнате стало почти темно, но это нисколько не мешало Садыку, видевшему во мраке не хуже иного зверя.

Брат, умудрившийся взгромоздиться на топчан, спал, распространяя вокруг себя жар, боль и тяжелый запах. Ладонь его вытянутой вдоль туловища левой руки вздулась до размеров дохлой крысы. Вторая рука свесилась между топчаном и стенкой. Штанины скрывали искалеченные ноги, но Садык не сомневался, что осмотр не даст никаких утешительных результатов. Плох был Бек, совсем плох. Иначе не спал бы сейчас сном, больше похожим на обморок.

Беззвучно и безошибочно передвигаясь в темноте, слегка сероватой от просачивающегося лунного света, Садык занялся приведением комнаты в соответствующий вид: переворачивал стулья, в беспорядке раскидывал привезенные шмотки и харчи, даже не пожалел мелкие денежные купюры, которые разбросал по полу. Вскоре в помещении царил полный бардак. Разгром. Садык знал, что следствия и экспертизы не будет, но не поленился обставить все крайне правдоподобно.

Теперь оставалось извлечь из-под подушки Бека трофейный ментовский «макар», с которым тот никогда не расставался. Пулю нужно было всадить Беку в сердце, а не в голову – обезобразить лицо брата не поднималась рука. А выстрел Садык намеревался сделать сквозь сложенное одеяло, которое поглотит шум и пороховую гарь. Второй пулей придется точно таким же образом продырявить собственное плечо. Будет больно, но Садык знал, что он не только вытерпит эту боль, но еще найдет в себе силы утопить пистолет и одеяло в ставке. Другого выхода все равно не было.

Позорная стычка со случайным прохожим – это одно, а вооруженный вражеский налет на пост – совсем другое. Это вам не халям-балям, не шуточки. Труп Бека подтвердит любому, что каша тут заварилась серьезная. Изувеченный «мерс» Эрику, конечно, все равно не понравится, но грешить он будет не на своих пацанов, а искать виноватых на стороне. Вот пусть и ищет. Правду знали только братья Садыкбековы. Теперь эту тайну будет хранить один из них – раненый боец Садык с лицом, опаленным выстрелом в упор.

Он и понятия не имел, что наспех выдуманная им история не нова... «Каин, где Авель, брат твой?» – «Не знаю, разве я сторож брату моему?»...

Садык склонился над Беком и отшатнулся.

Тот смотрел на него совершенно осмысленным взглядом. А в грудь Садыка прицельно глядело дуло пистолета, оказавшегося вовсе не под подушкой.

– Отойди, – сказал Бек ровным голосом.

– Ты меня не так понял, братишка, я...

– Я сказал: отойди!

Садык послушно попятился. Почему-то вдруг захотелось напомнить Беку, как однажды они, еще совсем маленькие, заблудились в степи, и тогда он, Садык, отдал брату баклажку с остатками воды. Ничего он сказать не успел. Даже не вскрикнул, когда его попятное движение было ускорено пулей, удар которой опрокинул его навзничь. Он умер, не успев ощутить ни обиды, ни страха. Вспышка, и – мрак.

Бек досадливо поморщился. Жаль было брата. Да и выстрел прозвучал громче, чем он предполагал. Зато на позорной истории поставлена точка. Почти.