Освобожденная возлюбленная - Дж. Р. Уорд

У него уже были эти головные боли. Перед тем, как умерлаДжейн…

Мысль о бывшем главвраче травматологии принесла с собойновую волну пожалуйста-кто-нибудь-всадите-мне-пулю-промеж-глаз.

Мелко дыша и намеренно думая только лишь, черт, да ни о чем,он каким-то образом смог устоять. Когда агония почти прошла, он осторожносделал попытку поднять голову… просто на случай, если минутное изменение ввысоте снова активизирует работу перфоратора в его голове.

Часы в античном стиле за его столом показываличетыре-шестнадцать.

Четыре утра? Какого черта он делал всю ночь с тех пор, какушел из ветлечебницы?

Оживив в памяти прошлый вечер, он вспомнил, что выехал изКуинса, когда Глори пришла в себя, направляясь домой. Очевидно, этого не произошло,и он понятия не имел, как долго спал в своем офисе. Взглянув на форму, Мэнниповсюду обнаружил пятна крови… а на скинутые Найки натянуты бахилы, в которыхон всегда оперировал. Значит, он работал над пациентом…

Новая вспышка боли возникла в голове, заставляя Мэннинапрячь каждый мускул тела и бороться за контроль. Зная, что биологическаяобратная связь была его единственным другом, он, дыша медленно и ровно,позволил всем когнитивным процессам замедлиться.

Сконцентрировавшись на часах, он посмотрел, как стрелкиперешли на семнадцать… затем на восемнадцать… девятнадцать…

Двадцать минут спустя он наконец смог встать и доковылять дованной. Внутри его личная уборная была великолепна, даже по меркам Али Бабы -мрамора, хрусталя и меди в изобилии, так что сортир хорош и для замка… или же,как в нынешнем настроении Мэнни, лишь заставлял  проклинать все это сверкание.

Пройдя через стеклянные двери душа, он повернул краны, азатем подошел к раковине, чтобы открыть зеркало и достать баночку Мотрина. Пятьтаблеток за  один прием превышали рекомендованную дозу, но он , в конце концов,врач и прописал себе принять больше двух.

Горячая вода стала благословением, смывшим не только следы невероятного оргазма, но и напряжение последних двенадцати часов. Боже… Глори.Он очень надеялся, что с ней все хорошо. И та женщина, которую он опе…

Почувствовав очередной приближающийся удар, он отбросил собирающуюсяпустить корни мысль, будто флакон с ядом, и сконцентрировался на том, как струяводы ударяла в затылок и стекала по плечам, омывая спину и грудь.

Его член все еще был тверд.

Как скала.

Ирония, заключавшаяся в том, что эта штука все еще была всостоянии готовности, а в его основной голове творился полный бардак, невызывала смеха. Последнее, что Мэнни хотелось делать, так это заниматьсяаэробикой для ладони, но казалось, что этот стояк будет, словно садоваяскульптура: возвышаться, пока о нем кто-нибудь не позаботится.

Когда мыло соскользнуло с медного держателя и упало у егоног, словно наковальня, он выругался и развернулся… затем наклонился и подобралкусок.

Скользкий. О, такой скользкий.

Положив Дайал на место, Мэнни  позволил руке опуститься иобхватить член. Пока он водил ладонью верх и вниз, теплая вода и скользкое мылопомогали ему, но все же это было жалкой заменой тому, каково было находитьсярядом с той женщиной...

Меткий. Выстрел. Прямо в лобную долю.

Боже, будто каждую мысль о ней окружала вооруженная стража.

С проклятьем он отключил свой мозг, потому что знал, чтодолжен закончить начатое. Опершись рукой о мраморную стену, он позволил головепоникнуть, пока шел процесс самолечения от каменностоячей болезни. Мэнни всегдаобладал громадным сексуальным желанием, но этот голод был совершенно иным, он пробивалсясквозь каждый слой цивилизованности, уходя к самой его сути, незнакомой ему ранее.

– Вот дерьмо… – Стиснув зубы, он прислонился к влажнымстенам душа, испытывая оргазм, столь же интенсивный, как и на диване. Онистощал его тело, пока член не стал единственной частью, которая бесконтрольноподергивалась. Каждый мускул, казалось, участвовал в этом, и Мэнни пришлосьзакусить нижнюю губу, чтобы не закричать.

Когда он наконец выбрался из этого сумасшедшего торнадо, еголицо было прижато к мрамору, и он дышал, будто пробежал из одного концаКолдвелла в другой.

Или, может, даже до Канады.

Повернувшись к струе воды, он снова ополоснулся и вышел издуша, схватил полотенце и...

Мэнни посмотрел на свои бедра.

– Да. Ты. Издеваешься.

Его член был возбужден так же, как и в первый раз: невзираяни на что. Горд и силен, как может быть только бесчувственная рукоять.

Неважно. Он больше не станет обслуживать его.

В конце концов, можно ведь просто спрятать чертову штуку всвоих штанах. Очевидно, такой метод не работал, и у него уже не осталось сил.Черт, может, он подхватил простуду или еще что-то? Бог его знает, работая вбольнице, можно много чего подцепить.

Включая амнезию, как оказалось.

Мэнни завернулся в полотенце и вышел из ванной в офис…только чтобы застыть на месте. В воздухе витал странный аромат… что-то вродетемных специй?

Не его одеколон, это точно.

Пройдя по ковру босиком, Мэнни открыл дверь и выглянулнаружу. В административных офисах было темно и пусто, не чувствовалось и намекана этот запах.

Насупив брови, он оглянулся на свой диван. Но знал, что нестоит думать о только что произошедшем на нем.

Десять минут спустя, Мэнни переоделся в чистую форму ипобрился. Мистер Счастливый, все еще прикидывающийся Монументом Вашингтона, былупрятан под брюками и прижат к месту, как пойманное животное, кем он и являлся.Взяв свой портфель и костюм, который носил на скачки, Мэнни был более чем готовоставить позади сон, головную боль и весь проклятый вечер.

Выйдя из офисов хирургического отделения, он спустился налифте до третьего этажа, где располагались операционные. Члены его командызанимались своими делами, оперировали в неотложке, принимали или перевозилипациентов, прибирались, готовились к работе. Он кивнул присутствующим, но проронилвсего пару слов… поэтому никто не заметил ничего необычного. Какое облегчение.

И он почти дошел до парковки, не утратив его.

Однако стратегия ухода затрещала по швам, когда он оказалсяу палат, где восстанавливались больные после операций. Он хотел пройти мимо, ноноги просто замерли, а мысли смешались… и вдруг Мэнни почувствовал побуждениезайти в одну из них. Когда он повиновался импульсу, головная боль тут же ожила,но он не стал обращать на нее внимания, ворвавшись в отдельный бокс,находившийся у запасного выхода.

Койка у стены была идеально заправлена, простыни так сильноподоткнуты, что казались выглаженной равниной на матрасе. Никаких записей надоске, ни пиканья оборудования, и компьютер не подключен.