Бездушная - Гейл Кэрриджер

Мисс Хисселпенни находила чтение большинства книг из библиотеки отца Алексии постыдным. Она затыкала уши и принималась мычать всякий раз, когда мисс Таработти хотя бы упоминала своего папеньку, однако никогда не мычала достаточно громко, чтобы не слышать слов подруги. Однако сейчас, когда эта самая подруга обзавелась собственным опытом, Айви одолело такое любопытство, что стало уже не до смущения.

— Он просто, если можно так выразиться, схватил меня. Но, кажется, я слишком много болтаю.

Айви издала подходящий к случаю звук, чтобы продемонстрировать свое несогласие с таким несуразным заявлением.

— А потом я вдруг поняла… — Алексия помахала в воздухе рукой и замолчала.

— Ну говори же, — поторопила ее мисс Хисселпенни, широко раскрыв глаза от жадного любопытства.

— Он работал языком, поэтому мне стало очень жарко, и голова закружилась, и я толком не знаю, какими словами это описать.

Рассказывать о случившемся Айви было странно. Не потому, что тема неловкая, просто мисс Таработти не хотелось ни с кем делиться новыми ощущениями.

Нынче утром она проснулась, сомневаясь, произошло ли все это на самом деле. Лишь заметив на шее внизу большой синяк, явно оставленный зубами, Алексия согласилась с тем, что события прошлой ночи были реальностью, а не каким-то томительным сном. Из-за следов укуса ей пришлось надеть старое прогулочное платье-матроску, одну из своих немногих вещей без глубокого выреза. Она решила, что лучше будет не рассказывать о синяке Айви, отчасти из-за того, что пришлось бы объяснять, почему лорд Маккон оказался не способен на настоящий укус оборотня. Мисс Хисселпенни раскраснелась, как маков цвет, но все равно хотела новых подробностей.

— А зачем ему это понадобилось, как ты думаешь?

— У меня создалось впечатление, что использовать язык — довольно обычная практика.

Айви не стала ее разуверять.

— Ты прекрасно понимаешь, о чем я. Зачем ему вообще понадобилось тебя целовать? Да еще в общественном месте!

Этот вопрос мучил мисс Таработти все утро. Из-за него она весь семейный завтрак просидела в не свойственном ей молчании. Она безропотно проигнорировала заявления сестер, которые еще вчера вызвали бы резкую отповедь, и была так тиха, что в конце концов мать заботливо поинтересовалась, хорошо ли чувствует себя старшая дочь. Алексия признала, что немного расклеилась, и это дало ей повод уклониться от послеобеденного посещения магазинов с целью покупки перчаток. Она посмотрела на Айви, толком ее не видя.

— Вынуждена заключить, что это было сделано единственно с целью вынудить меня замолчать. Никакой другой причины я придумать не могу. Ты верно сказала, мы недолюбливаем друг друга с тех пор, как граф сел на ежика и обвинил в этом меня, — однако в голосе мисс Таработти уже не было той убежденности, которую она испытывала по этому поводу прежде.

Впрочем, вскоре Алексия обнаружила, что ее предположения были верны. Тем же вечером во время большого званого ужина у лорда Блингчестера лорд Маккон делал все, чтобы с ней не разговаривать. Мисс Таработти это чрезвычайно расстроило. Собираясь, она оделась особенно тщательно. Учитывая явное неравнодушие графа к ее формам, она выбрала вечернее платье темно-розового цвета с до дерзости глубоким декольте и только входящим в моду маленьким турнюром, а волосы зачесала набок, скрыв отметину от укуса (пришлось часами орудовать щипцами для завивки). Матушка даже отметила, что для старой девы она выглядит весьма удовлетворительно.

— Конечно, дорогуша, с твоим носом ничего не поделаешь, но в остальном все очень достойно, — сказала она, припудривая собственный носик-пуговку.

Даже Фелисити заявила, что цвет платья подходит к Алексиной коже, правда, тоном, подразумевавшим, что любой цвет, сочетающийся с оливковой смуглотой старшей сестры, это просто чудо из чудес.

Но все оказалось безрезультатно. Алексия была уверена, что, даже выгляди она как бродяжка, лорд Маккон все равно ее не заметил бы. Он смущенно приветствовал ее словами «мисс Таработти», а потом, кажется, совершенно растерялся: не отметил покрой ее платья, не намекнул на возможные перемены в ее социальном статусе; похоже, ему просто нечего было ей сказать. Совсем нечего. И так весь вечер. Алексии почти хотелось, чтобы они опять поскандалили.

Ей пришлось сделать вывод, что граф сгорает от стыда из-за тех поцелуев и надеется, что она напрочь позабыла обо всем происшедшем. Понимая, что любая благовоспитанная леди так и поступила бы, Алексия вовсе не желала вести себя подобным образом, так как ей понравилось целоваться. Однако она была вынуждена смириться, что все приятные ощущения оказались исключительно односторонними, а лорд Маккон мечтает теперь лишь о том, чтобы никогда больше ее не видеть. А до тех пор будет общаться с ней удручающе корректно.

Ну, подумала мисс Таработти, а чего было еще ожидать? Она всего лишь бездушная старая дева, лишенная и утонченности, и изящества. А лорд Маккон — пэр Англии, альфа своей стаи, весьма состоятельный господин и… ну вообще ошеломительный. Теперь, несмотря на все старания и тот факт, что сегодня вечером она со своим критичным подходом даже нашла свое отражение в зеркале достаточно миловидным, Алексия чувствовала себя совершенно никуда не годной.

Ей следовало смириться и воспользоваться тем выходом из положения, который изо всех сил подсовывал ей лорд Маккон. А он был крайне вежлив. Во время аперитива он устроил так, что они оказались рядом, но когда это случилось, не нашел, что сказать ей. Его поведение просто кричало о сильнейшем смущении. Он даже смотреть в ее сторону толком не мог.

Мисс Таработти терпела такие возмутительные выходки около получаса, постепенно из растерянной и несчастной становясь крайне рассерженной. Эта перемена никогда не занимала у нее много времени. Итальянский темперамент, всегда говорила ее мать. В отличие от лорда Маккона, она не желала быть вежливой.

Теперь уже мисс Таработти сама устраивала так, чтобы выходить из комнаты всякий раз, когда входил лорд Маккон. Увидев, что он целенаправленно движется к ней через приемную, Алексия ускользала и плавно вливалась в беседу, которая велась по соседству. Обычно это были глупые разговоры о последних парижских духах, но участвовавшие в них многочисленные девицы на выданье заставляли лорда Маккона держаться в стороне. Садилась Алексия исключительно меж двух соседей и внимательно следила за тем, чтобы нигде не остаться в одиночестве.

Когда пришло время ужина, карточка лорда Маккона, первоначально находившаяся рядом с ее, как по волшебству переместилась на противоположный конец стола. Там граф и провел довольно неприятный вечер, беседуя с молодой мисс Уиббли о всяких пустяках.

Мисс Таработти, сидевшей за целых полмира от него — еще бы, ведь их разделяло целых восемь стульев! — все же удалось подслушать разговор. Ее сосед, ученый из числа тех, кого принимают в свете, в любой другой ситуации был бы для нее собеседником самого желанного типа. На самом деле умение успешно общаться с интеллектуалами было главной причиной, по которой засидевшуюся в девицах Алексию продолжали приглашать на званые ужины. К несчастью, она обнаружила, что вопреки обыкновению совершенно не в состоянии помочь этому несчастному джентльмену преодолеть неспособность к светским беседам.