Легенды московского застолья. Заметки о вкусной, не очень вкусной, здоровой и не совсем здоровой, но все равно удивительно интересной жизни - Николай Ямской

Не в размерах счастье

Еще бы! Ведь автором был художник Андрей Иогансон — сын самого Бориса Владимировича Иогансона, Героя Социалистического Труда, действительного члена и президента Академии художеств СССР.

В той исчезнувшей в конце XX века с карты мира стране Иогансон-старший был более всего известен монументальными полотнами типа «Выступление В.И. Ленина на Третьем съезде комсомола». Чтобы «наваять» таких размеров картины, ему приходилось привлекать целую бригаду помощников-живописцев. Его сыну, получившему заказ всего-навсего на этикетку, «подмалевщики» не требовались. Но коллектив товарищей все равно помог. Так, во всяком случае, утверждается в байке, которую приписывают уже Игорю — третьему художнику в династии Иогансонов и внуку корифея крупноформатной советской живописи. Проблема заключалась в том, что время шло, а исполнитель заказа все никак не мог найти для этикетки нужный образ. На что, как-то завалившись с друзьями в «Националь», и посетовал. В ответ кто-то из присутствующих за столом ткнул пальцем в сторону окна, за которым виделась Манежная с выходящим на нее южным фасадом гостиницы «Москва».

Сила подлинно народного

«А почему бы и нет?» — подумал Андрей. И тут же на бумажной салфетке набросал силуэт. Осталось только перевести на эскиз.

И хотя дальнейший процесс внедрения протекал интимно, результат превзошел все ожидания. Новая этикетка оказалась продукту к лицу. А изображенное на ней — будучи несомненно близким к жизни по форме — вполне отвечало народным чаяниям и по содержанию.

Словом, Иогансона-старшего реалистическая по стилю работа сына должна была бы удовлетворить. А уж как радовались почетные завсегдатаи изображению на этикетке, и вовсе трудно передать. Едва взглянув, они сразу же стучали по ней пальцем: «Смотри-ка — вот окна нашего ресторана!» В отличие от других эти окна действительно были приметны своей удлиненностью, поскольку просторный ресторанный зал занимал сразу второй и третий этажи.

Про молодца с разными половинками лица

Когда в самом начале 1930-х годов согласно сталинскому генеральному плану на месте грязноватой, почти сплошь застроенной двухэтажными домами с мясными и рыбными лавками улицы Охотный Ряд решено было возвести монументальное здание лучшей в столице гостиницы с магазинами, ресторанами и кафе, объявили конкурс. Победителями оказались два тогда еще очень молодых зодчих — Л. Савельев и О. Стапран. Выиграть-то они выиграли, да с делом своим не совсем справились. Очень уж куцевато выглядел их по-конструктивистски аскетичный проект. Поэтому к делу привлекли академика А. Щусева — славного творца Мавзолея Ленина и столичного Казанского вокзала. Уже на готовый каркас мэтр наложил архитектурный декор в духе неоклассики. А далее, когда определялись с фасадами, собственно, и случилось то, из-за чего якобы в результате получили «молодца с двумя разными половинками лица». Щусев нарисовал на чертеже два варианта боковых выступов. Показали Сталину, без которого тогда и гораздо менее серьезные вопросы не разруливались. А он взял да прямо на листе маханул свою подпись. Все! Далее любая корректива оказалась чревата «отклонением от генеральной линии родной партии». И в те годы тянула на беспощадную статью 58 прим УК — вплоть до высшей меры наказания.

На нервной почве

Разобраться, что в этой истории достоверно, сложно. Никаких подтверждающих ее документов не сохранилось. Но появление двулико косящей в сторону Кремля «Москвы» стало фактом. Правда, к которому все привыкли.

Сам Щусев, однако, пережил настоящий стресс. Сначала подняли бунт молодые коллеги: мол, присвоил мастер чужую работу. А потом и в архитектурном журнале вдруг замелькали строки о сомнительной, как тогда выражались, «политической утробе» старого мастера. Совсем худо стало Щусеву, когда в один наверняка очень памятный для него день вдруг последовал вызов к Берии. Поехал, собрав «вещички». И готовый с самому худшему. Так что, попав под прицельный взгляд начальника «руки карающей», даже не сразу взял в толк, что вызвали его для выполнения личного заказа наркома — переделать главный корпус в комплексе зданий НКВД, Того самого, что и поныне стоит на Лубянской площади — бывшей площади Дзержинского.

Так что создание лучшего в свое время советского «храма постоя и еды» проходило довольно нервно!

Зато итог, как сообщалось в свое время в рекламе про клизмы из Сызрани, «превзошел все ожидания».

Тут вам не Мавзолей

Ресторан в гостинице «Москва» был поистине дворцового типа. Но все же в чем-то для «широких трудящихся масс». Потому что Щусев спроектировал самый большой в столице ресторанный холл аж на 500 мест. Особенностями своего пространственного решения новое помещение явно напоминало одно из прежних творений этого зодчего. Но, слава богу, не застывший в похоронной тишине ленинский Мавзолей, а гулкий зал ожидания Казанского вокзала.

От дальнейших с ним аналогий ресторанный зал спасало потрясающее по своему художественному уровню убранство потолка и стен. Оно и неудивительно. Потолки украшали росписи и лепные плафоны с изображениями Дворца Советов работы выдающегося мастера монументально-декоративного жанра Евгения Лансере. К ним впоследствии присоединился и живописный «Салют Победы» Александра Дейнеки! А на стенах банкетного зала появились картины с изображением достопримечательных мест столицы работы художника Ильи Машкова — одного из бывших участников авангардной группы «Бубновый валет». Словом, тоже не последнего мастера в ряду заслуженных деятелей искусств России.

На остальное лучше посмотреть собственными глазами, поискав в Интернете. На запечатлевшую интерьеры живопись своих Иогансонов не нашлось. Но кое-какие документальные фото там сохранились. Кое-что виртуально спас кинематограф. А еще что-то, но уже предметно перепало Музею архитектуры, который успел вывезти из разоряемого здания ресторанную люстру, несколько плафонов работы Лансере и еще кое-что по мелочи…

Для тех, кто мечтает нажраться и похудеть

Кроме собственно ресторана, в гостинице «Москва» можно было еще очень славно провести время в двух кафе. Одно из них называлось «Огни Москвы». Находилось оно на самом последнем, 15-м этаже высотного корпуса гостиницы. И вплоть до конца с середины 1950-х годов оставалось чрезвычайно популярным у влюбленной молодежи местом встреч.