Чехов. Книга 2 - Гоблин MeXXanik

их поймал, допросил, получил признание, не оставив следов и отметин на телах, и передал дело в прокуратуру. Но до суда дело развалили и Луневы вышли на волю.

— И решили отомстить? — понял я, но Суворов покачал головой:

— Здесь показания расходятся. Официальная версия — Зимин пришел к ним на базу, и там на него напали. А неофициальная — Стас не стерпел такой насмешки и перебил их всех. Но по факту Зимина поймали рядом с местом преступления, всего в крови, но очень довольного. А в доме, где разбойники собирались, было одиннадцать трупов. Говорят, в тот бой Зимин получил ранг легенды.

— А дальше были увольнение, острог и каторга?

Суворов кивнул:

— И Зимин пропал. Я думал, он сгинул в Сибири. А тут оказывается, Стас в город вернулся. А как вы с ним познакомились, Павел Филиппович?

— Вчера он мне помог, — произнес я.

— Вот как? Надеюсь, вы не стали его должником, мастер Чехов? — обеспокоенно уточнил адвокат. — Стас до заключения был не в себе. А уж после каторги… скорее всего, он чистый зверь.

Я кивнул, вспомнив, как Зимин хладнокровно добил оглушенных во дворе моего дома, и произнес:

— Наверное.

— Я постараюсь узнать о его деле, — произнес Суворов. — Мне самому интересно, как его могли выпустить на свободу.

— Спасибо.

Я отпил чай, почти не ощущая его вкуса, и поставил чашку на стол.

— Простите, Михаил Александрович, но мне нужно идти.

— Понимаю, мастер Чехов, — ответил старший Суворов.

Я вынул портмоне, хотел было вытащить деньги, но адвокат быстро произнес:

— Позвольте закрыть счёт, Павел Филиппович, — начал было он, и тут же строго добавил, едва только я открыл рот:

— Не спорьте. В знак уважения за вашу будущую помощь моему кабинету.

— Не откажусь, — улыбнулся я и убрал портмоне в карман. — До встречи, Михаил Александрович.

И направился к выходу из ресторана.

* * *

Стас Зимин сидел в кресле квартиры в Новом Городе, разминая запястья, на которых все ещё виднелись следы от наручников. Перед ним лежало несколько заполненных от руки листов.

Дверь в квартиру, которую Зимин не запер, открылась, впуская в гостиную гостя.

Это был мужчина лет пятидесяти. Лицо пришедшего испещряли морщины, а в бороде и волосах серебрилась седина. Не спрашивая разрешения, он прошел в гостиную и сел в кресло:

— Стареешь, Стас. Теряешь хватку, — начал гость, закинув ногу на ногу.

— Иванов как клещ, — буркнул Зимин.

— Никого не напоминает? — усмехнувшись, прямо спросил гость.

— Напоминает. Меня, — не стал отрицать Стас. Он взял со стола несколько листов и протянул их пришедшему:

— Вот все отчёты.

Мужчина благодарно кивнул, взял бумаги, положил их на колени. И с интересом посмотрел на Зимина:

— Ну, расскажи своими словами.

— Этот ваш Чехов — кремень, — начал Стас. — Продержался на допросе и не раскололся. Выкрутился, не сдав ни себя ни меня. Хороший боец. Троих подосланных вырубил меньше чем за минуту. Мне только добить осталось. Ранг мастера, да и некромантия дает эффект неожиданности. Не понимаешь, с чего начнет и чем закончит. В меру добрый, но когда надо умеет запугать. Причём к делу подходит творчески. Той приказчице по делу Мироновой про стражей наплел и фокус со стенами показал, так что она теперь к лекарям душевным записалась. И про воровство даже не заикается. Зато в Искупителя уверовала и дала щедрые пожертвования жрецам. Перевоспиталась в общем. И все после одной встречи с Чеховым.

— Думаешь не сорвется?

— Видел я эту бабу. Вид у нее больно блаженный. Чехов ее как спичку поломал. А ведь она в остроге раньше работала, шмонала посетителей.

— А Иванов? — хитро прищурился мужчина.

— Этот как пес. Если вцепился не оторвешь. Карьерист, видит цель — не видит препятствий. Под покровительством отца, и не считает зазорным обратиться к нему за помощью. Нарушает закон, но за взятки не выпускает. Так, по мелочи. Проститутошная да игорный дом под ним есть в районе Мойки. Хитрый как демон. Может и надавить, и заболтать и запугать. Работает с человеком по ситуации. Стелет красиво и складно, даже я чуть было не повелся.

— Но на Чехове не сработало? — перебил Стаса гость.

— Тот в принципе непробиваемый. Да и закон знает. Быстро ориентируется по ситуации, когда прижмёт. А когда не надо, то дальше своего носа не видит. Ну или вид делает. Слуга у него не совсем обычный, так Чехов этого даже не замечает.

— Хорошо, — довольно пробормотал мужчина. — А по поводу слуги свои нюансы есть. Да и не желает Фома нашему Павлу Филипповичу вреда. Наоборот, за него всей душой стоит, и жизнь за Павла отдаст, если надо будет, за то что он его с улицы взял. Порода такая. Продолжай.

— Иванов — земельник в ранге мастер, но в бою я его не видел. Судя по тренировкам в зале, зверь тот ещё. Меня напоминает в юности.

— И что скажешь? — уточнил гость.

— Иванов при одном упоминании о Чехове в такую ярость впадает, что пена с губ срывается. Очень скоро их дороги снова пересекутся. Оба роют под Васильевскую лавку. И когда нарою, то даже я не знаю, на кого бы поставил, — честно ответил Зимин.

— Хорошо, — задумчиво пробормотал гость, глядя в панорамное окно. — Пусть схлестнутся. А победителю мы предложим сделку, от которой он не сможет отказаться.

Кухаркино дело

Фома был счастлив покинуть платную стоянку.

— Ты очень болезненно относишься к тратам, — заметил я.

— Я бережливый, — ответил парень. — Деньги не с неба падают. Одно дело платить за что-то полезное, но ежели на глупость всякую пускать…

— Вот поэтому ты и пришелся по душе Любовь Федоровне, — я усмехнулся и посмотрел в окно. — Ты успел перекусить?

— У нас сегодня промокация выходного дня будет, — довольно улыбнулся парень. — Дома всегда вкуснее.

— Я тоже пропустил завтрак и неудобно было на встрече заказывать себе блюда.

— Почему неудобно? — с интересом уточнил парень.

— Мы договорились пересечься за чаем.

— И ваш приятель был бы против, ежели вы заказали себе чего-то поесть?

— Так не принято, — терпеливо пояснил я. — Было бы невежливо, если я заказал еду, а приглашенный мной гость не был бы голоден. И ему пришлось наблюдать за мной, пока я ем.

— Чудные у вас правила, вашество. Я вот думаю, ежели ты хочешь есть, то ешь.

— Вот потому тебе и надо обучиться манерам. Бабушка права.

Я ожидал, что Фома смутится, но он довольно ощерился.

— Учиться я люблю. Это всегда к месту. Никогда не угадаешь, что надобно будет в жизни знать. Я вот однажды ногу распорол на охоте. Обычно все заживало хорошо. Но в тот раз что-то не срослось. И лекарь предложил мне ногу енту оттяпать.

— О как, — поежился я.

— И пришлось мне попроситься на постой к одной бабульке, которая лесу жила, да травами правила здоровье. Еле доковылял до ее избы. Поначалу бабка та меня погнала. Говорит, мол, зачем мне лишний рот. Ты ж непутевый… — парень горько вздохнул, словно вспомнил еще о чем-то не особенно приятном. — А я пообещал ей крышу поправить, как на ноги встану. Крыша у нее просела так, что до весны бы не устояла и рухнула.

— И ты это понял, — кивнул я.

— Соврал я бабке той, — не стесняясь сообщил Фома и пояснил, — выбора у меня не было. Если она бы не взялась меня лечить, то обратно в деревню я не выбрался. Так и сгинул в том леске. И нашли бы от меня только косточки. Потому как волков в тех местах хватало.

— Дела, — протянул я, раздумывая о том, что, по сути, мало знаю о своем помощнике.

— Так вот и взялась та бабуся мне ногу пороть…

— Что? — уточнил я.

— Она уже зажила и пришлось шкуру распороть, чтоб рану прочистить. Ох и орал же я, вашество, — хохотнул парень. — Так что даже мыши со двора сбежали. Но бабулька та дело свое знала… Через пару недель я даже смог вставать на больную ногу. Потом и крышу ей поправил, и забор. И даже баню завалившуюся поставил.

— Повезло вам встретить друг друга, — кивнул я.

— Меня та бабуся научила кой-какие травы распознавать и правильно их заготавливать. Там особая наука, вашество.

— Так ты травник?

— Немного, — скромно признался помощник. — Уходить мне пришлось, когда поправился. Потому что успел вызнать, то и запомнил. Но потом пару раз пригождалось мне сорванные травы.

— Потрепала тебя жизнь, — скорее для самого себя произнес я.

Фома с какой-то невыразимой тоской вздохнул и опустил кепку, чтобы я не смог рассмотреть его глаза через зеркало заднего вида.

— Тяжело иногда приходилось, вашество. Но я крепкий. Меня так просто не прибить.

— Я хочу, чтобы ты остался в моей семье так долго как сам пожелаешь, — деловито продолжил я. — Школа для помощников принимает учеников любого возраста. Там