Русский диверсант абвера. Суперагент Скорцени против СМЕРШа - Николай Куликов

Неспешно проходя вдоль Деповской, я еще издали приметил нужный мне деревянный домишко, похожий как две капли на своих «соседей»: на двери висел навесной замок — значит, хозяина дома не было. Именно хозяина, потому что я знал, кто здесь проживает, — это была та самая явочная квартира, о которой мне сообщил штурмбаннфюрер СС Скорцени. Не останавливаясь против нужного мне дома, даже не замедляя шаг, я проследовал дальше — фиксируя мельчайшие детали окружающей обстановки. Пока ничего подозрительного я не заметил, но из опыта знал: почти половина из пойманных в русском тылу агентов абвера «горела» именно на таких явках, раскрытых и взятых под наблюдение «Смершем». Поэтому торопиться здесь было нельзя, да и хозяина все равно не было дома. «А кстати, где он? На работе? Или „в гостях“ у чекистов-смершевцев?» — мелькнула в голове тревожная мысль. На другой стороне улочки, чуть наискосок от интересующего меня дома под номером «восемь», я заметил стоящую у калитки молодую женщину лет тридцати. Видимо, она возвращалась домой — но, увидев меня, остановилась и с интересом смотрела: куда это я направляюсь? Конечно, в этот утренний час одиноко идущий офицер привлекал к себе всеобщее внимание: я чувствовал любопытные взгляды из-за занавесок в окнах, а несколько чумазых мальчишек даже прекратили свои уличные игры и подошли ближе. Тут нельзя было просто бродить взад-вперед, не вызывая ненужного любопытства со стороны соседей, поэтому я мгновенно оценил ситуацию и первым заговорил с женщиной:

— Здравствуйте! Не угостите ли водичкой бедного служивого, а то так кушать хочется, что переночевать негде! — произнес я шутливым тоном.

Она поддержала мою шутку и ответила весьма смело:

— Насчет переночевать пока не знаю, будущее покажет, а вот водичкой угостить могу — она у нас тут колодезная, вкусная!

Женщина открыла калитку и вошла во двор, видя, что я в нерешительности топчусь у забора, с улыбкой произнесла:

— Ну, что же вы? Проходите, товарищ офицер, что же, посреди улицы вас водичкой поить? — Потом добавила со смехом: — Я ведь не кусаюсь!

Меня не пришлось долго уговаривать, я прошел за ней по двору, и вскоре мы оказались на веранде. Тут стоял небольшой стол, две табуретки, и на одной из них — ведро с водой, рядом с которым лежал небольшой ковшик. Женщина наполнила ковшик до краев и бережно протянула мне:

— Угощайтесь!

Меня одолевала жажда (учитывая вчерашние возлияния), потому выпил все до капли и с удовольствием, тем более вода действительно оказалась вкусной и студеной — аж зубы заломило!

— Вот спасибочки, уважила — хороша водичка! Да и хозяйка хороша! Даже уходить не хочется!

Женщина действительно была очень недурна собой: роста чуть выше среднего, с красивой фигурой и пышными русыми волосами — пусть коротковато остриженными, чуть курносая, румянец во все щеки — настоящая русская красавица! От моей похвалы она зарделась еще больше, потом как-то очень естественно, без жеманства, протянула мне руку и представилась:

— Нина Федоровна, можно просто Нина!

— Очень приятно! — Я с удовольствием пожал ее небольшую теплую ладошку. — Николай Николаевич, можно просто Николай!

Мы совершенно неожиданно и от всей души рассмеялись: таким образом, знакомство состоялось.

Потом я осторожно спросил у Нины о жильцах восьмого дома, что напротив. На что она ответила вопросом на вопрос:

— Так вам что, дядя Миша нужен?

Я туманно объяснил, что меня просили передать привет одному человеку, а на дверях замок, и вот — не знаю, что делать.

— А вы подождите у меня, — предложила Нина, — дядя Миша сейчас на работе, домой вернется не раньше семи-восьми вечера.

Конечно, я с благодарностью согласился, и хозяйка пригласила меня с веранды зайти в дом, предложив раздеться: я снял шинель с фуражкой, она скинула старенькое, подбитое ватой утепленное пальтишко.

Оставшись в кофточке и юбке, Нина показалась мне еще привлекательнее, ну, а я — при двух орденах на гимнастерке, с нашивками за ранения и погонами старшего лейтенанта, безусловно, произвел на нее сильное впечатление. «Эх, милая, — подумал я невесело, — знала бы ты, кто стоит перед тобой на самом деле!» В комнате было бедновато, но чисто и опрятно: круглый стол посередине, вокруг него стулья, старый комод в углу, на полу чистый половичок. Задернутая занавеской дверь вела, видимо, в спальню. Еще была небольшая кухня с русской печью, которая уже топилась: хозяйка подкинула в нее пару больших поленьев и поставила тут же, на плиту, чайник с водой. В доме было тепло и как-то по-особенному уютно: во всем ощущалась заботливая женская рука, от чего я уже давно отвык и теперь наслаждался этим домашним уютом.

За чаем (в моем вещмешке нашлась заварка с сахаром) мы разговорились: Нина вернулась сюда, в родительский дом, полгода назад из Казахстана, из эвакуации. Отец с матерью погибли в сорок первом при бомбежке — их засыпало прямо в бомбоубежище. Еще у нее был ребенок, мальчишка четырех лет, который умер в эвакуации полтора года назад, во время эпидемии, от какой-то местной заразы. Муж тоже погиб — получила «похоронку» с фронта еще в сорок первом. Вот так беспощадно прошлась война по семье и судьбе Нины Блиновой, оставив ее одну-одинешеньку…

Чтобы заглушить неожиданное сострадание сироте и накатившее вдруг чувство своей вины (ведь и я служил тем, кто сделал ее несчастной!) — чувство, недопустимое для тайного агента, — я наигранно бодро предложил:

— Ниночка, а не выпить ли нам по рюмочке за знакомство?!

Вначале она отказалась, пояснив, что не спала еще после ночной смены, а вечером опять на работу (она трудилась в городской пекарне). Но все же в конце концов поддалась на мои уговоры, и мы выпили сначала по одной, потом по второй рюмочке разбавленного спирта из моих неприкосновенных запасов, по-военному «НЗ». Насколько этого требовала ситуация, я немного рассказал «о себе»: фронтовик-офицер, еду в отпуск по ранению к матери и так далее…

Кстати, по ходу нашей застольной беседы выяснил интересующие меня подробности о «дяде Мише» — соседе Нины, к которому я направлялся. Она знала о нем только то, что жил он один, работал вроде бы кладовщиком и возвращался с работы поздно вечером: этой информации мне было вполне достаточно. Из ее рассказа я уяснил главное: «дядя Миша», он же Спиридонов Михаил Петрович, он же резидент немецкой разведки, — жив-здоров и, похоже, в лапы «Смерша» пока не угодил. Что мне и требовалось. Теперь надо было набраться терпения и дождаться его прихода — что было вовсе не трудно и даже приятно в обществе красивой и привлекательной молодой женщины…

7 октября 1944 г., г. Смоленск и Смоленская область.

Подполковник Горобец.

Вот уже вторые сутки весь личный состав возглавляемого им оперативно-разыскного отдела занимался интенсивным розыском сбежавшего командира группы немецких агентов-парашютистов. Из вышестоящих инстанций: Главного управления контрразведки в Москве, а также из округа, от генерала Орлова, шли настойчивые телефонограммы-напоминания: «В самые кратчайшие сроки организовать и обеспечить поимку беглеца…» В противном случае на голову подполковника грозили обрушить всевозможные кары, вплоть до отдачи под суд военного трибунала…