Над нами темные воды. Британские подводные лодки во Второй мировой войне - Джон Гибсон

– Шлюпка взорвалась, сэр.

У парней из Б О была только одна шлюпка, и теоретически они оказались отрезанными от своего острова, но тут командир решил взять политическое будущее Греции в свои руки и приказал надуть запасную шлюпку военных разведчиков. Пришлось все начинать сначала. На этот раз мы отказались от баллонов и надували шлюпку с помощью регулируемого потока сжатого воздуха, который подавался наверх через трубку. Все прошло как нельзя лучше, и вскоре дюжие ребята из БО спустились в резиновый круг и принялись грести к берегу. Моряки провожали их взглядом, пока они не исчезли в темноте.

После этого мы переключили внимание на место, обозначенное на карте как X, где должны были сойти агенты ВР. Нам было запрещено начинать охоту за вражескими судами, прежде чем эти две группы благополучно не высадятся на берег, поэтому нужно было торопиться. У побережья острова Эвбея погода стала портиться. С моря подул сильный ветер, небо затянулось тучами. Стемнело. Командир решил немного подождать, чтобы можно было точно определить местонахождение лодки. Когда солнце взошло, вдали показался берег. К вечеру ветер стих, однако волнение на море осталось. Командир нервничал. Он не был уверен, что молодые холеные греки из ВР смогут благополучно добраться до берега среди этих волн.

Операция началась в полночь. В миле от берега мы открыли люк и повернулись к берегу кормой. Волны обдавали нас брызгами. Если моряки соблюдали осторожность и действовали молча, то гости, напротив, вели себя шумно и раскованно. Над водой неподалеку мелькнул огонек. Мы насторожились. Что это? Рыболовное судно? Сигнальный буй? Эти вопросы остались без ответа.

Оказавшись в шлюпке, греки продолжали кричать и махать руками. Потом во весь голос затянули британский гимн. Мы попрыгали в лодку и на полной скорости стали уходить в открытое море. О дальнейшей судьбе этих веселых греков мне ничего неизвестно.

В проливе Дарданеллы, где проходило много вражеских судов, были очень сильные течения. Нас послали туда для перехвата танкера, который совершил несколько рейсов между Стамбулом и Пиреем. Кажется, тогда в Эгейском море оставалось только два таких судна. На севере были видны зеленые берега мыса Эллада, далеко на юго-востоке раскинулось побережье Турции. Чуть южнее нас находился небольшой остров. Мы нанесли на карту наше местоположение, а также дневные и ночные линии патрулирования. Сильные морские течения подхватывали и швыряли нашу лодку, словно игрушечную. Часто приходилось идти полным ходом, чтобы лодку не выбросило на берег. Ни на минуту нельзя было терять бдительность.

Первое, что мы делали, когда прибывали в район патрулирования, это определяли, где находятся слои скачка плотности. Подводная лодка может опираться на эти слои, подобно тому как дирижабль опирается на облака или глиссер – на воздушную подушку. Под водой имеются места, похожие на воздушные ямы, в которые падают самолеты. Важно было знать глубину нахождения слоев скачка плотности, так как они могли изменять направление сигнала итальянских противолодочных устройств. После атаки мы обычно быстро погружались, и, если над нами был такой слой, мы могли чувствовать себя в относительной безопасности.

В Дарданеллах имелись такие слои, но они не отличались постоянством. В одном месте они находились на глубине 200 футов, в другом – 350 футов и так далее. В конце концов мы махнули рукой и решили надеяться на самих себя.

Ночью появились огни Турции. Огромный лайнер, сверкая бортовыми огнями, отошел от берега и взял курс на Смирну. Мы провожали его взглядом. Мало кто знал, что турки были нашими союзниками. Они сделали для нас больше, чем многие страны, входившие в антигитлеровскую коалицию.

Однажды утром вскоре после завтрака командир через перископ увидел две мачты. Они находились недалеко от острова Лемнос и двигались в нашу сторону. Пронзительно зазвучал сигнал тревоги. Мы повскакивали и быстро заняли свои места по боевому расписанию. Лодку обесшумили, выключили все вентиляторы. Было жарко, пот ручьями струился по нашим телам. Как всегда в подобных случаях, нами овладело странное чувство – смесь страха и возбуждения, и наши взгляды были устремлены на лицо командира. Он приказал опустить перископ и принялся медленно расхаживать по главному посту, комкая пальцами бумажные листки. Время шло, пот стекал все быстрее, бумажных комков становилось все больше. Оператор гидрофона хранил молчание, потому что ничего не слышал.

С помощью планшета и прибора управления торпедной стрельбой можно было легко получить кое-какую предварительную информацию. Конвой наверняка шел со скоростью от 8 до 12 узлов. В этом районе уже топили танкеры, так что, скорее всего, конвой движется зигзагом. Можно было легко рассчитать приблизительно его курс. Остров Лемнос – мыс Эллада. Отлично. Угол зигзага двенадцать градусов. Значит, менять курс конвою не придется. Мы крутили ручки приборов и ждали.

Командир посмотрел в окуляр перископа:

– Сейчас посмотрим. А, вот они. Конвой из двух судов и раз, два, три… Черт! Охранение солидное. Пять самолетов. Три бомбардировщика в небе и два гидросамолета на воде. Опустить перископ. Лево на борт. Полный вперед. Погружение шестьдесят футов.

Загудели двигатели, лодка, задрожав, пришла в движение. Сильное течение заставило ее задельфинировать[10], возникла опасность, что мы выскочим на поверхность прямо под носом у этих самолетов. С помощью горизонтальных рулей с большим трудом удалось удержать ее от всплытия.

– Меньше ход! – Голос командира оставался спокойным и уверенным. – Тридцать футов. Курс на север. Поднять перископ. Да. Они идут зигзагом с углом четырнадцать градусов. Я сейчас – двадцать градусов справа по носу. Расстояние… Вижу пять эсминцев и несколько торпедных катеров. Повеселимся вволю. Опустить перископ.

Раздался грохот – пять громких следующих один за другим взрывов. Итальянцы были верны себе. Прежде чем оставить конвой и вернуться на базу, самолеты сбрасывали бомбы, чтобы отпугнуть вражеские подлодки, если они окажутся рядом. Новые разрывы заставили нас вздрогнуть. Теперь взрывались глубинные бомбы, которые через каждые четыре минуты сбрасывали с эсминцев. Это было нам на руку. Если так пойдет дело, противник не сможет нас засечь своими шумопеленгаторами.

Теперь оператор гидрофона слышал звуки конвоя. Сигналы вражеских приборов пронизывали всю толщу воды. Длинные руки эсминцев подкрадывались к нам все ближе. Писк этих сигналов заставлял нас нервничать. В случае их попадания в корпус лодки они отразились бы, и итальянские операторы обнаружили бы нас.

Командир снова смотрел в перископ. Он уточнил их курс и расстояние. Теперь он видел пять эсминцев, пять торпедных катеров и пять самолетов. Действительно внушительный эскорт. Мы вплотную подошли к охранению конвоя. Один эсминец, фланговый, прошел над кормой лодки, другой – прямо над нами. Мы продолжали двигаться по направлению к цели.

В этот момент командир осознал, что лодку подхватило сильное течение и что она приближается к танкерам слишком быстро. Трудно было воспрепятствовать этому, учитывая, что рядом находились двенадцать вражеских судов. Перископ нельзя было поднимать более чем на несколько секунд – его немедленно заметили бы с самолетов. Мы попытались свернуть влево, чтобы подойти к головному танкеру, но лодка находилась во власти течения и не слушалась руля. Она лишь дернулась и продолжила движение к танкерам, которые были уже совсем близко. Открыть стрельбу было невозможно. Течение не давало лодке остановиться, а суда противника – поднять перископ и прицелиться. В этот день удача отвернулась от нас. На секунду, подняв перископ, командир заметил стремительно приближающийся нос второго танкера. В попытке избежать столкновения мы увеличили скорость и стали заполнять водой цистерну быстрого погружения. Лодка забилась, словно пойманная на удочку рыба, но течение держало ее на крючке и не давало погрузиться. Мы оставались в поверхностном слое.