Опасные игры - Карина Хэлли

– Ты на это не решишься. Это убийство.

– Для убийства решимость не требуется, – сказал он. – Всё, что требуется, – глупость и состояние аффекта. Тебе повезло, что я пока не в этом состоянии.

Он подошёл к выключателю, включил свет. Я резко заморгала, ещё острее почувствовав себя под прицелом. Загнана в клетку? Да, я не сомневалась, что это написано у меня на лице, сочится из каждой поры.

Выбора у меня не было.

– Хорошо, – осторожно сказала я. – Я помогу тебе с чем захочешь, если только ты пообещаешь не причинять вред моему дяде. На родителей мне наплевать. Но дядю в это не впутывай.

– Идёт, – ответил он. Подошёл ко мне, взяв за плечи, поставил на ноги. Его хватка была железной, он не сводил глаз с моего лица, по-видимому, наслаждаясь моим отчаянием.

– Идёт, – повторила я. Он обнажил зубы в ухмылке, а потом склонился к моему уху и прошептал:

– Я у тебя в долгу, Элли Уотт.

Вслед за этими словами я услышала, как за моей спиной захлопнулась дверь.

Тогда.

Прошёл месяц с тех пор, как девочка показала всему классу свои шрамы, и за этот месяц сплетни разошлись по всей школе. Это были не такие ядовитые, грязные сплетни, какие распускают те, кому нечем заняться, но всё-таки это были сплетни. Кто-то говорил, что она стала жертвой неудачного химического эксперимента, как Брюс Беннер, который превратился в Халка, другие думали, что она из семьи мусульман-экстремистов, и родители её так наказали за непослушание. Все эти сплетни, разумеется, были полным бредом. Но, если уж на то пошло, и правда тоже.

Но после этого люди перестали так плохо относиться к девочке. Издевательства сменились жалостью. Сочувственными взглядами, приглушённым шёпотом. Порой кто-то отшатывался от неё в сторону, будто она была больна чем-то заразным, разъедающим плоть. Девочка могла лишь предположить, какие слухи на это повлияли.

С одной стороны, её жизнь стала спокойнее, потому что теперь её уже не обзывали обидными кличками, но с другой, ей казалось, что её разрезали пополам, и весь мир увидел, что у неё внутри. Теперь её шрамы стали всеобщими. Она уже не могла их спрятать.

Уверенность она чувствовала лишь на занятиях фотографией. Ей нравилось работать со старыми фильмами, часы напролёт проводить в тёмной комнате. Единственное, что ей не нравилось, – в одной группе с ней был Кэмден Маккуин. Девочке казалось, что после целого года обоюдного молчания он попытается вновь заговорить с ней, захочет снова стать её другом. Но, судя по всему, он знал, когда нужно уйти, и девочка тоже старалась его избегать.

В тот день им нужно было сдать задание за семестр. Требовалось сделать фотографию, по их мнению, иллюстрировавшую слово «оправдание». Девочка, решив, что она самая крутая и умная, сфотографировала бомжа, просившего милостыню на главной улице Палм-Вэлли. Когда весь класс попросили вывесить их работы на доску и объяснить, почему они сделали именно эту фотографию, девочка поняла, что она не одна такая гениальная. Ещё четверо ребят сфотографировали не просто бомжа, но того же самого бомжа. Должно быть, в тот день он заработал куда больше обычного.

Девочка встала и объяснила, что поступки бомжа можно оправдать, потому что это нищий бездомный человек. Он вынужден просить денег, поскольку его вынудили обстоятельства. Общество жестоко обошлось с ним, а он такого не заслужил.

После жидких аплодисментов одноклассников и одобрительного взгляда учителя девочка села на место и стала слушать, что рассказывают остальные. На других фото были бездомные, ребёнок, пытавшийся побить хулигана, немецкий дог, евший кошачий корм. Подошла очередь Кэмдена.

Когда он шёл к доске, все смотрели на него. В неполные шестнадцать лет его рост составлял где-то метр восемьдесят. Он шёл, сведя назад плечи, высоко вскинув голову. Он смотрел людям прямо в глаза, требуя ответного взгляда, и они смотрели в ответ. Он по-прежнему носил плащ, правда, уже большего размера; боевая раскраска изжила себя, и теперь он пользовался лишь блестящей подводкой для глаз. Он был бледен, как будто что-то защищало его от солнца, а его тугие кожаные брюки сияли так, что становилось ясно – за них не могут не побить. В тот день он надел футболку с логотипом Cramps, и девочка улыбнулась при виде мультяшного гробика, подумав, что Кэмден, вполне вероятно, тоже спит в гробу.

Выйдя к доске, он посмотрел на всех и довольно официально сказал:

– Добрый день. Меня зовут Кэмден Маккуин.

Кто-то хихикнул, должно быть, вспомнив его прежнее прозвище – Молния-на-Ширинке-Маккуин[12]. Кэмден как ни в чём не бывало продолжал:

– Задание, которое мы получили, для меня оказалось непростым. Персонажа фотографии я представил в тот же момент, когда услышал слово «оправдание». Но поймать этого персонажа в нужный момент – трудная задача!

Хотя Кэмдена в классе презирали, все подались вперёд, заинтересовавшись. Даже девочке стало любопытно, что он такого придумал. Он посмотрел на неё. И его взгляд застыл.

– Но однажды мне повезло, – сказал он неторопливо, по-прежнему не сводя с неё взгляда. – Мне представилась отличная возможность. В расписании было «окно», и я решил пройтись по школе с камерой.

Девочку внезапно окатила волна ужаса, липкого, как сажа.

– И, заглянув в кабинет физкультуры, я увидел игру в футбол.

Её сердце словно окоченело.

– Точнее, игру в футбол, которая должна была начаться, если бы не одна маленькая проблема. Спор между учителем и ученицей.

Твою мать, подумала девочка. Обвела класс глазами, чтобы увидеть, не смотрит ли на неё кто-нибудь. Но пока никто не смотрел. Все взгляды были прикованы к Кэмдену.

– Эта девочка, – произнёс он медленно, обводя глазами класс, – ученица, и стала героиней фотографии. Когда она села на скамейку и стала смотреть за игрой, я сделал фото.

Ёрзая на стуле, девочка думала, сможет ли она спрятаться под партой так, чтобы никто её не заметил. Возможно, если захотеть достаточно сильно, можно просто исчезнуть? Кэмден подошёл к доске, стал прикреплять кнопками чёрно-белые фотографии размером восемь на десять. Девочке было слишком страшно смотреть.

– Вот, – объявил Кэмден голосом Мэрилина Мэнсона, – оправдание в лице Элли Уотт.

Фотографии оказались на виду у всего класса. Совсем даже неплохие фотографии, пусть и сделанные исподтишка, но тщательно обработанные, в хорошем разрешении. Девочка казалась даже красивой – светлые волосы, каскадом спадавшие по спине, полные губы, яркие глаза. Но это экзотическое лицо излучало не красоту. Оно излучало боль и гнев. И желание оправдаться.

Учитель закашлялся, не зная, как поступить. По классу прошёл возбуждённый шёпот. Все смотрели на девочку и ждали её реакции. Все.