Умный выстрел - Михаил Нестеров

— Но если есть в кармане пачка сигарет, значит, все не так уж плохо на сегодняшний день…

Уже не в первый раз я захожу к букмекеру, и он каждый раз справляется о моих успехах, спрашивает о девушке моего лучшего друга. У него прямо внутри конторки — открытый бар, который могут видеть и его клиенты. Он нередко наливает себе коньяка или водки и, принимая ставки или наблюдая, как эту работу ведет служащий его конторы, прихлебывает крепкий напиток, на зависть тем, кто стоит по ту сторону барьера.

Здесь, в этом относительно просторном помещении, разделенном барьерами, мне было уютно. Может, оттого, что местечко это казалось мне приютом. В основном тут и собирались под одной крышей одинокие и, как ни странно это прозвучит, нуждающиеся в острых ощущениях люди. Лично я не был свидетелем массовых или там коллективных ставок — каждый делал ставки за себя, каждый вкладывался в игру и терял деньги при проигрыше. Все честно и просто. Честнее и проще не бывает.

Что может быть азартнее ставки? Даже наблюдение со стороны вызывает горячность и сопереживание игрокам, порой рискующим последними деньгами. Мне не раз приходилось прятать глаза, когда букмекер, как главнокомандующий в ставке, привычно жестко отрезал: «Принимаются только наличные», как будто это я, а не посторонний человек в пылу азарта пытался выручить у букмекера сумму за мобильник, обручальное кольцо, куртку… Как правило, на улице заложников азарта поджидали темные личности и за гроши скупали у них вещи.

Однако букмекер ссужал деньгами постоянных клиентов, чтобы те смогли сыграть в его заведении. Кто-то возвращал долг вовремя, кто-то пропускал установленный срок и не показывался в конторе. И тогда мой арендодатель напоминал о долге — иногда сам (он был внушительных размеров и членом Союза ветеранов спецназа), иногда за дело брались его вышибалы.

Кажется, за этим столиком (с обязательной авторучкой на витом проводке, лотке с бумагой и распечаткой с новостных каналов) однажды мы встречались с Виталием Аннинским…

Андрей Страшнов давно заметил меня, но не спешил разрушить мое одиночество. Он слыл проницательным и тактичным человеком. Я тоже. Я заметил, что он прячет глаза, и, кажется, знал причину…

Букмекер отбывал вечернее заключение в своей конторке, как лев в зоопарке, отгороженный от двуногих тварей крепкой решеткой. Я сделал ставку на свое безучастие к окружающему миру против его интереса ко мне — и выиграл. Страшнов оставил свое рабочее место и составил мне компанию. Я был рад чашке кофе, которую он прихватил для меня, и поблагодарил его.

Страшнов был одет так же, как и вчера, и месяц, и год назад: отутюженные брюки, безрукавка, светлая рубашка и обязательная бабочка. Глядя на его шею, стянутую строгим бантом, мне иногда казалось, ему тяжело дышать.

— Знаешь, — сказал он, — сегодня мне приснился странный сон.

Вот чего я не любил, так это выслушивать чужие сны. Даже в коротком пересказе меня они утомляли. Тем не менее я глазами подбодрил Страшнова: «Давай, рассказывай».

— Я в деревне. Ты же знаешь, что у меня домик в деревне, купил его под дачу.

Я утвердительно кивнул.

— Так вот, моя жена уехала куда-то на машине, а тут соседи бегут и кричат: «Дом комсомолки горит!» Кто такая комсомолка, спрашиваешь, я не знаю. И тут вдруг на колодец падает танк. Из него выходят два танкиста. — Страшнов выдержал паузу. — Все.

— Тебе бы сонник купить, — рассеянно посоветовал я.

— Я так и сделаю. И… — Он снова взял паузу. — Ты кого-то ждешь?

— Да, — подтвердил я.

— Рост метр восемьдесят пять, вес под сто, носит очки в роговой оправе.

— Точно. Откуда ты узнал?

— Он у тебя за спиной.

Страшнов вернулся к себе в конторку, его место занял Валентин Белоногов.

— Не ты был в танке? — спросил я.

— Не я, — ответил он, не проявив интереса к моему вопросу. — Ты на свободе, значит…

— Не я, — вернул я ему должок. — Я стал свидетелем убийства.

— Ну конечно, свидетелем… — Ирония сменилась паузой. Я заполнил ее:

— Аннинский вел какие-нибудь дела, связанные с наркотиками?

— И да и нет. Он принимал участие в совместных оперативно-разыскных мероприятиях: наш отдел — отдел ФСКН. Потом он привлекался к созданию банка данных по вопросам оборота наркотиков. Я был против его участия, потому что на неделю или две, не помню, потерял толкового опера. Почему тебя интересует эта тема?

— Когда мы с Аннинским устанавливали адреса «бешеных псов», мы встретились с его «барабаном», который и настучал на человека, получившего характерные ранения. Если ты не забыл, я в Столярном переулке ранил одного из бандитов: в руку и спину.

— Я помню, — недовольно сморщился Белоногов.

— Он проживал в районе Терлецкого лесопарка, улица Сталеваров.

Белоногов вдруг проявил интерес к разговору:

— Кто был информатором Аннинского в том захолустье?

— Один отвратный тип.

— Все стукачи отвратные типы. Так кто он?

— По виду — бомжующий стилист. Крашеный блондин с разбитой рожей. По словам Аннинского, тот приторговывал наркотой, а Виталик взамен давал ему крышу. Интересно было бы узнать его дилера. От него подняться еще выше.

— Ну тут я тебе помочь ничем не смогу. Разве что дать бесплатный совет. Ты работаешь без страховки, смотри, как бы у тебя голова не закружилась.

— Я не буду смотреть под ноги. И — спасибо, что откликнулся. Одну секунду, Валентин, — я догнал его в середине зала. — Ты и Аннинский, вас можно назвать партнерами — вы служили в одном отделении. Михайлов и Аннинский — оба полицейские, отделы разные, но живут поблизости друг от друга. И там, и там связь. Я вот что хотел спросить: Аннинский не упоминал об отдыхе в Твери?

— И не раз. Ни для кого не было секретом, что он хотя бы раз в две недели ездит в Тверь. И знаешь, я только сейчас вспомнил. Как-то раз, приглашая меня на лодочную станцию, он сказал, что собирается неплохая компания, и упомянул тогда майора Михайлова… Надеюсь, я помог тебе.

— Да, спасибо, Валентин.

Глядя ему вслед, я думал о последних словах и о том, что Виталий Аннинский контактировал с операми из наркоконтроля. Больше того, он получил доступ к банку данных по вопросам оборота наркотиков. В моем представлении, его заинтересовал материал, который ушел от внимания офицеров из ФСКН, а именно то, что я назвал связью двух поколений и двух городов: Перевозчиковы — старший и младший, Самара и Тверь. Аннинский как раз и стал распутывать этот клубок.

На улице Сталеваров, за квартал от дома Игоря Куманина (он был единственным из «бешеной стаи», который опередил нас и пустил себе пулю в лоб), я остановил свой байк и подошел к паре возле мусорных контейнеров. На вид ему двадцать пять, ей нет и двадцати. У обоих сальные, давно не мытые волосы. Полторашка пива переходит из рук в руки.