Альбуций - Паскаль Киньяр

— Красивая женщина может возбудить желание. Женщина, берегущая то, что скрыто под туникой, лишь для одного избранника, может возбудить любовь. Женщина, не оставляющая никаких надежд влюбленному, может возбудить надежду столь же неистовую, сколь и недостижимую. И эта тщетная надежда зовется мечтою.

— Красивая женщина может возбудить желание. Женщина, берегущая то, что скрыто под туникой, лишь для одного избранника, может возбудить любовь. Женщина, не оставляющая никаких надежд влюбленному, может возбудить надежду столь же неистовую, сколь и недостижимую. И эта тщетная надежда зовется мечтою.

— Да какой же человек оставит всех своих рабов, все свои товары, ковры и восковые картины женщине, если она не любила его при жизни?!

— Я привлекла его взгляд. Я возбудила его обожание. А твоя душа порочна. Тебе неведомо слово «стыдливость».

— Я не утверждаю, что ты открылась его взгляду. Но ты принимала его, но ты говорила с ним, но ты выказывала ему благосклонность. Ты касалась его руки. Ты украшала для него свою прическу. Ты подносила ему прохладительное питье. Он рассказывал тебе о своей жизни. Описывал свои желания.

— Я не украшала для него свою прическу. Не умащала себя благовониями. Не надевала прозрачную тунику и не окутывалась египетскими вуалями. Отказывалась от встреч, коих он добивался. Мысли мои обращались не к иноземному купцу. Я тосковала по воину, что сражался в далеких краях, среди сырых туманов.

— Ни в одном из писем, присланных тобою, ты не просила меня ускорить возвращение. Ни в одном не посетовала на одиночество, обрекающее тебя на любострастие купца.

— При жизни этот человек услышал от меня три отказа и ничего более. Он для меня не существовал.

— Однако от мертвого ты охотно приняла пять миллионов сестерциев.

— При его жизни я твердо знала, чего он не сделает. По его смерти я не знала, что он сделает.

— Тебе следовало скрыть лицо под покрывалом. Запереть дверь на все засовы. Поистине чуден наш век: мужчины платят непорочным женщинам! Теперь блудницам не дадут ниасса.

— Я люблю только тебя. Он не познал меня.

— Да можно ли тебе верить? Есть ли различие между словами «женщина» и «провинность»? Весь город сплетничает и называет тебя бесстыжей. Один лишь иноземец пред всеми возглашает тебя стыдливой недотрогой и в доказательство приказывает: «Sola heres esto!» (Да будет она единственной моею наследницей!) По какой же причине? «Pudicam repperi» (Я убедился в ее непорочности). Он, видите ли, убежден в непорочности моей супруги! Но что же говорит супруга? А вот что: «У него были черные брови». А волосы у него на лобке — какого они были цвета, говори, женщина!

Резюме романа, написанного рукой Альбуция Сила, сравнимо по красоте с прозою Цезаря: «Formosa est: hoc natura peccavit. Sine viro fuit: hoc maritus peccavit. Apellata est: hoc alius peccavit. Negavit: hoc pudice. Heres relicta est: hoc feliciter. Hereditatem adiit: hoc consulte fecit» (Она была красавицей — это вина природы. Она жила без мужа — это вина мужа. Другой мужчина вожделел к ней — это вина мужчины. Она его отвергла — это признак добродетели. Она назначена наследницею — это ее удача. Она приняла наследство — это разумно).

Некий купец отправился по делам в дальние края. Попав в плен к пиратам, он написал жене и сыну, прося выкупить его. Тем временем жена его ослепла от горьких слез. Сын решил пуститься в плавание, дабы спасти отца. Мать умоляла его остаться, чтобы кормить ее, водить, содержать в чистоте и занимать беседою. Но сын отказался, торопясь встретиться с отцом и вырвать его из рук пиратов. Тогда мать затевает процесс и добивается того, что сына бросают в тюрьму за нарушение сыновнего долга.

Азиний Поллион сохранил лишь несколько диалогов на эту тему:

— Целых восемь месяцев я носила и кормила тебя в своем чреве. Рассеки же теперь свой живот и верни кровь, которую я отдала тебе.

— Я обязан жизнью моему отцу. Это он оплодотворил твое чрево. Ему первому я и должен оказать сыновнюю помощь.

— У твоего отца есть глаза. И пираты кормят его. У твоей матери больше нет глаз. А ее сын не хочет подносить пищу к ее губам.

— Что ты выигрываешь, держа меня в темнице? Твой муж томится в цепях. Твой сын томится в цепях.

— Я выигрываю то, что мой муж думает обо мне и мой сын думает обо мне.

— Они оба скованы железными путами, которые изранили им руки и ноги.

— Как могу я узнать, что эти путы из железа? Я больше ничего не вижу.

Роман Альбуция Сила «Слепая мать» отличается от всех прочих античных произведений крайней озлобленностью в отношении женского пола. Его можно уверенно отнести к моменту разрыва со Спу-рией. Вывод Альбуция звучит непререкаемо: «Quotiens patris pugnaret et matris, prius esse patris officium» (Когда возникает конфликт меж долгом перед отцом и долгом перед матерью, преобладает первый из них). У Сенеки сохранился лишь ответ матери: «Опаснее всего остаться жить дома. Мои глаза ослепли от слез. Другим повезло больше, чем мне: они всего лишь сидят, скованные, в трюме пиратского корабля». Альбуций завершает свой роман «Атака» следующими словами: «О судьи, что прекрасней всего на свете? Кровь ли, брызнувшая из раны в тот миг, когда из нее вырвали меч? Жемчужина росы на головке синего чертополоха? Капля семени на напруженном члене военного трибуна? Пронзительная трель флейты музыканта? Солнце, встающее из-за края луга, когда ночной туман медленно тает, обнажая черные скалы и платаны в долине По? Облака над ущельем Тенде?» Цестий, разумеется, не упустил случая заметить, что Альбу-ций мог бы и «отрезать» этот свой «напруженный член». Он добавил также, во время другой декламации, исполненной на форуме и законченной им в довольно поздний час: «Альбуций сравнивает свое семя с восходом солнца. О судьи, на землю уже пала ночь. Прикажите же внести сюда семя Альбуция!»

Когда Фламинина назначили проконсулом, он приветствовал своих клиентов и щедро наградил их подарками. Поцеловал в лоб жену. Сел в носилки и покинул город через Римские ворота, дабы отправиться в свою провинцию.

Сделав остановку в пути, он устроил пир. На этот пир он велел созвать танцовщиц. Во время пляски Фламинин возжелал одну из них. Он подозвал ее, усадил рядом с собою, попотчевал яствами и винами. Взяв руку куртизанки, он просунул ее под свою тогу. Куртизанка так ловко и умело возбудила проконсула, что он попросил ее провести с ним ночь. Та ответила, что никогда не видела, как обезглавливают людей, и это ее весьма сокрушает. Фламинин зовет слуг, велит привести мужчину крепкого сложения, а также орудия пытки и казни: дыбу, фасции, топоры, колоду, воронку. Приводят арестанта, сидевшего в тюрьме. Блудница с удовольствием смотрит, как он бледнеет от ужаса. Ему связывают руки за спиной. Она просит, чтобы его обрили. Разговаривает с ним. Затем ему отрубают голову. Перед этим Фламинин сказал ликтору, исполнявшему обязанности палача: