В твоей власти - Эми Мун

Все хорошо. Я рядом, — обещали золотые глаза.

Глубоко вздохнув, Николь растянулась на кровати и обняла волка за шею. Зарылась пальцами в густой мех и прижалась крепко-крепко, отпуская последние вопросы и сомнения.

Дарк это или нет — неважно. И не важно, что было и что будет. Ей надо передохнуть. Почувствовать себя в безопасности хотя бы минуточку и представить, что действительно есть тот, кто способен подарить защиту.

Обоняние ласкал запах крепкого дерева, моря и теплой шерсти. Пальцы медленно ерошили густой мех, запуская новые волны блаженного урчания. Иногда волк вздыхал. Глубоко и довольно. Терся мордой о макушку и накидывал переднюю лапу, неловко пытаясь обнять.

Николь прикрыла глаза, наслаждаясь ощущением покоя. Давно такого не чувствовала. Может быть, только в детстве, пока их с мамой счастливый мир не раскололо тяжеловесным «называй меня папа».

Чертов ублюдок… Папой она его так никогда и не назвала, сколько бы ни дрессировал.

Урчание слало тише, нежнее… Переливалось и дрожало, как золотой язычок пламени. Звало отпустить прошлое и перестать беспокоиться о будущем.

Ты моя. Все хорошо.

Николь тихонько вздохнула. Ей очень хотелось бы в это верить.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍***

Между пальцев скользили густые потоки карамели. Гладкие и блестящие — волосок к волоску. Дарк запускал руку в шелковые волны снова и снова и никак не мог остановиться.

Проиграл. Железобетонная уверенность в своей правоте дала трещину при первой их встрече, и сколько бы он ее не пытался замазать, расползлась во всю ширь, не оставляя от ненависти даже пыли.

Невозможно вытравить из памяти взгляд испуганных первым знакомством глаз. В них никогда не было радости обладания живой игрушкой. На зелено-золотом дне теплилось сочувствие, замаскированное внешним равнодушием. Девочка не хотела играть подаренной куклой, а он не хотел оставлять мыслей о мести.

Злил себя, нарочно вытаскивал самые грязные воспоминания и старательно пытался втиснуться в прежние рамки.

Но сколько ни прячь морду в песок, а мстить Николь не просто глупо — ненормально. И в сотню раз ненормальнее заставить зверя отпустить добычу. Потому что волк оказался умнее и с огромной радостью заскочил в клетку под названием парность. Отказался ее покинуть, пока дышит, а дышать он будет долго. Безусловная любовь зверя — проклятие и дар всех оборотней — нашла себе благодатную почву.

Его истинная не жестока. У нее в груди бьется сердце, а не кусок металла с гравировкой кредитного знака. И голова не только для того чтобы запихивать туда пищу или наводить красоту. А родство… Да плевать зверю на родство, и ему, кажется, тоже.

Дарк внимательно рассматривал умиротворенное личико Карамельки. Волк лучше сотни психологов будет. Свою истинную и обласкает, и утешит — только волю дай. А если метка на шее — еще легче. Связь со зверем крепче в тысячу раз, и расстояние тоже не помеха.

Так Ивет почуяла опасность, грозившую Рольфу, но куда с животом побежишь? Вот и пришла к нему.

Воспоминания о бывшей мелькнули и пропали, не оставляя привычного эха тоски. Теперь она — действительно прошлое. Он благодарен за него, но будущее… оно в сотню раз лучше. Сопит тихонечко ему в грудь, улыбается сквозь сон.

Наверняка Карамельке волк снится. Зверь сейчас полон обожания под завязку, урчит, светится весь… Энергия по венам так и хлещет — кажется, весь Нью-Йорк голыми руками перетряхнул. Но Дарк и мизинцем пошевелить боялся. Не хотел будить, бессовестно подглядывая за ее ощущениями.

Эмоции Николь стали четче. Приобрели реальные очертания, и он мог немного, но разобрать, что таилось за гранитным слоем дерзости и упрямства.

Девочка устала. Истончилась опасно сильно, и от неловкого нажатия могла просто сломаться. И, видит Луна, он сам виноват в случившемся. Но как поступить дальше? Как попытаться отмотать назад и получится ли?

Волк тихонько рычал, подпитывая уверенностью. Согласен был хоть из шкуры выпрыгнуть, но помочь. Что ж, это пригодится. Девочке зверь понравился, а это уже крохотный, но шанс. Теперь пусть хозяйничает — волчьим чутьем угадывает, как истинную к себе расположить. Побегает рядом в свое удовольствие, заодно и успокоит. Пожалуй, это пока самый разумный шаг.

А ему надо бы сообщить Конраду о изменении планов, и не забыть про дуэль с ублюдками, рискнувшими поиграть в крутых оборотней. Волк поддержал его густым рыком. Заодно требовал вызнать, что в прошлом Николь случилось, и разобраться со всеми причастными. Однажды так и будет.

Но пока надо действовать последовательно. Вожак наверняка шерстью обрастет от злости. Да плевать. Распустил Стаю — каждый творит, что хочет. А волк подкидывал все новые и новые воспоминания о том, в какое дерьмо оборотни скатились. И не забывал напоминать о роскошном логове с камином и крутыми кондиционерами. Как раньше внимания не обращал? Слепым щенком гонялся за любой возможностью к Оржевски подобраться.

В голове щелкали и складывались новые планы. Первое — Николь и на пушечный выстрел к отцу не подпустит. Но пока ее надо под присмотр к Айсу — оставлять тут одну опасно. Мало ли опять плохо станет?

Зверь ревниво ворчал, но соглашался. После побега из рабства Айс женщинами почти не интересовался. Иногда вдруг проклевывалась симпатия, но быстро угасала, особенно если волчица партнера себе находила.

Отсюда второе — метка. Зубы так и заныли — хоть сейчас кусай, но пришлось волка за шкирку встряхнуть. Больно разогнался, наглец. Потерпит еще некоторое время, ничего с ним не станется. Мало просто укусить, хорошо бы, чтоб в этот момент пара была эмоционально открыта. Именно поэтому метка чаще всего ставилась во время секса. Горячего и обоюдно желанного. А Карамелька… Она девочка страстная и отзывчивая, но он не секс заслужил, а хорошую трепку.

Дарк даже плечами повел. Не то из-за воспоминай об остреньких ноготках, которые его чуть без глаза не оставили, а может — от ощущения рухнувшей тяжести. Да, в Николь течет кровь Оржевски, но взяла его пара только лучшее.

Словно почувствовав его движение, Николь шевельнулась и вдруг резко открыла глаза. Сонно моргнула, а в следующее мгновение Дарку пришлось крепче сжать руки — малышка попыталась удрать.

— Пусти!