Бульдог. Хватка - Константин Калбазов

– И что с того? – раздраженно бросил капитан. – Мистер Литтл, запомните раз и навсегда: чтобы воевать с Англией, необходимо как минимум иметь сильный флот. У русских сильного флота нет. Именно поэтому их так называемый император глотал горькие пилюли до этого и продолжит глотать в будущем. Надеюсь, вы все поняли.

– Да, сэр. Прошу прощения, сэр.

– Павел Иванович, стоит ли и дальше изображать из себя неумех? Меня подобное обращение с парусами насторожило бы, – рассматривая английский фрегат, обратился к капитану помощник.

– Не забывайте, Виктор Юрьевич, что это английские снобы, считающие, что настоящие моряки могут рождаться только на их туманном острове.

– Ну не дураки же они в самом-то деле. Как-то же мы ходим за океан, даже в Ост-Индской компании высокого мнения о русских моряках, – не согласился Васильев.

– Не о русских моряках, Виктор Юрьевич, а о русских кораблях, – поправил капитан своего помощника. – Не надо путать божий дар с яичницей. Впрочем, в клиперах они ценят только их мореходные качества, в целом же отношение к нашим судам у них отрицательное.

– Да знаю я, несоответствие цены и объема трюма. По мне, так глупость. А если учесть шансы на бегство от пиратов и время пребывания в пути, так и подавно.

– Полностью с вами согласен, и тем не менее из песни слов не выкинешь.

– Ну наконец-то, – обернувшись на звук пушечного выстрела, не без удовольствия произнес Васильев. – Павел Иванович, английский фрегат «Глория» сигнализирует выстрелом: остановиться для досмотра. Сволочи, даже орудия опердека изготовили к бою.

– «Глория»? Тут более трех кабельтовых. Неужели у вас настолько мощная подзорная труба, что вы прочли название? – искренне удивился капитан.

– Нет. Просто я узнал его. Когда еще служил на «Соколе», мы ходили в Лондон с дипломатической миссией. Ну и примерно с месяц стояли рядом с «Глорией». Ничего так, запоминающийся кораблик. По-моему, примерно через год на нем сменился капитан.

– Ясно. Ну что же, мне этот выстрел видится как акт агрессии. Не находите, Виктор Юрьевич?

– Признаться, я не уверен, как именно нужно понимать этот сигнал, – картинно пожимая плечами, ответил помощник. – Возможно, это и сигнал. А может, они просто забыли закатить в ствол ядро. Я в затруднении. А негласный закон моря гласит: если ты в чем-то не уверен, готовься к худшему.

– Вы совершенно правы, когда чего-то не понимаешь, обязательно жди беды, – подыгрывая своему помощнику, произнес капитан. – И вообще, мне лично непонятно, на каком, собственно, основании английский военный корабль отдает какие-то приказы русскому.

Все так. Как такового международного морского права не существовало. Имелись кое-какие зачатки, да и те нарушались с завидным постоянством. Капитан мог действовать по своему усмотрению, что вызывало множество кривотолков. Но в любом случае правым оставался тот, на чьей стороне оказывалась сила.

Российский император выступил с инициативой введения свода международного морского права, которое действовало бы в открытом море. Он же ратовал и за введение международной таблицы сигналов. Причем это была не голословная инициатива, а вполне предметная, подкрепленная готовыми пунктами законов и таблицей сигналов.

Конечно, это нужно было еще обсуждать, а для этого хотя бы собраться всем вместе. Но инициатива не встретила поддержки ни с чьей стороны. Поэтому Петр пошел по другому пути. В типографии военно-морского флота были отпечатаны своды флажковых, световых и звуковых сигналов. Данные сборники поступили не только на все русские военные и торговые корабли, но и были разосланы в адмиралтейства морских держав, в количестве от нескольких экземпляров до сотни. Пояснение к этому странному подарку было простым: хотите пользуйтесь, хотите нет, но мы будем пользоваться именно этими сигналами. Стоит ли говорить, что этот поступок вызвал только снисходительную улыбку, а у некоторых даже негодование.

– Виктор Юрьевич, поднять сигнал «не приближаться», – соблюдая правила, обозначенные императором, приказал капитан.

– Думаете, они его прочтут? – усомнился помощник.

– Думаю, что это их трудности. Если я не ошибаюсь, английское адмиралтейство получило две сотни экземпляров сводов сигналов, которые мы почитаем как международные. Наше дело прокукарекать, а там хоть не рассветай.

– Есть. Вахтенный, поднять сигнал международного свода «не приближаться».

– И еще, Виктор Юрьевич, наведите наконец порядок, с парусами, а то мне самому как-то неловко.

– Есть.

– Господин капитан, разрешите доложить, – вытянувшись в струнку и кинув руку к околышу фуражки, обратился артиллерийский офицер.

Едва на него взглянув, Зарубин пришел к выводу, что у Ларина сильно чешутся руки. Уж очень нагло вели себя англичане в этих водах. Хм. Впрочем, далеко не только в этих. Ну и кому понравится либо сносить постоянные пинки, либо старательно обходить задиру стороной, чтобы избежать этого самого пинка. Уж не ветерану турецкой кампании и шведского инцидента, это точно.

– Докладывайте, Алексей Васильевич.

– Кормовые и носовые орудия развернуты. Боекомплект к орудиям подан. Артиллерия к бою готова.

Платформы носовых и кормовых орудий можно было развернуть для ведения огня с бортов. Но мероприятие это довольно длительное, поэтому в условиях боя развернуть орудия в прежнем направлении было уже практически нереально. Однако, лишившись возможности вести огонь по курсу и с кормы, «Чайка» получила по пять орудий в бортовом залпе, что вкупе со скорострельностью новых пушек превращало клипер в опасного противника.

– Превосходно, – одобрил капитан. – Кстати, как вам качка, не очень помешает?

– Конечно, с точностью будет похуже, но, с другой стороны, это не короткая балтийская волна. К этой приноровиться будет куда проще.

– Может, все же подпустить их поближе?

– Не стоит, Павел Иванович. Еще попортят нам корпус. Не хотелось бы попасть в док, когда такие дела назревают.

– Я вас понял, Алексей Васильевич. Да, я тут подумал… Вы, наверное, все же поднимете пару ящиков с зажигательными снарядами. Ну мало ли, вдруг осколочно-фугасных окажется недостаточно. Оно, конечно, сомнительно, но все же.

– Есть. Епифанцев! – отвернувшись от капитана, окликнул Ларин своего старшего комендора.

– Я, ваше благородие.

Старый моряк живчиком перекатился по палубе, минуя возникающие перед ним препятствия, и вытянулся перед своим непосредственным начальником. Н-да. Скажи кому, что это торговое судно, вряд ли поверят. Подобная дисциплина на том же английском флоте вколачивается самыми жестокими методами.

На русских кораблях обычаи иные, и офицеры, предпочитающие пройтись по сусалам матросов, на кораблях не задерживаются. А как следствие, не могут и сделать карьеру. Подняться же в звании выше лейтенанта, не имея за плечами ценз плавания, просто нереально. Спрос за нарушение дисциплины, разумеется, жесткий, не без того, но все же без самодурства.