Блюз черных дыр и другие мелодии космоса - Жанна Левин

И она, как и планировалось, вышла за Джо. “Мы оба чувствовали, что заключили отличную сделку. Нас многое объединяло, к примеру, мы решили просыпаться пораньше и плотно завтракать. Или вот обговорили, что если муж приглашает молодую жену в ресторан, он должен заранее позаботиться о заказе столика”.

Однажды вечером Джо спрятал свечи и спички, чтобы убедиться, что она не растеряется в такой ситуации, и открыл для себя, что она может петь Кадиш на неизвестный ему лад. Она ответила на вопросы ученых мужей, совершила омовение в микве с несколькими женщинами (если, конечно, я правильно поняла – я плохо разбираюсь в религиозных ритуалах) и, сдав устный экзамен, стала иудейкой. И хотя оба они – и Джо, и Вирджиния – называли себя атеистами, Джо гордился тем, что женился на правильной еврейке, и объявил об этом своим сестрам. Она и сегодня придерживается традиций, хотя и не следует им буквально: к примеру, в день нашего с ней разговора Вирджиния упомянула о том, с каким нетерпением ждет пения в синагоге.

Оба они хорошо знали жизнь. Отец Джо был плотником, не мыслившим себя вне профсоюза. Когда Веберы увидели, что их мебель выставлена на газон, они поняли, что отец не может больше выплачивать ипотечный кредит. Вирджиния же рассказывала, что если она, вернувшись домой, обнаруживала на подъездной дорожке автомобиль отца, то сразу понимала, что его опять уволили. “Он был неплохим химиком и никаким бизнесменом”.

– Мне частенько везло, – продолжает Вирджиния. Она полагает, что независимое финансирование из фонда Вудро Вильсона облегчило ее поступление в Калифорнийский технологический институт. Куратор Вирджинии, знаменитый астроном Джордж Эйбелл, выдвинул ее кандидатуру на получение стипендии, традиционно зарезервированной за гуманитариями, и она с успехом занялась изучением астрофизики, хотя вообще-то ее интересовали иероглифика и археология. В Калтехе она позировала (обнаженная?) на уроках рисования в классе Фейнмана[26]. И подрабатывала, озвучивая рекламные ролики. А еще она стала прекрасным астрономом. В калифорнийскую Паломарскую обсерваторию женщин не допускали, но Вера Рубин нарушила это табу, и потому спустя год Вирджиния Тримбл уже занималась там наблюдениями. Так что ей, можно сказать, опять повезло. На третьем году учебы, когда она уже в достаточной мере продемонстрировала свое упорство (в основном, как подозревает Вирджиния, выражавшееся в том, что она не вышла замуж), Национальный научный фонд выделил ей стипендию. Попав в Калтех, она пришла в восторг. “Вы только посмотрите на всех этих красавцев, думала я”. Сегодня, в свои семьдесят, в коралловом платье, с которым прекрасно сочетаются и туфли, и губная помада, и серьги в виде полумесяца, и золотое кольцо с головой животного, она просто ослепительна. Все та же красавица. И все те же IQ 180.

– Вообще-то, у нас обоих легкая степень синдрома Аспергера, мы оба с ним странноватые. – Вирджиния на удивление откровенна со мной. – Он говорил: “Лучшее, что произошло в моей жизни, это брак с Вирджинией”. Мне всегда было легко обращаться к нему за помощью. Когда в прошлом сентябре я упала и сломала бедро, то пролежала четыре дня на полу квартиры, распевая песни и декламируя стихи, пока меня не нашли. Я не хотела даже вспоминать о том, как Джо провел два дня на льду. Ненавижу холод. Но я все время думала вот что: “Такого никогда бы не случилось, будь Джо рядом”.

– Джо не рассматривал для себя возможность сотрудничества с LIGO?

– Ему никто этого не предлагал, так что не знаю, что бы он ответил.

– Он был недоволен, узнав о финансировании проекта LIGO?

– Нет, не недоволен. Ему просто было плохо. Он всегда отличался жизнерадостностью. Если бы было иначе, я бы за него не вышла. Люди, с ним работавшие, считали его обаятельным. Он всегда хорошо относился к сотрудникам. И секретарши его любили.

Все, что случалось с ним неприятного, он перерабатывал в байки. Во время Второй мировой, когда был потоплен авианосец, на котором он находился, Вебер был на волосок от гибели, но рассказывал он всегда про обезьяну, швырявшуюся в него на берегу кокосами.

Он говорил, что стал первооткрывателем трех основных областей экспериментальной физики. Квантовой электроники, гравитационного излучения и когерентной регистрации нейтрино. [Должна добавить от себя, справедливости ради, что первое утверждение совершенно бесспорно: за этот научный вклад Вебер был достоин включения в список номинантов на получение Нобелевской премии. Второе утверждение дискуссионно, а третье и вовсе звучит сомнительно.]

А в заключение Вирджиния сказала то, с чем нельзя не согласиться и благодаря чему о Вебере никогда не забудут: “Его целью было привнести уравнения Эйнштейна в экспериментальную лабораторию. И он полагал – и полагал, мне кажется, оправданно, – что ему это удалось”.

Первое поколение детекторов гравитационной обсерватории LIGO, введенных в эксплуатацию в районе 2000 года, не услышало никаких космических звуков. Эти инструменты доказали, что технологически регистрация гравитационных волн возможна, но они были недостаточно чувствительны для обнаружения волн. Или же на тот момент в космосе не происходило ничего, что можно было бы услышать. Но оставим в стороне подобные рассуждения. Мы поднимаемся к вершине. И настанет время, когда усовершенствованные детекторы второго поколения будут полностью работоспособны. По пути наверх мы потеряли Вебера и, судя по всему, теряем Рона Древера. Однако, несмотря на это, нас становится все больше. Когда кто-то уходит, его место занимает другой, и подъем к вершине продолжается. Экспедиция жива; набранный темп сохраняется.

Лаборатория LIGO-WA, также известная как LHO (первые буквы английских слов LIGO Hanford Observatory — Обсерватория LIGO в Хэнфорде), расположена на удаленной площадке, на территории, находящейся в собственности государства: это юго-восток штата Вашингтон, Хэнфорд, где были построены первые в мире промышленные атомные реакторы. Именно там в последний год войны их проектировал дедушка американского релятивизма – Джон Уилер. Установки по выделению плутония нарабатывали этот радиоактивный элемент для “Толстяка”, второй и последней (на сегодняшний день) бомбы, сброшенной с самолета на город. Этот и без того малонаселенный район стал по-настоящему труднодоступным, когда в 1943 году сюда частично перевели секретный Манхэттенский проект, в связи с чем военное ведомство выселило местных жителей с площади почти в боо квадратных миль. Холодная война способствовала расширению территории ядерного объекта – там должны были храниться пугающие запасы оружия. С конца 1980-х годов Хэнфорд перестал играть роль центра ядерного производства и превратился в центр очистки от ядерных загрязнений. Надо же было что-то делать для предотвращения попадания в воды реки Колумбия зараженных отходов бывшего производства!