Выбор судьбы - Вера Чиркова

Тьма… молнией пронзило Весю ясное понимание: она же теперь стала сильнее и, значит, после ритуала будет истинным чародеем! А Берест? Он ведь всего лишь одаренный, и вряд ли его позовут в круг. Если бы туда брали простых одаренных, и она сама, и Мариля давно знали бы про это сообщество чародеев. А жить в Цитадели на положении обычного домочадца ястреб не сможет, не такой у него характер. Он же привык быть хозяином в своём Кладезе и быстро затоскует по живому делу и по друзьям.

А это намного важнее ее печали при мысли о расставании с Рыжем. Рысь она может отдать отцу, и, несмотря на привязанность к ней, зверь будет не против вернуться в Ясновень, к своим собратьям и привычному лесу, начинающемуся сразу за оградой. Для рысей через нее сделаны специальные перелазы, и, поделив принесенную добычу, они любят играть и валяться на солнечной лужайке сада, почти как обычные кошки.

Княжна расстроенно выдохнула, отправилась к дальней скамье и села с твёрдым намерением никуда не ходить, пока не обдумает все вопросы, которые нужно задать магистру прежде, чем она вступит в их круг. И первым делом нужно припомнить каждое, словно в шутку сказанное чародеями слово, намек на важные вещи может быть спрятан в любом пустяке. Вовсе не похожи хозяева Цитадели на княжичей, которые по пути к Забрегу несли разную чепуху, лишь бы заполучить хорошенькую куницу.

Хотя и им, похоже, тоже хочется ее заманить в свой круг, магистр даже несколько раз обмолвился, что ради Весеники идет на большие уступки… такой редкий случай.

Что? Куница даже подскочила на месте, ну она и наивный лопух, как сказал Феодорис! Ей же почти впрямую все объяснили, а она хлопала ушами!

Ну и где его искать? Едва не рычала девушка, выскакивая в коридор, снова звать Повара показалось ей излишней наглостью. Промчалась через обеденный зал, заглянула на пустую кухню, где вьюном вился вокруг плиты фантом, делая сразу несколько дел, и побежала по направлению к кабинету.

Саргенс вышел из какой-то комнаты неожиданно, и рядом с ним шагал молодой чародей с серьезным лицом, сосредоточенно слушавший указания старшего.

— Пусть отправят немедленно, а еще трех человек прихватят на переправе. Проводник уже пришел. Колючка? Ты чего тут ищешь?

— Не чего, а кого, — строптиво буркнула девушка, исподтишка рассматривая незнакомого чародея и не менее незнакомого Саргенса.

Сейчас перед ней был совершенно другой человек — строгий, властный и, несомненно, очень умный. Вот как, притворялись простачками, чтоб обвести вокруг пальца наивную куничку! Вместе в засаде сидели, с Тадором разбирались, пироги ее ели! Лишь бы запутать, провести, заманить к себе!

— Зачем?

— Вопрос задать. И не один.

— Понятно. Садись вот тут, я сейчас приду.

Веся независимо вздёрнула нос и прошла к окну.

Шлепнулась в одно из стоявших рядом с ним кресел и начала загибать на руке пальцы, чтобы не забыть ни одного вопроса. Но сначала она собиралась задать самый главный.

— Много же их у тебя набралось, — пошутил Саргенс, усаживаясь напротив и снова превращаясь в того шутника, каким его знала Весеника, но княжна больше не верила этой маске. — Ну, спрашивай.

— Какой у меня дар?

— Целительский, — попытался пошутить чародей, но Веся усмехнулась так едко, что ей мог бы позавидовать даже Ольсен.

— Про это не только я, а весь клан Куницы знает. Второй какой? Вы не можете не знать… небось все книги уже перекопали, вон их у вас сколько. Так какой?

— Давай я Феодориса позову? — попытался выкрутиться Саргенс. — Он тебе сам объяснит.

— А ты не можешь? — не поверила Веся, еще сильнее убеждаясь в своих подозрениях. — И разве не все равно, кто мне объяснит?

— Ну как сказать… — помолчав, произнес он задумчиво.

— Как есть, так и скажи! Пока я не перестала тебя уважать, — подозревая, что чародей сейчас просто тянет время, решительно прервала его куница.

— Вот даже как?! — сразу перестал улыбаться ее собеседник. — Ну хорошо. Только не думай, будто от этого что-то изменится. Мы действительно изучили все книги, сама понимаешь, Илстрем покоя не давал, да и Ардеста было жаль… но тогда мы слишком мало знали и, главное, не могли определить сопутствующего дара. Подробно сейчас объяснять не буду, но суть в том, что не могут в одном человеке ужиться два дара с разными направлениями, темным и светлым. Просто съедают друг друга… и через время либо оба исчезают, либо один поглощает второй.

— Тьма… — охнула Веся, сразу сообразив, что именно таится за такими простыми словами.

Она-то ведь не стала после того, как сожгла хингайцев, более слабой целительницей, наоборот… отлежавшись несколько дней, вылечила всех раненых. А целительство — это самый светлый из всех даров, всем известно.

И значит, второй дар вовсе не темный?! Но как такое может быть?

— Да, — продолжал так же сухо пояснять Саргенс, — это действительно светлый дар, и бывает он только у целителей. Но очень редко. Мы нашли описание, последний одаренный им жил больше ста лет назад.

— И как он называется?

— Праведный, или карающий, гнев. Ведь целители возвращают людям здоровье и жизнь, потому и ненавидят всех, кто пытается причинить вред или убить. Но объяснить это всей Этросии мы не сможем… просто никто не поверит. Придётся долго доказывать…

— Не нужно… — перебила его Веся и, не в силах больше сдерживаться, закрыла лицо ладонями, чтобы спрятать свои слезы.

И пусть он всё увидит по ее ауре… неважно, может смотреть. Но никому не дано понять, как же горько ей было столько лет нести в душе знание о своём проклятии, жить с ощущением вины перед теми, кого она нечаянно покарала… завидовать Мариле, которой не нужно было так усиленно тренировать свою выдержку.

Куница горько всхлипнула, вспомнив про Марилю, которую теперь не скоро увидит… Чародей прав, глупо доказывать всем, что она не темная. Гораздо проще начать жизнь с чистого полотна и вышить на нем такие цветы, какие пожелаешь.

— Почему она плачет? — встревоженно спросил над Весиной головой голос Феодориса.

— Узнала, какой у нее второй дар, — безнадёжно буркнул Саргенс.

— Да? А я думал, раскаялась в своём налёте на Ольсена, — удрученно пошутил верховный чародей, — у него как раз спал с языка паралич… и теперь он всем жалуется на девушек, среди бела дня нападающих на мельников.

— Ему еще часа два или три нельзя вставать, — всхлипнула Веся и обнаружила большой лоскут, который кто-то осторожно сунул ей в ладошку, — спасибо. И пусть не жалуется. Просто я тэрхов не нашла.

И вот тогда они оба вдруг захохотали, облегченно и заразительно, и, посмотрев на этих серьезных мужчин, хохочущих как мальчишки, невольно заулыбалась и Веся. Неужели они думали, что она настолько упряма, чтобы обидеться на них за желание не прозевать, не потерять такой ценный подарок судьбы? А может, боялись, будто, узнав про свой дар, Веся зазнается и начнет ставить условия?