Проклятие демона - Роберт Энтони Сальваторе

Браумин усмехнулся, вышел из-за стола и примостился на его краешке напротив Талюмуса. Теперь они находились совсем рядом друг с другом. Настоятель надеялся, что помимо этого между ними возникнет также полное взаимопонимание: у них общие цели и общие задачи.

— В последние дни жизни Маркворта ты изрядно рисковал. Этот риск и твои тогдашние поступки говорят сами за себя, — начал Браумин. — Будь ты более опытным, не я, а ты стал бы настоятелем Сент-Прешес, и я бы искренне поддержал твое назначение. Этого не случилось, но очевидно, что Талюмусу необходимо стать магистром. Однако по числу лет, проведенных в ордене, ты еще не можешь им стать. Скажу честно, мне сейчас не хотелось бы затевать битву ради твоего назначения.

— Но ведь я не просил… — стал возражать Талюмус, однако настоятель Браумин поднял руку, велев ему молчать.

— Тем не менее, как только наступит благоприятный момент, я поддержу твое назначение, — пояснил он. — Как только позволит твой срок нахождения в ордене. Я вовсе не имею в виду, что нужно дожидаться обязательных в таком случае десяти лет. Но это дело будущего, которое, боюсь, рискует затянуться, если нашему монастырю придется бороться с бароном Каласом. Мы нуждаемся в большей силе и в большей надежности. В моем… нашем деле нужны единомышленники, способные в случае непредвиденной трагедии взять это дело в свои руки.

Слова Браумина попали в точку. Прошло не так уж много времени, с тех пор как брат Талюмус явился свидетелем убийства своего любимого настоятеля Добриниона. Монах выпрямился, напрягся и не мигая поглядел в глаза Браумина.

— Поэтому нам нужны братья, которые, подобно магистру Виссенти, занимали бы в Сент-Прешес высокие ступени в иерархии ордена, — продолжил тот. — Мне понадобятся голоса, способные поддержать меня и на Коллегии аббатов, и в борьбе против герцога Каласа. Я ценю твою преданность и потому хотел рассказать тебе обо всем этом лично и без свидетелей.

Браумин умолк и наклонил голову, ожидая ответа. Брату Талюмусу понадобилось немало времени, чтобы осмыслить сказанное.

— Ты оказываешь мне честь, — наконец проговорил он, и по его виду чувствовалось, насколько он польщен этим. — Боюсь, я ее не заслуживаю. Я отнюдь не испытывал любви к Джилсепони и Элбрайну. Я боялся…

— Мы все боялись, однако ты стал действовать в правильном направлении, — перебил его Браумин.

Виссенти кивнул, поддерживая слова друга.

— Теперь мне понятен смысл битвы в Чейзвинд Мэнор, — ответил Талюмус. — Мне ясен мой путь — сияющая дорога, вымощенная славой истинной церкви Абеля. Пусть пока мой голос не имеет силы магистра, но он будет настойчивым в поддержке настоятеля Браумина Херда и магистра Виссенти.

Все трое искренне улыбнулись друг другу. Теперь их связывали крепкие узы, необходимые в борьбе против Каласа и тех сил внутри церкви Абеля, которые не желали считаться с реальной действительностью и панически боялись любых перемен.

* * *

Когда-то Фрэнсису думалось, что путь его служения будет легким. Его начальные шаги по этому пути были широкими и уверенными. Но сейчас, размышляя о реальных событиях, с которыми он столкнулся, Фрэнсис начинал понимать, что это путешествие может оказаться трудным и опасным, во всяком случае, для церкви. Чем-то оно напоминало ему путь, впервые приведший его в Палмарис. Сейчас Фрэнсис двигался как по натянутой струне, лавируя между видевшейся ему церковью будущего и церковью прошлого, которой он служил. Он верил в дело Браумина и в правоту магистра Джоджонаха, сожженного за свои убеждения у позорного столба. Он верил в дело Эвелина Десбриса, бежавшего от послушной Маркворту церкви Абеля и уничтожившего телесное воплощение пробудившегося демона-дракона.

Да, магистр Фрэнсис был вынужден признать правоту Браумина и других братьев относительно Джоджонаха и Эвелина. Ему пришлось согласиться с тем, что Джилсепони и Элбрайн действительно были героями, а не врагами церкви и государства. Однако Фрэнсис помнил и последние слова Маркворта: Смотри, как бы твоя борьба за гуманизм не разрушила тайну вещей духовных.

Раскрытие секретов магии самоцветов несло в себе огромную опасность. Не опасность войны с необузданным применением магических сил, но опасность секуляризации области духовного, уничтожения тайны жизни и принижения славы Божьей. Какое благо принесет тогда церковь миру, думал Фрэнсис, если она, стремясь быть более милосердной, одновременно лишит людей истинного вдохновения веры и обещания вечной жизни? Не важно, знает человек секреты камня души или нет, ему, как и любому, однажды суждено умереть. И насколько мрачнее и тягостнее будет этот момент как для самого умирающего, так и для оставляемых им близких, если исчезнет вера в вечную жизнь. Те, кто вступал в орден Абеля, проводили несколько лет в обучении, прежде чем попасть в Санта-Мир-Абель или другой монастырь. В обители они снова многие годы учились, прежде чем постичь тайны самоцветов. Монахи церкви Абеля знали истинную природу самоцветов. Им был понятен смысл сияющих колец на небе и потоков, приносящих камни на землю. Однако монахи были защищены силой своей веры, укрепленной годами учебы. А как поведет себя простой человек, не знающий, что такое дни, недели, месяцы и годы сосредоточенных благочестивых рассуждений и погружения внутрь себя? Не посчитает ли такой человек камни души — самую суть религии Абеля — природным явлением, таким же, как огонь, который он разводит для тепла, или катапульты, при помощи которых королевская армия разрушает вражеские укрепления?

Фрэнсис не знал ответов на эти вопросы. Чтобы понять смысл последнего предостережения Маркворта, наверное, нужен более мудрый и опытный человек, чем магистр Фрэнсис.

Помимо всего прочего, магистр Фрэнсис хорошо знал положение дел в Санта-Мир-Абель. В главном монастыре у них окажется больше противников, нежели союзников. Потому-то Фрэнсис, в прошлом правая рука одержимого демоном Маркворта, чувствовал себя сейчас очень неуверенно. Если бы тогда он решительно выступил против Маркворта, то его обвинили бы в пособничестве бунтовщикам и его собственный голос утратил бы силу. Вместе с тем ему было не по душе правление покойного отца-настоятеля. Сейчас Фрэнсис понимал это. Было очевидно: если бы церковь продолжала идти путем Маркворта, народ отвернулся бы от нее, а Браумин и его единомышленники основали бы церковь Эвелина Десбриса.

Мысли эти не давали покоя молодому магистру, в недавнем прошлом епископу Палмариса и верному прислужнику Маркворта. Фрэнсис считал, что эти должности требовали куда большего опыта и способностей, чем были у него.

Теперь ему предстояло вернуться в Санта-Мир-Абель. Эта дорога одновременно была дорогой в прошлое и будущее. Там его ждали собратья-магистры, нуждавшиеся в его поддержке. Кроткий Мачузо, которому постоянно нужны слова ободрения. В памяти всплыли имена еще двух магистров, более уверенных в себе, но менее постоянных в своих пристрастиях, — Бурэя и Гленденхука. Этим перемены не по душе, и они, скорее всего, станут сопротивляться принижению памяти отца-настоятеля Маркворта, которому с радостью служили.

Перед мысленным взором Фрэнсиса возник образ магистра Бурэя с горящим факелом в руке. Как он ликовал, когда еретика Джоджонаха объяло пламя костра!