Любимые - Виктория Хислоп

Детство Темис закончилось всполохом красного пальто на площади. Она утратила и веру. Даже три года спустя, в свои восемнадцать, Темис все еще горевала. Она скорбела по бессмысленной смерти Фотини, но возвращение брата воодушевило девушку. Темис поняла, что сладость и горечь неразрывно связаны.

Вернувшись домой, она села возле Паноса и рассказала брату, что видела.

– Возможно, это и есть взрослая жизнь, – ответил он.

– В понимании того, что счастье всегда чем-нибудь омрачено?

– Я знаю не больше тебя, – угрюмо сказал Панос. – Похоже на правду, не так ли?

Они остались в квартире одни. Маргарита и Танасис работали, а кирия Коралис отправилась за сахаром в местный магазин, понадеявшись, что карточки отменят в тот же день.

– Мы одержали победу, но я не могу ее отпраздновать, – сказал Панос. – Даже будь я достаточно силен, чтобы спуститься на улицу, то не стал бы.

Темис понимающе кивнула.

– За эти годы я повидал, как люди превращаются в зверей. Некоторые до сих пор ходят среди нас.

Его голос заметно дрожал. Темис заметила, что теперь Паносу сложнее справляться с эмоциями. По щекам брата полились слезы.

Он был слаб, но они с бабушкой будут о нем заботиться.

Танасис переживал из-за освобождения Греции, но по другим причинам.

Он верил в то, что страна лишь выиграла бы от продолжительного сотрудничества с нацистской Германией, но в итоге смирился с тем, что мойры пожелали обратного. Он ждал, что правительство вернется из ссылки и поставит коммунистов на место. Танасиса раздражало, что ЭЛАС купалась в лучах славы, присвоив себе заслугу победы над немцами.

Кирия Коралис придерживалась двойственных взглядов, стараясь посочувствовать внукам, но не в силах угодить им. Ее волновало лишь наличие в магазинах мяса, масла и хлеба, как и других жизненно важных, но дефицитных вещей.

Зато Маргарита почти билась в истерике. Это была даже не печаль, а настоящая скорбь. Она рыдала и колотила кулаками по подушке. Ни бабушка, ни кто другой не мог утешить Маргариту.

– Он уехал… уехал, – стонала она. – Mein Geliebter, моя любовь, он уехал. Mein Geliebter…

– Может, тебе стоит поехать к нему, агапе му? В Германии жизнь получше. Хайнц был так щедр к тебе.

Маргарита пала жертвой первой любви – глубокой, сильной, всеобъемлющей. Девушку одолевало отчаяние. Кирия Коралис сменила тактику:

– Будет новая любовь, дорогая. Обещаю, однажды ты встретишь своего человека.

Услышав стенания сестры, Темис сразу же поняла, свидетельницей чего стала в тот день, когда увидела Маргариту и Марину с двумя офицерами. За два года немецкая речь стала обычным явлением на улицах, но Темис не собиралась слушать ее еще и дома.

– Теперь все понятно, – прошептала она Паносу.

– Вот же мелкая предательница, – выдохнул брат. – И таких, как она, множество.

– Тех, кто поддерживал врагов?

Панос кивнул.

Оба знали, что закончилась оккупация, но не война.

С уходом последних немецких офицеров возросло противостояние между братьями. Панос желал разобраться с теми, кто сотрудничал с немцами, ведь он лично пострадал от их рук.

– И что же сделают с теми, кто поддерживал нацистов? – не унимался Панос.

– Все зависит от нового правительства. Похоже, они пообещали коммунистам места у власти, так что ты должен радоваться.

Сарказмом Танасис хотел разжечь конфликт, но вмешалась кирия Коралис, выступая арбитром в споре:

– Есть вещи и важнее, чем наказание своих же сограждан. Может, следует простить их.

Панос и Темис переглянулись.

– Главное – собрать нашу страну воедино, – сказала кирия Коралис.

– Йайа права, – проговорил Танасис. – Прислушайтесь к ней. Нужно восстановить страну.

Конечно, она была права. Немцы разрушили тысячи деревень, лишили крова и имущества десятки тысяч людей, уничтожили урожай, разорили церкви. Несчетное число погибло от голода и жестокостей, которые порой греки совершали со своими же согражданами.

В те дни мало кто мог смотреть на опустошенную землю, не испытывая хармолипи: мрачный вид руин затмевал радость от освобождения. Но в сердцах некоторых разгорались другие чувства, например жажда мести.

Панос помнил лица предателей, истязавших его в тюрьме Хайдари. Это тоже были греки. Прощать он не умел.

– Какие же они слабые… – пробормотал Танасис, на следующей неделе читая вечером газету.

– Кто? – спросила кирия Коралис.

– Правительство. Если они не справятся с партизанами, быть беде.

– Ты ждешь, что коммунистическое Сопротивление просто сложит оружие? – воскликнул Панос. – С чего бы? Без всяких гарантий?

– Гарантий чего?

– Своей роли, Танасис! Роли в новом правительстве. Без ЭЛАС над Акрополем до сих пор развевался бы флаг нацистов.

– Нет никаких доказательств, – возразил Танасис. – Немцы ушли не из-за коммунистов. Ты несешь вздор.

– Танасис, они помогли подорвать боевой дух немцев. Ты это тоже прекрасно знаешь.

Старший брат не стал возражать, но твердо стоял на своем:

– Что бы ты ни говорил, все равно не пойму, почему армия не применит силу для разоружения.

– Думаю, они знают, что делают, – настойчиво сказала кирия Коралис. – Мы должны сохранять бодрость. Теперь мы хотя бы можем прокормиться…

– Больше, чем раньше, – сказала Темис, обнимая бабушку. – Йайа, а ты умеешь из ничего приготовить вкуснятину.

Темис с аппетитом поедала бабушкину фирменную гемисту. Кирия Коралис умела превратить самые простые продукты, вроде риса и помидоров, в пищу богов.

В отличие от братьев и сестры, прибавивших в весе вскоре после ухода немцев, Маргарита худела и слабела. Опала пышная грудь, пояс подчеркивал болезненно тонкую талию. Когда в город вернулась радость, Маргарита лишилась своей. Ее магазин одежды и тот закрылся после того, как немцы покинули страну. Покупателей почти не осталось.

Кирия Коралис считала, что только она понимает истинную причину глубокой печали Маргариты. На самом деле Темис и Панос тоже знали, в чем дело, однако сочувствия не проявляли.

Не желая слушать мнение старшего брата о роли ЭЛАС, Темис вывела Паноса посидеть на балконе в лучах уходящего солнца.

– Постарайся не обращать на него внимания, – попросила Темис. – Танасис пытается задеть тебя. Но ты как никто другой знаешь правду.

– Но все же и так ясно, – в отчаянии сказал Панос. – Танасис не видит правды. Из ссылки вернулся премьер-министр со своим кабинетом, отряды правительственной армии уже на подходе, и еще прибыли тысячи британских полков!