Зови меня ястребом - Константин Щипачев

— Я не сомневаюсь, — поспешил уверить Латышев.

— Хорошо. Теперь о главном. Ты можешь хотя бы приблизительно назвать сроки выхода твоих людей на «Реликвию»?

— Нет, — качнул головой фээсбэшник, в третий раз повторяя это дурацкое слово. — Вчера вечером Суходольский выехал из Самары в Казань, выбрав не самый выгодный маршрут: через Пугачев, Балаково, Сызрань, Ульяновск. Хотя удобнее и быстрее было бы добраться через Дмитровград. Так что рассуждать о сроках преждевременно. И, к сожалению, нет уверенности в том, что это последний пункт его путешествия.

— Поедет дальше?

— Возможно.

— Куда? Предположения есть?

— Никаких. Абсолютно никаких. Ждем сообщений от своего агента. Дело слишком давнее и запутанное. Шутка ли — тянется с весны сорок пятого года!..

— О! — воздел указательный перст к потолку автомобильного салона Назар Самойлович, — с весны одна тысяча девятьсот сорок пятого! Надеюсь, ты хорошо понимаешь важность того, чем нам с тобой поручено заниматься?

— Понимаю, — упавшим голосом отвечал генерал.

— Представь себе — более шестидесяти лет полного забвения! Ни кто не предполагал, где находится эта ценнейшие документы, и уцелели ли они в конце войны. Ни западные спецслужбы, назвавшие их «Link Z» — потерянное звено; ни мы, много позже обозначив пропажу термином «Реликвия». И хочу напомнить, мой юный друг, одну важнейшую деталь: никому из ученых за этот гигантский срок не удалось воспроизвести уникальность немецкого открытия. Никому! И вдруг — невообразимая удача! Мы садимся на хвост тому, кто знает о «Реликвии» и может нас привести к ней…

Такими или примерно такими пассажами Назар Самойлович заканчивал каждую встречу с Латышевым. Заканчивал и брался со сладострастным выражением лица начинять ароматным табачком свою старую тонкую трубку.

Да, убеждать и заряжать энергией он умел. Что поделаешь — ортодокс до мозга костей; старая партийная закалка: дисциплина, исполнительность, щепетильность. Убедили его — убеждает он. Приказали ему — приказывает и он. Из кожи вылезет ради достижения конечной цели. Но и с других ее запросто спустит для пользы того же дела. Говорят, во время войны он командовал заградительным отрядом НКВД. Скольких расстрелял соотечественников, у коих сдали нервы — не известно, но не единожды принимал бой с противником на оголенных участках фронта; имел несколько ранений. Возможно, именно в те нелегкие годы Назар Самойлович обрел несгибаемость убеждений и категоричность, научился быстро разбираться в людях. Возможно, тогда поставил себе целью добиться огромного влияния и добраться до вершин власти. Удивительно точно его называли за глаза: серый кремлевский кардинал.

Латышев с каменным лицом дослушал уважаемого и чрезмерно влиятельного в высших кругах старца. Дослушал и, смиренно склонив голову, уверил:

— Я осознаю громадную ответственность. И сделаю все от меня зависящее.

По улочкам волжского города пришлось изрядно поколесить, прежде чем отыскался открытый в такую рань ресторанчик. Вышедший на разведку Вадим махнул от двери:

— Прошу, господа — открыто! Нам повезло — он работает круглосуточно.

Суходольский выбрался из салона, поежившись от утренней прохлады, побрел в сопровождении Ярового к ресторану…

Два небольших зала. Вход в один загорожен стулом, второй пуст; девушка с бейджиком над левой сиське еле передвигает некрасивыми ногами. Из одинокой колонки басит примадонна…

Сели за столик у окна, осмотрелись, полистали меню. Но девка обломала, сообщив о наличии единственного блюда: яичницы. Непривередливый Суходольский с легкостью согласился, присовокупив к заказу крепкий кофе. И переключился на другое.

— Странно… с детства помню песни Пугачевой.

— Постарела примадонна, — улыбнулся Сергеев. — Но что ж в этом странного?

— А то, что она пела и в моем детстве, и в детстве моей дочери. И, кажется, намерена петь в детстве моих будущих внуков.

— Да, что-то явно сломалось. Или у детства, или у примадонны, — разглядывал Костя пустую залапанную перечницу. — Вернув ее на место, спросил: — Значит, у вас есть дочь?

— Хм… существуют на свете люди, которые все ловят на лету. И даже то, что им не предназначается, — мрачно парировал шеф. — О моей дочери не знает никто, включая его! — кивнул Суходольский на Сергеева. — И ты не суйся, пока не попросят…

Завтрак происходил в напряженном молчании. Каждый из троих мужчин неспешно ковырял вилкой в серой яичнице и думал о своем. Марк Антонович строил планы на очередную деловую встречу в Казани, Сергеев вспоминал фамилии, адреса и телефоны тамошних сослуживцев. Ну а Яровой, наверное, не столько обиделся за резкий тон, сколько был озадачен последними событиями. Их количеством, глубиной и трагизмом.

По-военному быстро покончив с завтраком, Константин откинулся на спинку стула, достал пачку сигарет, закурил.

— Табличку видел? — указал взглядом влево Вадим. — Зал для некурящих.

— Ага, — ехидненько согласился молодой подчиненный, — зона для некурящих в кабаке — то же самое, что дорожка для не ссущих в бассейне.

Суходольский едва не поперхнулся от смеха.

— Откуда такие тонкие наблюдения?

— Из жизни.

— Ладно, гвардия, покурите пять минут и в дорогу. В Казани мы должны быть в пятнадцать ноль-ноль.

* * *

— Увы, это извечная и несбыточная мечта простого русского человека: все отнять и заново поделить, но уже по справедливости. Однако всему должен быть предел, Костя. Хотя бы потому что издавна существует элементарное правило: кто делит, тот и владыка! Тот и решает: кому больше, кому меньше, а кому вообще ничего. Пойми: проще один раз поделить и больше к этому никогда не возвращаться. Ни-ког-да! Старики, интеллигенция, пролетарии — при любых дележах и раскладах получат жалкие крохи. Зато останутся живы! А то ведь неровен час — опять начнется: большевики, меньшевики, эсеры… Ульянов на броневике, Махно на тачанке, Ельцин на танке…

Константин повел плечами: дескать, возможно, так и будет, мне-то что?..

В отличие от следившего за дорогой Вадима, он вынужденно поддерживал разговор и отвечал на вопросы шефа. А тот, вместо того, чтобы насладиться еще одной киношкой или хорошенько вздремнуть, придирчиво обозревал округу и надсадно ворчал.

— Нельзя бесконечно заниматься переделом собственности! Строить надо, вкладывать деньги в науку и культуру, детей в мире растить. А народу необходимо очнуться от спячки и строго спрашивать с власти.

— Ага, дадут нашему народу спрашивать!..

— Конечно, не дадут, если возмущаться на кухнях под водочку, а за пределы собственных нор выходить с подобострастной улыбкой!