Пелевин и несвобода. Поэтика, политика, метафизика - Софья Хаги

где запечатлены сцены реальных убийств или секса264. Снафф-видео соединяют в себе реальность и фантазию, искусство и информацию, а также «две главные энергии человеческого бытия – любовь и смерть, представленные как они есть на самом деле»265.

Медиа размывают границу между реальностью и симуляцией и, что еще важнее, ради развлечения организуют массовые убийства. Афоризм Бодрийяра: «Медиа привлекают внимание к войне, война привлекает внимание к медиа, а реклама конкурирует с войной»266 – доведен до патологического предела. В S. N. U. F. F. сотрудники медиа не только транслируют боевые действия в реальном времени и показывают облагороженную картину войны, не имеющую ничего общего с реальностью, но и сами затевают войны и убивают орков, чтобы получить прибыль от смерти как суперзрелища267. Медиа извлекают выгоду и из порнографии: битвы служат отличным фоном для сладострастия. Причина и следствие в данном случае меняются местами. Если в прошлом шли войны, о которых потом снимали фильмы, то теперь войны ведут специально, чтобы снимать снаффы. Орки умирают на закрытой арене в центре своей столицы, Славы, где неизменно происходят битвы. Они думают, что сражаются с живыми людьми, но на самом деле воюют с боевыми машинами и медийными симулякрами, пока престарелые кинозвезды Бизантиума, поддерживающие себя с помощью пластической хирургии, совокупляются посреди кровопролития. Пелевин доводит до (а)логического конца и другое утверждение Бодрийяра – что современное общество приписывает производству информации квазирелигиозное значение268. В мире Биг Биза культ медиа получил статус официальной религии, именуемой «мувизмом», где «снаф – это прежде всего религиозное таинство»269.

Параллельно с темой фиктивной реальности Пелевин продолжает развивать проблематику искусственного интеллекта. У Дамилолы есть сексуальная партнерша, напоминающий Лолиту антропоморфный биоробот по имени Кая, в настройках которой владелец выставляет на максимум «духовность» и «сучество». Первый параметр она успешно имитирует благодаря загруженным в нее разнообразным культурным цитатам. Кая – поверхностный пастиш, способный производить впечатление подлинной самостоятельной личности, которой (на протяжении большей части повествования) на самом деле не существует. Как и А Хули из «Священной книги оборотня», Кая – типичный постмодернистский персонаж, идентичность которого Дамилола может менять (включать и выключать) по собственному усмотрению.

Как демонстрирует Кит Ливерс, S. N. U. F. F. поднимает вопрос, что значит быть человеком в свете последних радикальных технических и эпистемологических сдвигов:

Пара Дамилола – Кая опровергает представление об обособленности человека от других форм бытия, стирая все более зыбкую грань между Homo sapiens и наделенными самосознанием машинами или искусственным интеллектом270.

К тому же вопрос, что означает быть человеком, связан и с другим – кого считать человеком, то есть с проблемой власти и контроля.

Хотя биоробота Каю контролирует Дамилола, она иллюстрирует отсутствие свободы, с которым сталкиваются человеческие персонажи в мире Пелевина. Подобно Homo zapiens, Шлемилю и производителям баблоса, Каю контролируют извне, Дамилола – «управляющий пользователь» в буквальном смысле этого словосочетания. Хотя настройки самой Каи задает оператор, она утверждает, что и люди не наделены свободой воли. Они рабы своего биологического или химического устройства, иными словами – биомашины, чьи действия обусловлены материальными составляющими организма. По словам Каи, Дамилола – незамысловатый механизм вроде нее самой, бессмысленно суетящийся и дергающийся. Она объясняет:

Мой маршрут нарисован внутри меня программно… а твой маршрут нарисован внутри тебя химически. И когда тебе кажется, что ты идешь к свету и счастью, ты просто идешь к своему внутреннему дрессировщику за очередным куском сахара. Причем нельзя даже сказать, что это идешь ты. ‹…› Никакого «тебя» во всем этом нет271.

В такой трактовке человек предстает как биомашина, управляемая материальными компонентами, не оставляющими ему выбора, поскольку выбор – категория разума; его поведение обусловлено инстинктом272. Доводы Каи отчасти отсылают к характерным для постмодерна сомнениям в независимости человека как действующего субъекта, отчасти к буддистским представлениям (более обнадеживающим), согласно которым человек, если он хочет прорваться сквозь материальную реальность, должен преодолеть свою биологическую природу (то есть желания). Проявлять свободу воли – значит использовать свои рациональные (и моральные) способности и подавлять биологические (механистические) побуждения. По крайней мере, по мнению Каи (которой движет «сучество»), это невозможно.

* * *

В произведениях Пелевина людьми манипулируют высокие технологии, и сами люди – технические агрегаты, только весьма далекие от совершенства. Марк Липовецкий пишет о романе «Generation „П“»:

Именно технологии, пускай и с иррациональной подкладкой, нацеленные на манипуляции массовым сознанием, здесь становятся основанием почти абсолютной власти «технолога». Эта власть, естественно, основана на обмане и самообмане, на иллюзиях, мечтах, а главное, всеобщем, ослепляющем и гипнотизирующем желании бабла273.

Даже копирайтер Татарский из «Generation „П“» не свободен от механизации: он «никто, человеческий word processor»274. Этот тезис последовательно раскрывается в творчестве Пелевина.

Проиграв в схватке с умной Каей, покинутый Дамилола в какой-то момент упоминает, что «на всех дорогих сурах [суррогатных женах] класса Каи стоит лэйбл „333,33 % Turing test passed“ [англ. „Пройден тест Тьюринга“]»275. Кая действительно отвечает определению мыслящего искусственного интеллекта, данному Аланом Тьюрингом, то есть способна имитировать человека, отвечая на вопросы так, чтобы сбить с толку наблюдателя276. К концу романа она явно научилась и менять собственные настройки, осуществив мечту Тьюринга о машине, способной модифицировать свои программы на основе уже переработанной информации.

S. N. U. F. F. изобилует комичными и проницательными отсылками к легендарной личности Тьюринга: его гомосексуальной идентичности, секретной деятельности по криптоанализу «Энигмы», изобретению теста Тьюринга и многочисленным аргументам против него, равно как и к недавним спорам о человеческом разуме и искусственном интеллекте, интересу к которым способствовали такие ученые, как Джон Сёрл, Дэвид Чалмерс и Дэниел Деннет. Деннет рассматривает сознание как физическую деятельность мозга, тогда как Чалмерс полагает, что внутренние процессы не сводимы к такого рода деятельности.

Алан Тьюринг, математик и философ, задавался вопросом, могут ли запрограммированные машины эволюционировать до уровня искусственного интеллекта и обрести сознание, волю и чувства. Он пришел к заключению, что искусственный интеллект действительно способен развить черты, традиционно считавшиеся исключительной привилегией человечества. Тьюринг высказал предположение, что машина, чтобы подражать работе человеческого мозга, должна вести себя так, будто наделена свободой воли. Один из способов этого достичь – сделать так, чтобы ее поведение зависело от чего-то наподобие рулетки или запаса радия. Разработать машины, чье поведение покажется достаточно произвольным тому, кто не знаком с принципами их устройства, нетрудно277. В поисках ответа на вопрос: «Могут ли машины мыслить?» – Тьюринг придумал имитационную игру, известную сегодня как тест Тьюринга. Человека и машину помещают в комнату и в письменной форме задают им вопросы. Если другой человек, находящийся за пределами комнаты, не в состоянии различить, какие ответы дала машина, а какие – человек, машину считают способной мыслить.

Пелевин не обращается к Тьюрингу как к знаковой фигуре, а ставит под сомнение его постулаты. Широко популяризированные рассуждения Тьюринга уклоняются от истинной проблемы сознания и свободы воли – утверждая способность искусственного интеллекта всего лишь имитировать их. В S. N. U. F. F. (как и в других произведениях Пелевина) ответ на вопрос о способности к самостоятельным действиям – «никакого „тебя“ во всем этом нет» – на уровне здравого смысла зависит не от имитации свободы воли, а от реальной способности преодолевать детерминизм (запрограммированность)278.

В результате S. N. U. F. F. выворачивает наизнанку поставленный Тьюрингом вопрос: дело уже не в том, способны ли машины выработать сознание и волю, а в том, что люди то ли утратили их, то ли никогда ими не обладали. В мире Пелевина не столько машины эволюционируют до уровня человеческого сознания, сколько естественный разум вырождается, что приводит к появлению постлюдей-автоматов. Интеллект и чувства все больше зависят от непосредственно поступающих сигналов, что препятствует нормальному развитию когнитивных и эмоциональных процессов. Пелевин отталкивается и от классических научно-фантастических произведений