Выкупленная родная семья - Ксения Фави

—Да, сказал,— мама поджимает губы,— ты молоденькая, Лада. Мы с отцом всегда старались уберечь тебя, и ты не знаешь жизни. Но деньги очень важны в любые времена. Иван только поступил неосмотрительно, прося помощи у Красильникова. Нечего было его привлекать! Надо держаться от него как можно дальше!

—Ты серьезно, мама?.. Да Мирон позаботился о нас, когда твой Ваня вышвырнул меня с малышом из дома!

—Другой донор не потребовал бы вас у него! А вот Красильников…

—Когда требуют, не платят деньги, мама! Просто приходят и отбирают.

—Да он просто рот хотел заткнуть Ване этими деньгами!

—И у него прекрасно получилось, мам!— говорю со злой улыбкой.— Когда я просила объяснений, свой рот Иван держал на замке. Я твоя дочь! Поверь мне и отбрось ту лапшу, которую навешал тебе бывший зять.

—Доча, давай успокоимся.

Во время спора мы вскочили на ноги, мама жестом зовет меня снова сесть. Прислушиваюсь в надежде, что получится прояснить для нее правду.

—Мам, когда Ваня сказал о продаже, а Мирон приехал за мной, я была до ужаса напугана. Хотела ехать к вам, но Макс рассказал об ухудшении здоровья папы. Мы решили пока ничего не говорить вам. Я пожила у Мирона и… Не понимаю, почему вы так плохо к нему относились?

—Он задурил тебе голову!— ахает мама и смотрит чуть ли не со слезами.

—Так откуда это пошло? Мы пробыли рядом несколько недель, и он проявил себя как человек адекватный и даже заботливый. Щедрый… И добрый. Что в нем не так, мама?

Ловлю себя на том, что как будто выгораживаю перед мамой своего парня. Но мне реально за него обидно! Мама тоже замечает мой настрой.

—Уж не влюбилась ты в Красильникова?.. Ване нельзя было позволять ему тебя забрать. Нужно было сразу сообщить в полицию.

Горько усмехаюсь.

—Вот только он бы не попользовался деньгами. Никто нас не увозил силой, мама, ау! Ваня тебе наврал. И за это еще хорошо получит от Мирона.

Говорю с плохо скрываемым удовольствием. Боже, я никогда не была кровожадной. Мама поджимает губы.

—Нелегкая свела Максима и Красильникова! Не зря мне сразу не понравилось, что сын ходил в этот подвальный клуб. Спорт! Надували себе непонятно зачем мускулы. Туда пошел Ваня, с которым они дружили со школы. В общем, мы позволяли. И тут они схлестнулись с Мироном! Не знала, что ожидать от его генов. Учился в одном из самых плохих колледжей, никогда не выглядел прилично. Зато появились откуда-то деньги на подержанный автомобиль!

Понятно, мамина голова полностью забита стереотипами.

—Мам, ты же знаешь, у него было наследство. Отсюда и авто.

Мама не согласна.

—Машина появилась раньше. А про его наследственность и говорить нечего… Да что там! Дела прошлые. Сейчас я за тебя переживаю, дочка! Постарайся понять Ивана. С Мироном добра не будет, он даже бедную Сюзанку выгнал.

Мне снова смешно.

—Выгнал меня мой муж. А Мирон развелся с приличными отступными. Давай закончим? К Ване я не вернусь, нужно решить, как сказать об этом отцу. Или как скрывать дальше… Мне страшно за него.

—А мне за тебя!— мама опять не может усидеть на месте.— Иван оступился, но он наш, родной. Любовь должна прощать! Вернись домой. Вы еще сможете получить наследство.

—Мам, и тебя волнуют эти деньги?— выдыхаю.

Мама качает головой.

—Я переживаю только за тебя и Матюшку. Ведь мы не вечные! А дальше что с вами будет? Лично у меня надежды на Красильникова нет. Он не из нормальных.

Только сейчас понимаю, как часто слышала от мамы это слово — нормальный. Из нормальной семьи, с нормальным образованием, нормальные мечты. Мирон здесь, конечно, не вписывается.

—А нормальные, по-твоему, продают жен?

—Твой муж тоже совершил ошибку! Ой, да что там. Ваня!

Мама словно его зовет. Боже, мне не показалось! Из той самой комнатки, где был «бардак», выруливает мой муженек. Так, пора уходить отсюда.

—Мама, зачем ты его позвала?!

—Поговорите нормально,— велит родительница.

—Когда я хотела говорить, он не брал трубки. А теперь мне уже не надо. Мы с Матюшкой уходим! Попрошу только об одном — береги папу! Не впутывай его в эту грязь.

Высказываюсь, а сама уже быстро собираю Матвейку. Его отец встретит нас прямо у подъезда. Он припарковался недалеко и сказал, что будет наблюдать.

—Лада, не уходи,— подает голос Иван,— прости, я психанул тогда. Но у меня была сложная ситуация. Я много занимал для рождения Матвея. Еще нужно было съездить в Штаты.

Да, помню этот момент.

—По работе, как ты говорил! И за деньги компании.

—Я не хотел трепать, пока всё не получится.

Киваю.

—Да, это же такая мелочь. Уйди с дороги!

Малыш уже одет и у меня на руках. Однако муж преграждает нам выход из гостиной.

—Поехали на нашу квартиру.

У меня снова болезненный смех.

—Твою! И никуда я с тобой не поеду.

—Не урони сына, осторожно.

Он тянется к ребенку, но я уворачиваюсь.

—Не смей его трогать. Сегодня не выйдет его украсть!

Иван в исступлении приглаживает пальцами волосы.

—Да зачем мне его воровать?! Тогда я просто хотел, чтобы ты позже к нему приехала, и мы помирились.

Гениальный план! Интриги — это точно не его. А ведь реально казался «нормальным», пока просто работал и жил как все.

—Мы больше никогда не будем вместе.

Силу ко мне Иван не применяет, но тащится следом из дома родителей. Лифтом я не пользуюсь, на лестнице то и дело встречаются соседи. Только на выходе из подъезда Иван может мне кое-что сказать.

—Скоро ты будешь ему не нужна. В лучшем случае он заберет ребенка! Или же тебе придется выживать вместе с малышом. Подумай, ты не тот уровень, чтоб подобный мужик был с тобой! Даже молодость твоя проходит.

—И зачем же тебе такая никчемная?— ухмыляюсь.— Или ты тоже «не тот уровень». Уйди отсюда и перестань нести бред!

—Мирон всегда считал тебя серой мышью!

У меня перед глазами плывет от злости и обиды. Но я отчетливо слышу звук шагов и… удара. А еще резкий мат, которым Мирон выражает свое удивление, что Иван приперся сюда.

Иван уже, наверное, сам пожалел, ведь достается ему нехило. В Красильникове кипит злость. Я не знаю, что делать. На руках малыш, могу только отойти к машине. И еще кричу что есть силы, чтобы Мирон оставил моего козла-мужа. Не дай бог, потом будут проблемы.

Мой голос долетает до Мирона, мужчина замирает, встряхивается. Иван остается барахтаться на земле, недалеко уже остановились зеваки. Из подъезда, кажется, выбежала моя мама. Картинка нечеткая, потому что из моих глаз выкатились слезы.