Охота на мужа - 2, или Осторожно: разочарованная женщина - Юлия Шилова

– Я хорошо помню тот день. Я высушила свою подушку,которая была постоянно мокрой от слез, выключила телефон и решила начать житьновой жизнью. Надела самое красивое платье, уложила волосы и решила пойти наулицу, чтобы взглянуть на этот мир другими глазами. Глазами, где ЕГО нет. Нораздался звонок в дверь. Такой долгий и такой пронзительный. На пороге стоял ОНс большим чемоданом, двумя удочками, охотничьим ружьем и букетом из трехтюльпанов. ОН сказал, что я нарядилась как продажная девка и что нормальная,любящая женщина должна сидеть у телефона и ждать звонка от любимого, что еслилюди друг друга любят, то они должны набраться терпения и ждать… ОН дажесказал, что Эвелина Ганская ждала Бальзака ровно двадцать лет, что любимаяженщина Тютчева ждала его тоже ни много ни мало, а десять лет. Но ОН позабылсказать, что любимая женщина Тютчева, Денисьева, так и не дождалась своеголюбимого: умерев от сердечного приступа, а точнее от одиночества и боли. А ещеОН забыл, что он не Бальзак, а я не Эвелина Ганская. Я хотела закрыть дверь, ноон подставил ногу, чтобы я не смогла этого сделать. Он сказал, что приехал комне навсегда. Я набралась смелости и сказала, что ничего не хочу. Ничего. Я досих пор не знаю, на какой срок он тогда приходил. На день, на неделю, на месяц…Я не пускала его в квартиру, и он с силой меня отпихнул. Он вошел так же,грубо, как когда-то, восемь лет назад, он вошел в мою жизнь. Совершеннобесцеремонно, думая только о себе, о своих интересах. Я просила его уйти, но оноткрыл чемодан, из которого полетели рубашки, галстуки, трусы, и сказал, чтобыя освободила ему место в шкафу, потому что в этой квартире должно быть егособственное место. Он требовал, чтобы я освободила ему также место на лоджии,куда он сложит свои, вернее, наши семейные удочки. Он назвал эти удочкисемейными.

Мол, наше совместно нажитое имущество начинается с удочек. Азатем позвонила его теща. Она поинтересовалась, для чего ее зять забрал из домасвои вещи. Мне стало страшно: он даже не объяснился… А ведь он так и по жизнижил… Без объяснений. Он сказал теще, что он устал, что вернется только в томслучае, если его будут уважать и хорошо к нему относиться. Это значит, что,едва переступив порог моей квартиры, он уже думал о возвращении. Ему нужно былопросто успокоить мой бунт. Ему нужно было сделать меня покладистой ибезропотной, такой, какой я была эти страшные восемь лет одиночества. Япо-прежнему просила его уйти, но он не уходил. Он снял свои носки и потребовал,чтобы я немедленно их постирала. Потому что теперь мы муж и жена, а женаобязана обстирывать мужа. Я стояла, словно во сне, и крепко держала его носки.Еще бы год назад я бы восторженно их стирала, сушила, бережно гладила утюжком ирадовалась, что мне досталась великая честь прикоснуться к чему-то личному идаже можно сказать интимному… Уже в который раз я поняла, что все эти годы япросто ждала, а он жил. Наверно, именно в этом и было наше отличие. Явнимательно посмотрела в его глаза и увидела, что передо мной стоит не мужик, атипичный рохля, который годами, до самой старости будет тянуть жилы из обеихженщин, не в силах отважиться кардинально изменить свою жизнь. Жене он морочитголову тем, что задерживается на работе и вкалывает на благо семьи.

Любовнице обещает развестись, но только не сейчас, тольконемного позже. Мне даже вспомнился фильм с Олегом Басилашвили «Осенниймарафон», где герой мечется межу двумя женщинами, мучая обеих и мучаясь сам. Нопо складу мужского характера он обыкновенный рохля. Он никогда и ни на что несможет решиться и с облегчением воспринимает ситуацию, когда что-то избавляетего от необходимости принять хоть какое-нибудь решение. Бег по замкнутомукругу. Так же и ОН, мой любимый. Погряз во вранье и продолжает врать.

А ведь счастье нуждается в верности, потому что без неесчастья попросту может не быть… Я твердо сказала: «Уходи». Но он неотреагировал на мою просьбу, он повторил, чтобы я шла стирать носки.

Я не выдержала. Я и сама не понимала, что делала в тотмомент. Я схватила ружье, лежавшее рядом с удочками, которое по всейвероятности тоже было нашим первым семейным имуществом, нацелилась на любовникаи выстрелила.

Я не помнила себя. Я совершенно себя не помнила… Когда яочнулась, он был мертв. Я подошла к телефону и вызвала милицию. А потомвыстрелила в молчащий телефон и почувствовала себя свободной.

Елена Михайловна замолчала и трясущимися руками взяластакане водой. Отпив несколько глотков, она поставила стакан обратно исудорожно смяла платок.

– Я поняла, что не могу сидеть сложа руки в квартирерядом с трупом в ожидании милиции. Я взяла наше «семейное» ружье и спустиласьвниз.

Сев на лавочку, я посмотрела на часы, обняла ружье ипринялась ждать милицию. Рядом с подъездом стоял джип, в котором сидел хозяинэтого дома. Он приехал к своему товарищу. Увидев плачущую женщину, обнимающуюружье, он удивленно спросил, какого черта я тут делаю. Я сказала, что ждумилицию, тогда он открыл заднюю дверь и пригласил меня в машину. Так я иочутилась в этом доме и в этой семье. Именно поэтому я служу хозяину верой иправдой и забочусь о его единственном ребенке.

– А вы были знакомы с его женой?

– Да. Она была очень хорошая женщина и достаточномудрая…

– И как она отнеслась к тому, что он привез вас в этотдом?

– – Я же сказала, что она была достаточно мудрая.

– Но ведь теперь вы можете вернуться в ту жизнь ипопробовать жить на свободе. Прошло слишком много времени. В вашей квартире ужедавным-давно живут другие люди, а вас конечно же никто не ищет. Уже и срокдавности преступления истек.

– Я не хочу той жизни. Я не была за воротами этого домапочти двадцать лет. Мое место тут. И умру я тоже тут… – Заплаканная женщинапокачала головой.

– Ерунда! – возмутилась я. – Вы еще сможетестать счастливой. А я вам помогу, если вы поможете мне как можно быстрее отсюдасбежать.

Я помогу вам с покупкой квартиры. У вас есть какие-нибудьдокументы?

– Нет. А кто их здесь будет проверять?

– Бог мой, у вас даже нет паспорта? Я и с этим вампомогу. Среди моих поклонников есть весьма влиятельные люди.

Елена Михайловна вновь отрицательно покачала головой ивстала.

– Я и сама не знаю, зачем рассказала тебе все это. Моеместо здесь. Я здесь словно в монастыре.

Я ушла из людского мира и не испытываю в нем ни малейшейпотребности.

– Но ведь это сумасшедший дом… Неужели вы и вправдусчитаете, что ваше место среди сумасшедших?

– А я и сама сумасшедшая. Я же убила человека…

– Вы не сумасшедшая. Вы сделали все правильно. На вашемместе я бы поступила точно так же.

Я подошла к окну.

– Там, за этим забором, совсем другая жизнь.