Ведьменыш - Олег Шишкин

– Жалко мне пацана! – рявкнул Толик. – Там такие звери, а он собрался к ним для личной беседы. Думает, бодрячком у них пройти?! Отлично придумал! А знаешь, чем все закончится? Сейчас у тебя одно дело, а у них тебе из нераскрытых кое-что добавят. И поедешь ты в колонию не голубым фраером, а с кучей статей, репутацией серийного маньяка и мокрой задницей! Да тебя в первой же камере зэки опустят, и ты нас с Палычем будешь вспоминать, как папу с мамой. Я тебя спасти хочу, а ты к петухам на зону рвешься!

– Ну вот, парень сейчас решит, что в милиции без грубости не могут, – вмешался Палыч. – Это плохо, Толя, никуда не годится. Надо человека понять, расположить, найти ключик. Тут другим методом надо до истины докопаться.

Раздраженный Толик вышел в коридор, но дверь не закрыл. Стал маячить в щели, с ненавистью наблюдая за Николаем.

– Николай, будьте добры, скажите – вам эта девушка нравилась? – спросил пожилой милиционер, стараясь, чтобы беседа приобрела характер доверительного разговора. – Красивая, правда. Мы ориентировку на нее неделю назад получили. Мачеха ее заявляла – пропала, мол, девушка, из дома ушла, беспокоилась. А та, оказывается, путешествовала. Фото нам прислали. Девица анашой баловалась. Потом мачехе с ее мобильного позвонил ее парень и сказал, чтоб не волновалась. Воспитанный мальчик. По нашим данным, этот парень наркоман и бисексуал – гамак, в общем.

Бабун подошел к шкафчику и из самой гущи дел вынул фотографию Оли. Повертел снимок в руках и, положив его на стол перед Николаем, продолжил свою проповедь.

– Молодая, красивая, понимаю. – Бабун взял фото и принялся рассматривать его через лупу. – А бывает так – от грубой шоферской жизни хочется чего-нибудь мягкого, пушистого. Естественная человеческая тяга. Девица просто сиськами потрясла, а человек думает – влюбилась. И решает ее, свою мечту, юную, красивую, отвести в лесопосадку… И так увлекается, что случайно ударяет ее головой об ствол. Даже не важно, чем и как. В деле обычно пишется: «Удар тупым предметом по голове». У нас такие случаи были. Десяток дел таких могу показать – и тех, что в архиве, и тех, что в производстве, – Бабун указал на шкафчик, но Николай никак не прореагировал.

– Послушай, Коля, бессмысленно отпираться – дело-то ерундовое. Мы тут их лузгаем как семечки. Убийство по неосторожности. Знаешь, сколько тебе дадут? Пять лет! Правда. Ну, так же, как за сбитого человека. Даже изнасилование не будем тебе инкриминировать. Зачем? Просто дашь признательные показания – явка с повинной! На суде расплачешься: «В первый раз, гражданин судья, разве я думал?!» Найдешь, чего сказать. Год тебе спилят. И через четыре года опять на свободе! Да они пролетят – не заметишь как. И то, что ты у нас уже сидишь, зачтут в общий срок. Тебе сейчас тридцать пять? Через пять лет будет только сорок, вся жизнь впереди. Зачем тебе наматывать срок, когда простое признание даст тебе куда больше, чем все эти бессмысленные «нет», «не знаю», «не помню»? Главное, распорядиться собой по-умному. Может, сам здесь в протоколе все и напишешь?

Николай молчал, понуро уставясь в пол.

– Да все ты помнишь! Ведь помнишь, в подробностях! К чему эта игра? А мы этих игр с Толиком, знаешь, сколько насмотрелись? Сказать?

– Я ничего не помню, – начал было Николай, но милиционер не дал ему договорить:

– Да что ты? Я огорчен, как школьник после двойки…

– Это правда. Мы с ней познакомились, с Олей. А потом, когда вышли из машины, вечером… Что тогда было – не помню.

– Правильно, не помнишь, зато мы помним, потому что нам по должности помнить положено все, что ты не помнишь. Судмедэксперт тебе в подробностях расскажет, что у вас там с ней было. Сперму у тебя возьмут на пробу, кровь из вены. Если у нее обнаружат твою сперму, будет уже трудно тебя вытащить. Это уже не пять лет. Тебе это нужно? Не думаю.

– Да что ты как лошок какой-то! – закричал, ворвавшись в комнату, Толик и, схватив за плечи Николая, стал трясти, а потом резко ударил кулаком в челюсть, повалил и стал колошматить ногами в живот, от ярости подвывая.

Шофер едва сдержался, чтоб не ответить и вмазать ему в пятак. В обычной ситуации он бы его перешиб как соплю, а здесь не мог: человек в форме, к тому же при свидетелях. Мусора сбегутся всей стаей – тогда не выживешь.

– Толик, ты чего!? – рявкнул на коллегу Бабун и принялся оттаскивать его от Николая. – Не надо, он сам все расскажет, я же вижу, он хочет сказать, а ты… Уходи лучше.

Когда дверь за Толиком затворилась, Палыч помог Николаю встать.

– Ну, жив? Ты на него не сердись – у Толика на прошлой неделе друга бандиты убили, вот он и лютует. Не надо его раздражать. И, скажу откровенно, Коля, у нас тут что-то часто в последнее время люди пропадают. Смотри, как бы к тебе все эти истории не прилипли. Понимаешь – о чем я говорю?

В проеме дверей возник крупный милицейский чин. За его спиной Николай разглядел… полковника, того, из леса. Того, что рассказывал Пантюхину из спецназа про поездку в Москву и про НЛО. Военный что-то шептал чину, тот кивал. Палыч обернулся и вскочил. Подошел к начальнику, поздоровался. Чин что-то шепнул и ему. Бабун кивнул.

Чин сухо заметил:

– Нет больше этой улики. Ушла.

– Ушла?! – переспросил Палыч. – Да как же так?

– А вот так – встала и ушла, – серьезно подтвердил чин.

– Трупы не встают… – начал было Палыч.

– Знаешь, дорогой мой старичок, слишком в народную мудрость веришь, – нервно заметил начальник. – Трупы не встают, дыма без огня не бывает, кашу маслом не испортишь. Так вот, товарищ Бабун, трупы встают. Дымовая шашка чадит без огня – это ты и без меня знаешь. А каша… Попробуй кашу и масло пятьдесят на пятьдесят. Да ты такую кашу жрать не сможешь!

Палыч задумался.

– А человека этого, – чин кивнул на Николая, – нужно полковнику передать. Пусть он с ним что хочет, то и делает.

– Без санкции?

– Без санкции. Протокол можешь составить, но такой, чтоб никого ни к чему не обязывал. Что я тебе объясняю? Исполняй.

Выйдя из ОВД, полковник предложил растерянному Николаю сесть в черную «Волгу» с армейскими номерами. И вскоре они уже неслись по шоссе.

– Куда мы едем? – еще не успев прийти в себя, спросил Николай.

– Увидишь, – ответил полковник. – Ну, давай познакомимся. Шершень Георгий Иванович. Будем считать, что так меня зовут.

– Николай…

Они уже прилично отъехали, но полковник молчал, лишь изредка бросая короткие взгляды на пассажира. Потом, когда встали на светофоре, военный наконец-то сказал:

– Николай, послушай, дело у нас к тебе важное. Как ты видел, милиция нам сообщает о разных странных историях. Есть у них такой приказ. А сейчас мы заедем в одно учреждение… Там тебе придется сдать кровь. А потом, если ты не против, мы тебе восстановим память. Идет?