Ночная леди - Лесли Лафой

Впрочем, надежды в этом предположении было не больше, чем надежды на преображение Шарлотты за одну ночь.

– Шарлотта пока не появлялась. Признаюсь, я почти уверен, что она решит пропустить еще один прием пищи.

– Ага, так вчерашний обед не был удачным началом?

– Еще бы! Бросок у Шарлотты получился очень удачный и очень мощный: бедная корнуолльская птичка была просто расплющена. Мне приходилось видеть то, что оставалось от предметов, попавших под колеса вагонов, но и они порой выглядели лучше, чем эта птичка, когда она наконец отлипла от стены и шлепнулась на ковер.

Фиона выгнула изящную бровь и задумчиво посмотрела на стену.

– Боюсь, обоям уже не вернуть прежний вид…

– То же самое мне заявила миссис Питтман, – со вздохом сказал Йен. – Мне кажется, Шарлотта целилась мне в голову, но я в этот момент наклонился, желая вдохнуть аромат превосходно приготовленного блюда, и она промахнулась.

Фиона прищурилась.

– А что было на обед?

– Восхитительный плов с карри. Увы, моя дорогая воспитанница даже не потрудилась попробовать его, прежде чем метнуть на стенку вслед за куропаткой.

Фиона, словно невозмутимый ангел милосердия, чуть кивнула, сделала глоток кофе и лишь затем спросила:

– И что же вы сделали в ответ на такое ужасное поведение?

– По крайней мере, я не придушил ее, хотя, должен признаться, мне очень этого хотелось. Напротив, я собрал все силы и, проявив зрелость и сдержанность, сжал зубы, встал и отвез Шарлотту обратно в ее комнату. Там я сказал несколько слов, в которых выразил надежду, что следующий день пройдет удачнее.

– И как она на это отреагировала?

– Понятия не имею: я закрыл дверь и ушел, после чего в соответствии с вашими наставлениями слуги предоставили ей самой приготовляться ко сну.

Фиона одобрительно кивнула, и это, согрев сердце Йена, подняло его настроение до невообразимых высот.

– Хорошая работа, ваша светлость.

Йен тут же потянулся за кофейником со словами:

– Я хотел бы, чтобы вы называли меня по имени.

– Постараюсь запомнить и приложу все усилия.

Йен довольно улыбнулся про себя. Кажется, она гораздо охотнее идет навстречу его пожеланиям, чем Шарлотта.

Его взгляд медленно прошелся по тонким линиям ее лица, и постепенно он осознал, что одно присутствие леди Тернбридж за его столом доставляет ему огромное наслаждение. А как она улыбалась ему, как смотрела и потом краснела, становясь розово-персиковой…

Никогда прежде невинность ни в коей степени не возбуждала Йена, скорее она угнетала и смущала его. С девицами, не познавшими радость сексуального наслаждения, он никогда не знал, как себя вести.

Но если Фиона в конце концов простит его за происшествие с леди Балтрип и примет его предложение… Как ему соблазнить эту невинность и не испортить того, что так трогает и делает ее непохожей на других?

– Кажется, вы чем-то обеспокоены, ваша светлость? – Фиона улыбнулась.

Герцог мучительно придумывал, как лучше ответить на ее вопрос. Да, обеспокоен, но не признаваться же, что он не понимает, как ему уложить ее в постель…

– Я думал о Шарлотте. Кстати, не пойти ли мне за ней?

Фиона чуть склонила голову.

– Возможно, – наконец предположила она, – Шарлотта просто заспалась… Отправимся-ка мы к ней вместе – так будет проще все выяснить.

Йен с удовольствием предложил бы ей пойти одной, а сам бы остался и заказал завтрак, но он тут же устыдился своей трусости и поднялся со стула. Встав за стулом Фионы, он невольно вдохнул ее аромат. Цветочный, но не приторно-сладкий и не похожий на экзотический аромат тепличных растений. Скорее, это благоухание цветов в глухом лесу, тех самых, которыми эльфы устилают свои постельки.

Быстро сунув руки в карманы, Йен ответил на удивленный взгляд Фионы стесненной улыбкой:

– Я готов следовать за вами.

Фиона усмехнулась:

– Если бы я могла убедить своих учителей танцев стать такими же покладистыми!

Она проскользнула мимо Йена, оставив после себя облако влекущего аромата, и он с сожалением напомнил себе, что клятвенно обещал искупить грехи.

Подавив естественный инстинкт, Йен нехотя поплелся за Фионой, но у распахнутых дверей Солнечной комнаты остановился, чтобы оценить ситуацию.

Ого! Кажется, он не зря задержался в столовой! Ступи он в комнату первым…

Шарлотта сидела в своем кресле на том же месте, где он оставил ее накануне вечером, и на ней была та же одежда, что и вчера. Новым было то, что за прошедшие часы она не раз обмочила свою одежду и коляску.

Однако у Фионы, как казалось, представшая перед ней картина не вызвала ни малейшего отвращения. О Господи, как она может выносить этот запах…

– Низкие! Злые! Жестокие! – раздалось из инвалидной коляски.

Йен почувствовал спазм в желудке и, прежде чем заставить себя войти, приказал себе представить, что он находится в военно-полевом госпитале. Однако ни Фиона, ни Шарлотта не обратили внимания на его явно запоздалое появление, Фиона лишь чуть заметно кивнула и прислонилась к бюро из красного дерева.

– Я понимаю, что вы о нас думаете, Шарлотта, – спокойно произнесла она, держа руки с переплетенными пальцами перед собой. – И если бы вы совсем не могли двигаться, если бы у вас пострадал рассудок, я была бы виновата и заслужила бы все эти обвинения. Но вы вполне владеете собой, и в этом все дело.

Йену мгновенно стало ясно, что Фиона ничуть не нуждается в его поддержке. На удивление миниатюрная, она держалась с необыкновенным достоинством.

– Вы прекрасно можете выбираться из кресла, когда вам нужно, – мягко продолжала Фиона. – Вы в состоянии подъехать к стульчаку для ночного горшка в любое время дня и ночи. Вы могли бы подъехать к шкафу и переодеться на ночь. Вы могли бы забраться в кровать и спокойно проспать всю ночь. Вы выбрали не это. Вам хотелось чувствовать себя несчастной.

– Я вас ненавижу!

– Разве? Я полагаю, что вам просто не нравится, когда от вас ждут чего-то иного. Например, когда вы перестанете гневаться на несправедливость жизни и тиранить всех вокруг.

– Мои родители мертвы!

Фиона понимающе кивнула.

– Мы очень сожалеем, Шарлотта. Если бы в нашей власти было изменить то, что случилось, мы бы сделали это немедленно, но мы не можем. И вам тоже ничего не остается, как только смириться с этим и вести себя в соответствии с общепринятыми нормами.

– Но я не хочу!

– Это понятно. Но с нашей стороны было бы совсем немилосердно допустить, чтобы каждую минуту оставшейся жизни вы провели, страдая от ужасной потери.