Нефертити и фараон. Красавица и чудовище - Наталья Павлищева

И вдруг в этот мир взаимоуважения и любви грубо вторглась Кийе со своей страстью, в одночасье все разрушив! Нефертити захлестывала обида и жалость к себе. Красивый и понятный мир рушился. При этом она даже не столько ненавидела соперницу, сколько ужасалась разрушению, казалось, из-под ног уходила опора, пропадала вера в самое лучшее…

Царица поспешила в свой храм, теперь надежда оставалась только на молитву и помощь Атона. Скользнув внутрь, Нефертити сняла сандалии, чуть задержалась у кадильницы, добавив в нее щепотку благовоний из чашки рядом, вдохнула ароматный дымок, очищая нос и рот, и подошла к жертвеннику. На камень легли дары из фруктов и сплетенный самой царицей венок из цветков лотоса. Жрец храма, притаившись, следил за Нефертити, которая долго стояла на коленях, мысленно беседуя с небесным отцом своего супруга и прося у него помощи.

О чем молила Нефертити? Она не просила покарать соперницу или уничтожить ее, царица хотела лишь вернуть прежние отношения с мужем, чтобы взгляд Эхнатона снова был устремлен на нее и дочерей, а семью освещала любовь, как землю солнечные лучи.

Услышала ли женщина ответ на свои мольбы? Об этом знала только она сама, но из храма вышла с просветленным лицом. Верилось, что счастье вернется, нужно лишь немного потерпеть, подождать…

То-Мери с удовольствием заметила, что на лице царицы разгладилась складка меж бровей и вернулось прежнее умиротворенное выражение.

Нефертити зря радовалась, ее соперница тоже ходила в храм и тоже молилась. Но не о любви и спокойствии, а о возможности заполучить себе фараона окончательно. Кийе было наплевать на душевные качества и устремления Эхнатона, он пер-аа, и этим все сказано! Человек, который способен сделать ее царицей богатейшей страны, мог быть каким угодно уродом, хоть физическим, хоть нравственным, главное, чтобы он выполнял ее прихоти. Это тощей, безгрудой египтянке важны идеалы супруга, Кийе нужна синяя корона царицы. И чтобы заполучить ее, наложница готова стонать, изображая страсть под кем угодно, хоть под старым сановником Эйе. От попытки отравить соперницу Кийе удерживало только опасение и самой лишиться жизни.

Кто знает, как было бы, но случилась беда.

– Ваше величество…

Нефертити вскинулась, с трудом просыпаясь.

– Ваше величество, царевна Макетатон…

– Что?! – Весь сон словно смахнуло с ресниц.

– Она вся горит.

Царица метнулась в комнату дочери. Макетатон действительно горела огнем, словно это не девочка, а раскаленная печь с углями. Рядом хлопотал вызванный ее кормилицей царский лекарь Пенту.

– Что с ней? – не дожидаясь ответа, Нефертити присела на край ложа царевны, взяла дочь за руку.

Та бредила, слипшиеся от пота волосы прилипли ко лбу, к подголовнику, дыхание хриплое и тяжелое.

Кормилица, обливаясь слезами, объяснила:

– Еще вечером царевна пожаловалась на небольшое недомогание, она рано легла спать, а потом вдруг стала вот так гореть и метаться.

– Давно?

– Нет, совсем недавно, но уж очень сильно. Я сразу позвала лекаря и отправила служанку за вами…

– Что с ней, Пенту?

– Пока не понимаю, Ваше величество.

Лекарь действительно был растерян, применять обычные способы лечения с призывом помощи других богов нельзя, а как лечить только с помощью Атона, он попросту не знал.

– Почему ты ничего не делаешь?

– Ваше величество, я дал средство, снимающее жар, но…

– Да говори же ты, наконец! – Нефертити поняла, что лекарь что-то скрывает.

– Любые другие средства должны сопровождаться чтением молитв другим богам, иначе на помощь рассчитывать трудно.

Нефертити поняла, но ответить не успела, в комнату вошел сам Эхнатон. Все пали ниц перед фараоном.

– Что с ней?

– Эхнатон, она больна, и лечить ее без помощи других богов невозможно. – Фараон в ответ поморщился, как делал всегда, когда слышал неугодное. Но сейчас Нефертити было наплевать на его недовольство, ее бедная девочка металась в бреду. – Пер-аа, позволь принести жертвы другим богам, просить их о помощи.

Эхнатон вскинул голову, насколько позволяли окостеневшие позвонки, фыркнул:

– Мою дочь защитит Атон!

– Но Атон выйдет на небосклон нескоро!

– Мою дочь защитит мой отец!

– Так попроси его появиться пораньше, пока не стало поздно!

Все замерли, такого богохульства ожидать трудно даже от обезумевшей от горя и страха за жизнь дитяти матери. Фараон, не ответив, вышел вон.

Нефертити обернулась к Пенту:

– Дай царевне еще что-нибудь, приложите ко лбу прохладную повязку, оботрите тело холодной водой! Она должна дожить до утра, чтобы Атон смог помочь моей девочке утром.

Царевне с каждым часом становилось все хуже, она уже не металась в бреду, а только тихо хрипела, задыхаясь. Но рассвет все не наступал, Атон не желал торопить свою колесницу ради сохранения жизни дочери фараона.

Нефертити подозвала к себе То-Мери:

– Отправь кого-нибудь в храм Изиды, чтобы прислали жреца или хотя бы священную повязку, я сама прочитаю нужные молитвы.

Служанка с опаской смотрела на госпожу: что будет, если об этом узнает пер-аа? Но для несчастной матери такого сомнения не существовало.

– Делай, что я сказала!

К несчастью, жрецов храма Изиды удалось разыскать только к рассвету, а днем проводить обряд было уже рискованно.

Когда первые лучи солнца сверкнули над горами, начиная новый день, царевна даже не хрипела, ее дыхание можно было разобрать с трудом. Вчера еще живая и красивая девочка за ночь превратилась в свое слабое подобие. Поднявшийся над горами Атон уже не смог спасти дочь Эхнатона и Нефертити, ее можно было разве возродить… Девочка умерла.

Не успели рассветные лучи оживить окрестности Ахетатона, а тело умершей царевны уже забрали в храм, чтобы подвергнуть бальзамированию. Ждать некогда, слишком жарко, и если этого не сделать срочно, то потом останки могут разрушиться.

Для семьи пер-аа и придворных наступило время плача – семьдесят дней траура по умершей царевне. Траурную процессию возглавлял сам Эхнатон, он шел безо всяких украшений, в простой домашней одежде, даже не оглядываясь на свою несчастную супругу. Но Нефертити было все равно, она не могла прийти в себя после случайно услышанной фразы, что Макетатон попросту погубили заклинаниями, открыв доступ злым силам на время тьмы. Ее могли бы защитить молитвы и дары богам, но в Ахетатоне признается только Атон и его сын пер-аа…

Получалось, что Макетатон можно было спасти?! Чем больше Нефертити думала над этим, тем хуже ей становилось. Такое может повториться с любой из ее девочек? О самой себе не думалось, но у Макетатон нет даже гробницы…