Третья месть Робера Путифара - Жан-Клод Мурлева

Одри только дважды выходила на вызовы, прежде чем уйти окончательно. Послала воздушные поцелуи всем присутствующим, сказала девочкам, что она их любит, девочки ответили тоже воздушными поцелуями, последний раз прокричали, что и они ее любят. Концерт окончился.

Путифар с матерью почти уже протиснулись к выходу, когда сзади кто-то его окликнул:

— Месье! Секундочку! Вы ведь месье Портифар?

У него душа ушла в пятки. Ну вот, попался! Так он и знал! Кто-то их заметил на мостике. Наверняка нашли мешок. Его удивило только, откуда узнали, как его зовут, — пусть и приблизительно. Что делать? Бежать и затеряться в толпе — а как же мать?.. Так что он обернулся и спросил:

— Что вам угодно?

Юноша в джинсах и футболке вид имел вроде бы не угрожающий.

— Вы — месье Портифар?

— Путифар, — поправил тот.

— Одри хотела бы вас повидать. Она ждет вас в своей гримерке. Пойдемте провожу.

15. Встреча

Они пробились против течения людского потока, устремившегося к выходу. В фойе еще толклись две-три сотни девочек с ручками и блокнотами в надежде на автограф. Они прошли в неприметную дверь слева, и юноша повел их какими-то незнакомыми коридорами. Он шагал быстро, не оглядываясь, за ним метрах в трех — Путифар, следом рысцой поспевала его мать.

— Что этой девчонке от тебя надо?

— Понятия не имею, мама…

Наконец они добрались до коридора, где находились гримерки, но теперь тут было людно и шумно. Во все стороны сновали музыканты, танцоры и хористы. Отовсюду слышались взрывы смеха.

— Нам в тот конец, — пояснил юноша.

«Знаю», — чуть не брякнул Путифар и тут сообразил, что ведь брат Одри их узнает. Придется объяснять, с чего их понесло в гримерку во время концерта. Беспокоиться об этом, впрочем, было поздно: юноша уже стучал в дверь:

— Одри! Привел я твоего дяденьку!

И тут же она предстала перед ними — сияющая, в легком зеленом пеньюаре. Явно только что из душа — светлые волосы были еще мокрыми.

— О месье Путифар, как я рада вас видеть! Заходите! И вы, мадам!

Они вошли и сразу увидели, к великому своему облегчению, что ее брата в комнате нет. Стул его стоял пустой. Одри зачем-то заглядывала им за спину:

— А дети-то где? Вы что… одни?

— Да… — смущенно признался Путифар. — Это, наверное, необычно?

Мать поспешила ему на помощь:

— Я его мать. Вы знаете, мадемуазель, у нас есть все ваши диски, и нам они очень нравятся.

Одри от души рассмеялась:

— Правда? Все диски? У меня ведь, знаете, пока только один. Но все равно, спасибо на добром слове. Я очень тронута. Принято считать, что я нравлюсь только девочкам школьного возраста. А вы — живое доказательство, что это не так. Но садитесь же. Может, хотите чего-нибудь выпить? Есть апельсиновый сок и даже шампанское, если вы предпочитаете…

Они выбрали сок; певица собственноручно налила им по стакану и подала на журнальный столик.

— Как вы узнали, что мы здесь? — спросил Путифар.

— Во время концерта свет часто направляют на зал. А вы такой высокий… Я как вас увидела, во мне прямо всколыхнулось все. Десять лет, подумать только!

— Одиннадцать, — уточнил Путифар. — Вы учились у меня одиннадцать лет назад.

— Вот-вот, в третьем классе! А вы все еще преподаете?

— Нет, я вышел на пенсию. Сошел со сцены, когда вы на нее взошли…

— Встреча в точке пересечения!

Они рассмеялись. В гримерку впустили стайку особо привилегированных девочек, волнующихся чуть не до обморока. Одри подписала им по фотографии, улыбаясь каждой девочке совсем не дежурной улыбкой.

— Люблю детей… — сказала она, когда маленькие гостьи удалились.

— И они отвечают вам взаимностью, — заметила мадам Путифар.

Они еще поболтали о том о сем. Одри рассказывала о выматывающих гастролях, о звукозаписи, о беспрестанных приглашениях на радио и телевидение, о письмах, которыми ее заваливают. Про брата она не говорила.

— А вы? — перебила она себя. — Теперь, когда вы свободны, что поделываете?

— Ну… — отвечал Путифар, — ничего особенного… читаю… гуляю…

— Во всяком случае, — заключила она, — я была очень рада вас повидать. Вы… вы были хорошим учителем.

У него перехватило дыхание. «Хорошим учителем…» Нет, он не был хорошим учителем. Никогда. И сам это знал. Но сейчас он все отдал бы за то, чтобы ее слова были правдой. Да только поздно…

Одри встала.

— Простите, меня ребята ждут, мы идем в ресторан…

— Вы ужинаете в такое время? — удивилась мадам Путифар.

— Как видите… При нашем образе жизни какой уж режим…

Она проводила их до двери. Пожали друг другу руки на прощание.

— Я вам пришлю свой следующий альбом, мадам!