Боец с планеты Земля - Владимир Тимофеев

Своих нынешних сослуживцев я видел в основном в виртуале.

Каждый имел свою отдельную каюту-пенал, в которой проводил не больше семи стандартных часов — сон, санитарные процедуры и… пожалуй, что всё. Всё остальное время в подразделении было строго регламентировано. Лёгкая пробежка по коридорам (шаг влево, шаг вправо от голографических стрелочек считался попыткой побега и карался ударом дистанционного шокера), приём пищи в столовой (четыре минуты на всё про всё) и бесконечные занятия на тренажёрах с отработкой этапов будущей операции.

Общаться друг с другом участники рейда могли только в вирт-пространстве.

Первым со мной заговорил там пилот разведчелнока — боец с номером «1» на шевроне:

— Эй, новенький! Как там тебя? Двенадцатый. Не копошись перед люком, а то причиндалы заще́мит.

Двое с нашивками «4» и «7» противно заржали. И тот, и другой были техниками, а не штурмовиками.

— Хлебало захлопни, а не то за щеку прилетит, — сплюнул я в сторону «первого».

— Чего?! Да я те… — вскинулся было тот, но его сразу же перебили:

— Сказали, захлопни, значит, захлопни! Твоё дело здесь наши тушки возить, вот и вози, а не вякай.

Здоровенный мужик (ростом почти под три тяны) с циферкой «3» на плече качнул стволом рельсотрона и повернулся ко мне:

— Пехота, зачистка, десант?

— Пехота, — выдал я заранее заготовленную легенду. — Шесть боевых, двадцать четыре учебных.

— Уважаю, — кивнул здоровяк. — А я из зачистки. Пятый, восьмой и одиннадцатый — тоже наши, из штурмовых. Второй — спец по связи и ГРЭБ. Шестой и десятый — огневая поддержка. Девятый — конта́ктер…

По всей вероятности, именно «третий» был неформальным лидером этой группы.

На его место я не претендовал, да и вообще — возглавлять местную «пищевую цепочку» не собирался. Главной задачей я себе ставил другое. И это другое касалось не только меня…

— Ты, парень, только смотри не переусердствуй. Этот, — кивнул громила на «первого», — керосинщик известный. Здесь ты с ним можешь что хочешь делать, но в реале забудь. Он мою задницу из пяти передряг на своём корыте вытаскивал, и на шестой я схлопнуться не хочу. Понял?

— Да без претензий, — пожал я плечами.

— Ну, вот и ладненько. Тот, что был до тебя, этого так и не понял.

— И что же с ним стало?

— Да так… пошёл подышать свежим воздухом. А воздуха в космосе нет, такие дела…

** *

Ещё на Шайо Дидрич предупреждал меня: «С тобой свяжутся»; но, кто конкретно, не говорил.

Вычислить связника я не пытался. Зачем? Будешь чрезмерно думать, только мозги замусоришь и подозрение на себя навлечёшь, а результат окажется совсем не такой, какой ожидаешь.

Час икс для меня наступил на четвёртые сутки полёта. Вечером, сразу после отбоя меня неожиданно вызвал к себе лейтенант Ханес. Замок на двери, щёлкнув, открылся, на стенах и на полу «зажглись» голографические указатели. Наскоро одевшись, я выбрался из своего «карцера» и потрусил по стрелкам…

— Стрелок-один-два по вашему приказанию при…

— Садись, — перебил меня лейтенант, указав на стул.

Когда я уселся, он смерил меня не слишком довольным взглядом и отчётливо произнёс:

— В этом баре окно вентиляции в другую сторону от чёрного входа выходит.

После чего вдруг скривился, как от попавшей в горло кислятины:

— Хрень какая-то! И кто только, мать, такие идиотские фразы выдумывает?.. Что хоть за бар-то?

— Мегадея, сел лейтенант.

На душе у меня вдруг стало тепло-тепло, словно бы я не на штрафном корабле сейчас нахожусь, а в том самом «отеле на час», где мы с Анциллой…

— Порядок. Проверку прошёл, — кивнул Ханес. — А теперь, рядовой, слушай меня внимательно и не говори потом, что не слышал. Первое — ты должен погибнуть. Красиво и героически. Так, чтобы никто в этом не усомнился…

Спуск на Флору проходил на химических двигателях, гравитягу пилот не включал. Категорический запрет на использование гравиконтроллеров и плазменных отражателей поступил лично от командира группы. Почему — об этом из дюжины находящихся на челноке бойцов знал только я…

— Флора — планета особенная, — сообщил мне лейтенант Ханес при постановке задачи. — Там почти не используют электронные устройства, антиграв, плазменное и лучевое оружие, но в части биотехнологий они превзошли всех, причём, многократно. Наши самые передовые достижения в медицине и агротехнике — для них прошлый век или даже прошлое тысячелетие. А многое из того, чем мы по праву гордимся, в действительности не больше чем реплика производимого на Флоре и разрешённого для продажи в иные миры через Торговую Лигу…

Я слушал его и никак не мог отделаться от ощущения, что всё, что со мной приключилось за последние несколько дней, было кем-то заранее запрограммировано. Словно бы все вокруг реализовывали некий план, настолько многоходовый и до такой степени важный, что в его тонкости старались не посвящать даже непосредственных исполнителей, включая меня, герцогиню, Дидрича, Ханеса, майора Вирстафена, командование легиона…

Не знаю, что меня подтолкнуло к подобным выводам. Возможно, всё дело в происхождении того самого «Чёрного Кардонийского», от которого напрочь сшибает головы у мужчин и у женщин. А может быть, это из-за того, что я сам — непонятно кто, непонятно откуда, но умудрился не просто выжить в местных военно-шпионских играх, но и разворошил гнилые делишки кого-то с самого верха, из высшей имперской аристократии. Недаром же в «кабинке любви» Анцилла обмолвилась, что, мол, догадывается, кто и зачем нас подставил, но мне это знать ни к чему…

Ни к чему мне было знать и то, как на самом деле зовут лейтенанта Ханеса.

Что это не его настоящее имя, а скорее всего и звание, я догадался практически сразу. Та лёгкость, с которой меня «передал» ему капитан Дидрич, говорила о многом. Командир звездолёта со штрафниками не мог быть обычным военным. И контрразведчиком он тоже наверняка не был. Скорее, наоборот. Эту догадку он подтвердил сам:

— У тебя, рядовой Диржик, есть только два пути. Или ты отказываешься от предложения и служишь в «Би-4», пока не сдохнешь в какой-нибудь заварушке, или… — тут он внимательно посмотрел на меня. — Или ты соглашаешься, но твоя жизнь, как и у всякого нелегала-разведчика, может оборваться в любую секунду.

— А если не оборвётся, то что?

Этот вопрос я не мог не задать, а Ханес не мог не ответить:

— Если тебе повезёт, любые твои мечты станут явью.

— Даже так?

— Именно так и никак иначе, — отрезал разведчик.

Я покачал головой:

— Что-то не верится. Разведка — это не то место, где исполняют мечты. Успешные нелегалы чаще всего заканчивают свою жизнь на чужбине, в полной безвестности.