Летчицы. Люди в погонах - Николай Потапов

В это время появилась Эльза, подала команду идти в помещение. Уговаривать Аню было уже поздно. Она заковыляла вместе со всеми.

Заключенные вошли в просторный зал.

У окна за столом сидели несколько мужчин и женщин в белых халатах. Женщинам приказали раздеться, сложить белье вдоль стен на скамейки.

Отвернувшись от мужчин, они стыдливо раздевались, переминались с ноги на ногу, не решаясь идти на медосмотр. Но, понукаемые Эльзой и конвоирами, одна за другой поплелись к столу.

Подошла очередь Сюзанны.

– Нация? – спросил офицер.

– Француженка… Из Парижа, – ответила Сюзанна.

– О, Париж! – скривил он губы. – У тебя узкие бедра, хилое тело. Туда, – указал он в сторону, где стояли физически слабые и больные женщины. Туда отвели и Сюзанну.

К столу подошла полька.

– Нация? – спросил офицер.

– Полька, – ответила она.

– Полька… – пренебрежительно произнес он и вяло постучал тростью сначала по голове женщины, а потом по ее широким бедрам. – Мало красоты, много силы… Работать!

Конвоиры отвели польку в группу здоровых и еще крепких женщин.

Заключенные поняли: их привели сюда и раздели для того, чтобы отобрать физически крепких для работы на заводах Германии.

К столу подошла Аня. Выглядела она худой и слабой.

– Нация? – спросил Офицер.

– Русская, – ответила она.

– Русская? – с любопытством посмотрел на нее офицер. – И коммунист?

– Да, коммунистка.

Офицер поморщился:

– Маленькая, щупленькая… и коммунист… Немцев убивала?

– Еще как! – вызывающе посмотрела на него Аня.

– И мы тебя тук… – показал он на пистолет. – И конец. Понятно?

– Понятно, – спокойно произнесла Аня и рукой отбросила трость, которой он хотел постучать по ее голове.

Офицер удивленно вскинул брови.

– Ого! Смелая… – Он встал, подошел к Ане, стал ощупывать руки, плечи.

Аня негодовала, внутри все горело, будто обдавали жаром.

«Осматривают, словно скотину…»

Она еле сдерживала себя, чтобы не плюнуть ему в лицо. А когда он, рассмеявшись, сказал: «Русская мадонна», потрогал грудь и потянул за оба соска, Аня не выдержала, привстала на носки, дала ему сильную пощечину.

Это произошло в одно мгновение. В зале несколько секунд стояла гробовая тишина. Лишь слышно было, как по цементному полу шлепала босыми ногами Аня, направляясь к скамейке, где лежало белье.

Опомнившись, Эльза догнала Аню, схватила за волосы и, свалив на пол, стала избивать ногами.

– Я вас презираю! Ненавижу! – кричала Аня.

Ольга рванулась к столу. Вслед за ней двинулись остальные. Немцы, сидевшие за столом, растерянно озирались по сторонам.

Офицер выхватил пистолет, разъяренно уставился на приближающихся женщин.

Ольга подошла к нему вплотную:

– Как вы смеете издеваться над военнопленной, да еще женщиной? Существуют международные нормы гуманного обращения…

Офицер злобно смотрел на Ольгу, облизывая пересохшие губы.

– Кто вы такая?

– Я – русская. Капитан Красной Армии. Мы протестуем против издевательства над военнопленными, над женщинами…

Сильным ударом конвоир свалил Ольгу на пол. Ее подхватили женщины, помогли подняться, спрятали среди заключенных.

В зале гулко раздались один за другим два выстрела. Офицер в упор расстреливал Аню.

Ольгу держали, не пускали, но она растолкала всех, бросилась к столу.

– Аня! Аннушка!

Ольга упала на пол, тормошила Аню, прижимала к себе.

К ней кинулись конвоиры, оторвали от Ани, оттолкнули в сторону. Орудуя резиновыми палками, стали выгонять заключенных из зала. Женщины бросились к белью, но им не дали одеться, вывели на улицу и под усиленной охраной повели к «святому озеру». На территории лагеря находилось небольшое озеро, которое использовали для наказания провинившихся. В него загоняли заключенных, и они должны были находиться там столько, чтобы выходить оттуда послушными, как святые ангелы. Отсюда и пошло название – «святое озеро».

Холодный ноябрьский ветер обжигал тело, заиндевелая на утреннем морозе земля острыми иголками колола ступни босых ног.

У озера их остановили. Женщины с ужасом смотрели на тонкую пленку льда у берега, на мелкую рябь, поднятую ветром на озере… Понукаемые конвоирами, они вынуждены были лезть в ледяную воду.

4

После купания в «святом озере» многие женщины простыли.

Ольга лежала на нарах пластом, судорожно сжав край тоненького одеяла. На лице полыхал румянец, все тело горело. В голове мелькали бессвязные картины. То она с Виктором и сыном плыла в лодке по огромному озеру, то бежала по раскаленной земле и громко плакала, видя, как черные страшные птицы уносят куда-то Аню. Она бредила…

Незаметно, день за днем, к Ольге росло уважение женщин пятого блока. Ее мужество и выдержка вдохновляли других. И вот «стальная Ольга», как ее называли между собой заключенные, слегла. К Лизе, которая ни на минуту не покидала Ольгу, подходили женщины-иностранки, чтобы выразить свое сочувствие «ротармейкам»[18], узнать, не нужна ли какая помощь.

Лиза то и дело прикладывала к ее голове мокрую холодную тряпку.

– Пить… Пить… – послышался рядом слабый голос метавшейся в жару Сюзанны.

Худая, с желтым дряблым лицом полька заботливо поила ее из алюминиевой кружки.

Как только с улицы доносились голоса или шаги, в блоке воцарялась тишина. Всех беспокоило одно: вдруг нагрянут лагерные врачи… Тогда всех больных заберут в сан-изолятор, а оттуда – в газовые печи крематория. К счастью, в пятый блок никто не приходил. На работу их не выводили, есть им не давали. О них словно забыли. Даже Эльза за весь день появилась один раз вечером и тут же исчезла, боясь, видно, оставаться наедине со штрафниками. Запрещалось заходить в пятый блок и женщинам из других блоков. И все-таки ночью кто-то привел врача.

– Не зажигайте света, – попросила врач и сразу прошла к больным.

Осмотр начала с Ольги. Лиза рассказала ей о том, что произошло: об убийстве Ани и вчерашнем купании.

– Я знаю, – сказала она. – Все в лагере знают об этом. О больной не беспокойтесь… Это пройдет, – дружески сжала она локоть Лизы.

Осмотрела она и других больных.

– Для больных нужны лекарства, – вздохнула она, – а у меня их нет. Но я постараюсь достать. В лазарете работает санитаркой моя знакомая.