Конкурент. Сокрушить нельзя любить - Ярославна Долина

— Соня, стой! — Демид побежал за ней.

Горячий тропический ветер обдувал его лицо, когда Чернов догнал Софью и закрыл путь:

— Тут нет тел, нет движения и людей.

— Пусти меня, Демид, — ее глаза метали молнии.

— Их забрали, так же, как тех, первых, — настаивал он, параллельно оглядывая периметр.

— Я должна проверить, — напряжение взяло свое, и по щеке Софьи покатилась горькая слеза, зло вытерла ее тыльной стороной ладони. — Ради них.

Демид оглянулся на развалины:

— Вместе проверим.

Обошли покосившийся самолёт по кругу. Лайнер представлял собой молчаливый укор им двоим за отъезд. Пока люди погибали вместе с последней надеждой вернуться домой, они с Демидом весело проводили время, катаясь по Пангее и беззаветно целуясь.

Одернув себя, Софья шагнула вслед за Черновым к изуродованным остаткам кабины пилота.

— Очевидно, пожар был вызван взрывом, — Демид указал на обугленные края обшивки.

Возле отсека с горючим нашли остатки деревянных стрел.

— Смотри-ка, — Софья подняла одну из них. — Огненная стрела.

Демид взял в руки и покрутил большим и указательным пальцем:

— Странно, что она в принципе смогла залететь внутрь, — задумчиво сказал он. — Дерево не пробило бы металл топливного отсека. И в салон вряд ли попала бы.

— Может быть, кто-то проник внутрь заранее и взорвал?

Он кивнул:

— Возможно.

Поднял голову к возвышающемуся над ними поверженному лайнеру. Надувной трап, должно быть, сгорел первым. Солнце заката разлило багряные лучи по крыльям самолета, их гордый размах как бы говорил: "Я убит, но не повержен!"

Демид оперся на одно из них, покосившееся от взрыва и отсутствия шасси, подтянулся и запрыгнул на крыло. Металл обшивки был еще теплым — трагедия случилась совсем недавно. Дойдя до максимально высокой точки, Чернов посмотрел против солнца на остатки салона лайнера.

— Никого нет, — обреченно констатировал стоящей внизу Софье.

Она тяжело вздохнула. Демид глянул на горизонт, размышляя о том, в какую сторону могли ускакать захватчики. Он не знал здешнего мира, но чутье подсказывало, что налет на лагерь совершили не люди из общего сектора. Те бы как минимум не сжигали топливо. Эти же были совершенно дикими, использовали стрелы… Как захватчики, которых они с Софьей видели в первый день в этом паршивом месте.

— Вот же проклятье, — пробормотал Демид, проходя вдоль покосившегося крыла вниз. Затем спрыгнул на землю и отряхнул руки.

Софья развернулась, резко пошла обратно к машине. Широкими размашистыми шагами пересекла взлётную полосу, но у джипа не остановилась — двинулась дальше.

Демид обвел взглядом пальмы, птиц. Тихий теплый вечер в тропиках. Никогда не скажешь, что здесь могла произойти трагедия.

Софья обошла деревья. Несколько кокосов в сердцах пнула с размаху. Ударяясь о пальмы, словно мячи, собирая песок, те покатились вниз к берегу. Спустилась к пляжу. Небо темнело стремительно. На море установился штиль. Розовые фламинго выбирались из воды к своим гнездам. Неумолимо наступала ночь. Рухнув на колени прямо в белый песок, Софья закрыла лицо ладонями. Плечи судорожно затряслись под аккомпанемент прибоя. Все эти люди, ведь пойди они на охоту, кто-то остался бы в живых или что там с ними произошло, возможно, еще более страшное. Не переубеди их Софья с Демидом.

— Сонь, — Чернов внезапно оказался рядом, опустился перед ней так же, прямо в песок.

Он немного помолчал, отчего Софья глянула на него сквозь пальцы. Крупные слезы блестели на ее ресницах. Демид был расстроен:

— Не плачь.

И растерян, поняла Софья. Через мгновение Демид скользнул теплой ладонью по ее шее и привлек к себе. Уткнулась носом ему в грудь, постаралась взять себя в руки. Постояли так в тишине. На коленях, в белом песке. Демид медленно гладил ее спину, но молчал. Никакие дежурные фразы не могли спасти ситуацию. Софья оплела руками его талию, прижалась щекой. Испытываемое в объятиях Чернова чувство напоминало безопасность. Это помогало.

Огромные рыбы скользили в толще темнеющей воды, океан готовился к ночи. Звезды восходили на небосклоне. Тёплый бриз укрывал чужаков, стоящих в обнимку на просторном пляже, людей, столь многого добившихся в жизни и пришедших в итоге к общему знаменателю — знаменателю, равному нулю.

— На ноль делить нельзя, — шепнул Демид.

— Не делай вид, что читаешь мысли, — пробормотала Софья, по-прежнему слушая ритм его сердца и разглядывая темнеющий горизонт.

— А вот и сделаю, — положил подбородок на ее макушку.

— Должно быть, я сказала это вслух. То-то и всего.

Чернов взял ее за плечи и чуть отодвинул, чтобы взглянуть в глаза. Пережившие шторм, они чудесно мерцали в свете восходящей луны.

— Не скорби так, не надо, — сказал он серьезно. — Мы не нашли убитых, значит, как минимум, они остались живы. Это дает надежду.

Софья кивнула. Демид был теплым. И так старался успокоить ее. Нехарактерное поведение для средоточия мирового зла, которым она его считала.

— Что? — он прищурился, не зная, как разгадать внезапно возникшую на ее губах улыбку. — Я где-то испачкался?

— Да нет, — покачала головой. — Просто, так странно. Не знала, что ты можешь быть человечным.

— А я и не могу, — он вдруг встал, отряхнул руки, приподнял бровь. — Только когда мне это выгодно.

— Ааа, — откинулась назад на локтях, глядя, как он зашагал вверх в сторону взлетной полосы, оставляя следы в песке. Сердце отчего-то странно защемило.

Пусть идёт — решила Софья. Он тоже устал сегодня. День был напряженным и просто сумасшедшим. Как они сумели унести ноги из женского сектора и сразу после избежать гибели, остается загадкой.

Демид поднялся к пальмам и исчез. Софья перевела взгляд к океану. Стихия тихо плескалась. Луна все ярче проступала в небосклоне. Водопад серебристого света падал на волны, превращаясь в длинную дорожку. Песок вокруг потемнел, оставаясь при этом теплым. Софья стянула сапожки, копнула его пальцами ног, пошевелила, наслаждаясь мягким массажем. Глубоко вдохнула вечерний воздух. Он все еще был влажным. С заходом солнца температура опустилась, но не слишком сильно. Софья повела плечами, выпрямилась, сложив ноги крест-накрест. Странно было сидеть вот так на берегу океана посреди незнакомого огромного мира. Чувствуешь себя одной песчинкой из тысяч