Темное дитя - Ольга Фикс

На дне казанка весело полыхали тонкие зеленые веточки.

– Да, вишь, неопалимую купину ветром пообломало. Хозяин сказал, чтоб я людям эти ветки снес, у кого, значит, электричество отказало. Они, ветки-то, пока свежие, хорошо горят, без дыму и не сгорая. Ну, как высохнут совсем, истлеют, конечно, в золу превратятся. Но до этого еще дней пять погорят, не меньше.

– А как же вы их несли? – удивилась я. – Почему они вам мешок по дороге не спалили?

– А завернуты были хорошо. Так, чтобы воздух не проникал. Какое ж горенье без кислороду? Ладно, пойду я. – Голем засуетился, завязывая мешок и опять вскидывая его на плечо. – До ночи мне еще много где побывать надо. Шабат вам, стало быть, шалом!

– Шабат шалом! – откликнулись мы.

Веточки потрескивали в котле, и в комнате было теплым-тепло, даже жарко. Я намазала кусок хлеба маслом, положила сыр сверху и только было потянулась за колбасой, как Тёмка цапнула меня за рукав:

– Ты что?! Не кошер!

– Да ладно тебе! – отмахнулась я. – Можно подумать, в первый раз. Да я всю жизнь так ем!

Но колбасу брать все-таки не стала.

* * *

Снег стаял, и почти сразу же наступила весна. Дни сделались ощутимо длиннее, прибавилось солнца, и почти не стало ветра с дождем.

Марокканец не обманул – взял меня на работу в свой магазин. «Пока на три месяца, а там посмотрим».

Оказалось, что считать ничего не надо и запоминать, сколько чего стоит, тоже – все делала за меня касса, нужно было только научиться с ней управляться.

У кассы был скверный характер. Поначалу она часто упрямилась и заедала. Я с ней ругалась, даже, когда никто не видел, била ее кулаком и пинала ногами. Постепенно до кассы дошло, что со мной шутки плохи, и мы с ней зажили душа в душу.

В первые дни хозяин порывался ко мне приставать, намекая, что, как мужчина, он всяко лучше эфиопа. Но узнав, что я Тёме вовсе даже не мать, а старшая сестра, хозяин немедленно проникся ко мне уважением. Тёмке, частенько забегавшей в магазин под видом темного курчавого малыша, перепадали от него печеньки и шоколадки.

Работала я не каждый день, а посменно, и в свободное время мы с Тёмой тусовались в сквере. Я надеялась, что, общаясь с другими детьми, сестренка потихоньку приучится сдерживать себя и обуздывать бесовскую часть своей натуры. У нее там появились друзья: чрезвычайно серьезный рыженький мальчик Эйтан, ниже Тёмки на голову, но по разговору казавшийся гораздо старше, и толстенькая косолапая девочка в бейт-яаковской форме.

С мальчиком Тёма обсуждала философские проблемы. Порой они даже хватались за щепочки и принимались старательно, высунув от напряжения язык, чертить на дорожке модели мира. «А дальше, дальше здесь что?» – «Ничего». – «А ничего не бывает! Дальше должна быть бесконечность!» – «А как это “бесконечность”?» – «Ну что ты, не знаешь, как бесконечность?! Это когда без конца! Смотри, это вот так, так и так…»

В конце концов разговоры им надоедали, и они с дикими воплями внезапно срывались с места и начинали носиться как оглашенные по парку, прямо по собственным чертежам, безжалостно втаптывая их в пыль, перескакивая через кусты и скамейки, песочницы, клумбы и спортивные тренажеры, круг за кругом, пока завод не кончался и оба не падали в изнеможении, хохоча, в траву.

И мне казалось, что затея моя удается – ведь бегая с Эйтаном, Тёма не то что не порывалась взлететь, она даже обогнать его ни разу не пыталась.

А толстенькая девочка просто ходила за ними молча хвостом. Поначалу я думала, что ей нравится Эйтан, а Тёмку она даже не факт что видит. Но нет, она прекрасно видела Тёму, отходила, когда надо было посторониться, старательно улыбалась, если Тёмка случайно бросала на нее взгляд.

Постепенно Тёма и Эйтан настолько привыкли к ее молчаливому присутствию, что стали оборачиваться к ней во время спора, переспрашивая: «Ведь правильно я говорю? Ведь так?», на что девочка, улыбаясь, важно кивала. Но сама она не заговаривала ни разу. Мы даже не знали, как ее зовут.

Однажды, в очередной прекрасный солнечный день, я уткнулась носом в читалку, а Тёма с приятелями с воплями носилась где-то поблизости. Мне послышалось, что Тёмин голос звучит как-то иначе. Но книга так захватила меня, что я не сразу оторвалась. К тому же я ни разу не слышала, чтоб сестренка на что-нибудь жаловалась. Если не считать случая с машиной, у Тёмы никогда ничего не болело.

– Соня, иди скорей сюда! Смотри, что с Тёмой!

Подняв глаза, я с ужасом увидела, как бесенок, скорчившись, катается по траве. Эйтан встревоженно склонился над ней. Мне показалось, за ту пару минут, что я ее не видела, сестренка сделалась меньше ростом.

– Малыш, что болит, где?! Голова? Живот? Ты ушиблась?

Тёма отчаянно замотала головой, хватаясь то за одно, то за другое место, глядя на меня полными слез глазами.

И тут я ее увидела – толстенькую косолапую девочку.

Стоя невдалеке от нас за кустами, она держала в руке что-то вроде маленького зеркальца и пускала солнечных зайчиков. И каждый раз, когда ее зайчик касался Тёмы, сестренка взвизгивала от боли.

Не раздумывая, я рванула к косолапой дряни и выхватила зеркальце у нее из рук. Малышка отчаянно сопротивлялась, попыталась даже меня укусить, но силы были слишком неравны. Едва загадочный предмет очутился у меня, Тёмины вопли прекратились. Зеркальце оказалось идеально отполированным плоским кусочком агата с «глазком». В «глазок»-то мерзкая девчонка и ловила Тёму.

– Пусти! Отдай! Ма-ама!

С противоположной стороны сквера к нам уже спешила знакомая мерзкая тетка – красная как вареный рак, в идеально уложенном парике. И как я ее раньше не замечала?! Наверное, садилась всякий раз от нас подальше.

– Нехамуш, что она тебе сделала?! Не стыдно? Верни сейчас же девочке игрушку!

– Еще чего!

– Воровка! Я пожалуюсь в миштару!

– Да хоть рош мемшала (главе правительства)! Посмотрим, что скажет про вашу игрушку рав Мойше!

– Отдай немедленно! Это же лучшая сгула (талисман) против бесов! Я за ней нарочно в Беэр Шеву к сефардскому раву ездила! Он небось понимает, что к чему, не то что ваши ашкеназим! Ты хоть знаешь, сколько она стоит?! – Тетка попыталась разжать мои пальцы силой. Но я, крепко зажав камень в кулаке, оттолкнула тетку так, что она чуть не упала.

– Что, дорого? Вот вы это раву и объясните. Я сегодня же отвезу эту хрень к нему. Мерзость какая! Напасть на невинного ребенка!

– Ребенок?! Это ты называешь ребенком?! – Тетка торжествующе указала на смятые и обугленные остатки травы, откуда на нас медленно надвигалось нечто черное, страшное, ощетинившееся. Не то кабан, не то пес, не то облако со сверкающими молниями внутри. Сплошь покрытое шерстью, сыплющее во все стороны искрами существо утробно рычало, роя лапами землю, собираясь перед прыжком.