Кланы Америки. Опыт геополитической оперативной аналитики - Константин Черемных

В марте, одновременно с кипрской проблемой, также весьма актуальной для соперников, возник дополнительный повод для элитного беспокойства в США: завершался срок полномочий Роберта Мюллера (однокурсника Джона Керри и разоблачителя партнеров «Братьев-мусульман» в США). Газета Washington Post, вместе с журналом Foreign Policy активно пиарившая Джона Керри в 2012 году, сообщила широкой аудитории, что наибольшие шансы на пост главы ФБР имеет Лайза Монако — в прошлом эксперт Комиссии по судебным вопросам Сената (под тогдашним председательством Джозефа Байдена), экс-глава аппарата Роберта Мюллера, а ныне — заместитель советника президента по национальной безопасности, отвечающая за контртерроризм.

Ответ на вопрос «кому не выгодно?» начинается с перечня лиц, которым после бостонского теракта пришлось каяться в провале. Это были три человека — сам Мюллер, Лайза Монако и секретарь по внутренней безопасности Джанет Наполитано.

Удар, таким образом, пришелся по преемнице Роберта Мюллера, которую уже начали пиарить как будущую первую женщину во главе ФБР. Примечательно, что в дискуссии о бостонском теракте засветились по меньшей мере два имени ее конкурентов. Это Рэймонд Келли, живущий в Нью-Йорке, но входящий в состав Гарвардского клуба, суть его месседжа состояла в том, что он контролирует нью-йоркскую ситуацию; и Филипп Мадд, республиканец и экс-исполнительный директор департамента внутренней безопасности ФБР.

Впрочем, более перспективными конкурентами Лайзы Монако на пост главы ФБР были не 75-летний Келли и не уличенный в пытках Мадд, а бывший заместитель генпрокурора Джеймс Коуми и бывший прокурор Северного округа Иллинойса Патрик Фитцджеральд. Несмотря на весьма спорную репутацию (первый готовил клинтоновскую «прощальную амнистию» 2001 года, второй оправдал офицеров ЦРУ, практиковавших пытки в Гуантанамо), этих двух кандидатов поддерживает влиятельное демократическое НПО «Проект правительственной ответственности» (Government Accountability Project). Примечательно, что Коуми после ухода с госдолжности стал вице-президентом концерна Lockheed Martin, топ-менеджмент которого входит в «протурецкую» Cohen Group.

Первоначально вброшенная версия о саудовском следе, исходя из этого расклада сил, выгодна для «нью-йоркских», «гарвардских» и соответственно, «катарских». Противоположной, байденовской стороне выгоднее версия о «Братьях-мусульманах», которую могут поддержать «халифатские алармисты» республиканского розлива. В таком качестве может выступать темнокожий исламист — например, из Судана.

У команды Байдена-Керри-Мюллера (более близкой к Boeing, чем к Lockheed Martin) есть два запасных кадра — экс-замгенпрокурора Дэвид Крис и прокурор Восточного округа Вирджинии Нил Макбрайд. Поэтому борьба не окончена — несмотря на то, что социологи замерили четырехкратное отставание Байдена от Хиллари Клинтон в рейтинге демократических претендентов на президентский пост в 2016 году. Перехват отравленного конверта после бостонского эпизода — активная попытка команды Байдена-Керри-Мюллера восстановить президентское доверие и свои шансы в конкурентной борьбе.

Журнал Foreign Policy (устами Дж. М. Бергера, издателя портала Intelwire) не только из всех сил приукрашивает антитеррористические достижения Мюллера, но и напоминает об особой доблести ведомства в Бостоне, где был закрыт офис мусульманской организации CARE International, она же «Аль-Кифах»: ее, как и Global Relief Foundation, подозревали в связях с ихванами, в том числе в Боснии и на Северном Кавказе. Дж. М. Бергер напоминает, что «Аль-Кифах» восхваляла Шамиля Басаева. Для совсем непонятливых поясняется: «В документах CARE International получателями значились сиротские приюты и беженцы. Деньги передавались контактному лицу в Чечне через замысловатую сеть посредников, в том числе в Турции и Азербайджане».

Если «байденовские» разворачивают чеченский след против Турции и Азербайджана, то «гарвардские», напротив, ищут след Миши-армянина. Но тут вмешивается CNN, основатель которой Тед Тернер близок к Керри. С подачи этого канала раскрываются дополнительные подробности о зловещем Мише, который, оказывается, не столько новообращенный суннит, сколько мистик-анархист — то есть кадр «арабской весны», одержимый не религией, а скорее идеей демонического сверхчеловека.

Анархо-ницшеанская версия дует в паруса еще одного кандидата на пост главы ЦРУ — главного судьи Апелляционного суда Вашингтона Меррика Гарланда, в послужном списке которого — дела «Унабомбера» (Теда Качинского) и «оклахомского бомбиста» Тимоти Маквея. Такая деталь биографии Тамерлана Царнаева, как попытка организовать китайско-дагестанскую торговлю, вполне созвучна его интересам: именно Гарланд реабилитировал уйгурского сепаратиста-радикала, пленника Гуантанамо Сабхи Пархата.

Как сам выбор «чеченского следа» (а не саудовского или ихванского), так и китайские и казахские детали вполне соответствуют императиву «переноса центра тяжести» американской стратегии с Ближнего Востока в Центральную и Южную Азию, сформулированному еще в декабре 2011 года президентом Совета по международным отношениям Ричардом Хаассом. Бостонский эпизод, ставший очередным маркером противостояния «байденовских» и «клинтоновских», переводится Белым Домом в «надклановый» контекст. Похоже, что Меррик Гарланд — собственная креатура Обамы; в Вашингтонском апелляционном суде он является преемником авторитетного чикагского судьи Авнера Миквы, который дал юному Бараку Обаме зеленый свет в чикагский истэблишмент.

По существу Обама мог развернуть версию теракта как угодно. Как раз в день Бостонского марафона — так совпало — в Вашингтон прилетел глава МВД Саудовской Аравии принц Сауд бен Файсал. В программе визита была встреча с советником президента по национальной безопасности Томом Дони-лоном, а затем с Керри. Но к первой встрече неожиданно, нарушив собственный график, присоединился Обама. И как раз на следующее утро (17 апреля) саудовское посольство в США провозгласило, что задержанный в день теракта гражданин Саудовской Аравии — не подозреваемый, а потерпевший.

Обама имел основания рассчитывать, что «надклановый» разворот темы, не устраняя конкуренцию на всех игровых полях, хотя бы склеит элитный разлом, возникший в период выборов 2012 года, когда Лесли Гелб поддержал Керри, а республиканца Хаасса призвала на потенциальный пост госсекретаря команда Митта Ромни. О способности президента сдерживать разгулявшиеся клановые дрязги будет свидетельствовать как его окончательный выбор кандидатуры на пост главы ФБР, так и итог голосования за номинанта. И, само собой, геополитические последствия, которые аукнутся в Центральной Азии и по цепочке — на Кавказе. Ведь предупреждал же зачем-то Эдвард Лукас, политический редактор The Economist, входившего в медиа-пул «арабской весны», что самым серьезным вызовом для Владимира Путина станет Олимпиада-2014.

Пока номинант не назван, заинтересованные стороны будут обставлять дело Царнаевых выгодными себе деталями, перебрасывая из рук в руки, как горячую картошку из скороварки. Но и после номинации заинтересованность одной из сторон, представляющей, к примеру, магистра богословия Джеймса Коуми, в организации резонансного теракта, а обеих сторон — в его избыточном медиа-освещении, останется предметом умолчания, как в 1963 году умалчивалась личная заинтересованность Линдона Джонсона в убийстве Джона Кеннеди.