Единственная для визиря - Дарья Ратникова

Он сидел на кровати молча. На лице застыло отсутствующее выражение. Словно в мыслях он бродил где-то очень далеко отсюда. И она невольно поразилась – как когда-то могла считать его жестоким человеком, чуждым человеческих чувств?! Перед ней был несчастный человек, сильный, несломленный, с железной волей, которая давала ему силы жить, но глубоко несчастный. Амлон сама не понимала, откуда она это знает, но она чувствовала его.

– Спасибо, – почти одними губами прошелестел визирь.

– Вы болеете? – Спросила тихо. Она и хотела уйти и не могла встать.

– И да и нет, – он усмехнулся. – Я болею воспоминаниями.

– Воспоминаниями?

Но он промолчал, ничего не ответив. Она не осмелилась спрашивать, а он молчал. Амлон листала томик сказок.

– Амлон, – наконец нарушил молчание визирь. – Можешь приходить ко мне по вечерам, перед сном и читать?

И снова не приказ, а робкая просьба, так непохоже на прежнего визиря, того, которого она знала. И она не может отказать. Почему? Амлон было страшно даже подумать об этом, но…

– Конечно, я приду, – ответила тихо.

И вернувшись в комнату долго стояла у окна, теребя красную нить на запястье. Месяц давно прошёл, но она и сама не знала, почему до сих пор не сняла её. Господин визирь небось давно уже выбросил этот символ их фиктивного союза, но она… она не могла.

А утром всё было как обычно, за исключением того, пожалуй, что господин визирь предпочёл позавтракать с ней, в комнате. Она не знала, зачем ему это нужно, тем более, что за весь завтрак они не произнесли ни слова. Выглядел он как обычно, только чуть более усталым. И лишь, когда слуга удалился с остатками завтрака, господин визирь прервал молчание.

– Ты хотела бы вернуться в Тарс? – Вот так, без предупреждения задал вопрос, угадав то, что лежало на сердце.

– Да, – немного помедлив, ответила Амлон. Может быть, он её испытывает? Но в это почти не верилось. А сердце застучало быстро-быстро. Он вернётся домой!

– У тебя кто-то остался там?

– Мама и братья. Я надеюсь, – тихо ответила она. Может быть, они и правда живы? Хотя, она уже начала сомневаться в этом. Дорога в горное селение начиналась прямо за деревней, и найти её не составило бы большого труда. При воспоминании о том дне потемнело в глазах. Она слишком давно не вспоминала об этом, стараясь забыть, засунуть как можно глубже те воспоминания, забыть всё, что было связано с Тарсом и прежней жизнью. Не так ли начинается покорность, как у Ирис? Когда тебе уже всё равно жить здесь или вернуться домой, быть рабыней для хозяина или свободной.

Визирь молчал странно долго. Она посмотрела на него, и ей показался отголосок той же тоски в его глазах. Он скрывал какую-то тайну, скрывал так усердно, что прятать её – стало его жизнью. Амлон скорее почувствовала это, чем догадалась. Потому что с ней он был другим. Мысль об этом почему-то обожгла как огнём.

– Мой друг отправляется с торговым караваном на север в Тарс. Он мог бы взять тебя с собой. – Слова прозвучали в абсолютной тишине. И за радостью, всколыхнувшейся в душе, она не заметила, как надтреснуто прозвучал голос визиря, словно рассохшийся орган. Неужели побег, о котором они говорили с Тавлом не нужен? Неужели всё будет так просто? Он отпустит её, просто отпустит и всё? Но тут же в душе всколыхнулось недоверие.

– Зачем вам это? – Спросила тихо, не ожидая ответа.

Он и не ответил. Амлон встала и отошла к окну, а когда обернулась визирь был уже возле двери.

– Я сообщу тебе, когда поговорю с другом.

Он вышел, и она осталась одна.

Эмет

У него едва хватило сил, чтобы предложить ей вернуться домой. И увидеть радость в её глазах. Ей есть куда возвращаться, в отличие от него. А, значит, она должна вернуться. Когда она будет в караване Мельомека, а сам Мельомек с караваном– за границами Ирхана, он спокойно ответит Повелителю, что его строптивая жена сбежала. С чистой совестью отправит за ней мерахов, которые, конечно же, никого не найдут. О том что Повелитель может догадаться, он не хотел думать. Не смерть была страшна, а то, что он может проиграть шейму.

Эмет на мгновенье закрыл глаза. Если бы он знал, что принесёт ему Амлон, выбрал бы её? Он на мгновенье помедлил. Сладкий яд, который рядом с ней вскипал в крови, не давал ему спать спокойно, будил воспоминания, запахи и чувства. Но знай он всё – поступил бы по-другому? Эмет на миг представил рядом с собой бессловесную покорную ирханку из гарема Повелителя. Их много там, почти на одно лицо. Или коварную змею из тех, что он видел у Даира, и вздрогнул. Сама мысль об этом была отвратительна. Нет. Он не стал бы ничего менять. Смотреть на неё, видеть, слышать, как она читает перед сном – он не мог отказаться от всего этого, даже если бы знал.

Утром он послал мераха к Мельомеку. Но того не было дома. Значит не судьба. Подождёт ещё несколько дней. Ему хотелось отсрочить момент прощания с ней хотя бы на несколько дней. Он мог видеть её пока, смотреть на неё, разговаривать и ощущал это как величайшую драгоценность. Эмет зашёл к себе в кабинет. Надо приготовить Мельомеку денег в дорогу и попросить поменять на тарские по приезду. Это будет его подарок ей. Он сел на низенький табурет. На нём полагалось сидеть, поджав ноги, но он не любил так сидеть. В этой позе он чувствовал себя донельзя беззащитным. Взял графин воды, налил в небольшую пиалу и выпил. От палящего жара не спасало даже отсутствие окон. К жаре в этой стране никак нельзя было привыкнуть.

Эмет уронил голову на руки. Ещё немного и он не выдержит. Потеребил красную нить на запястье. Он так и не снял её. Почему – сам не знал. Но закона, заставившего бы его это сделать – не было.

Он вышел из кабинета прогуляться по саду. Вечером Амлон опять будет ему читать. Он надеялся на это и почти жил этим, сам того не сознавая. А в саду возле самого загона с харомами, встретил этого тарского раба и снова почувствовал, как стало трудно дышать. Но он – здесь хозяин, и он не покажет слабости. Никогда.

– Добрый день, господин, – почтительно поклонился раб. Всё как и следовало, вот только глаза выдавали – светились ненавистью. Он заставил себя кивнуть в ответ и направился дальше по тропинке. И даже не удивился, когда в спину донеслось:

– Не боишься ходить один?

– Я здесь хозяин. Мне нечего бояться, – ответил холодно. Он давно уже не боялся смерти.

– Пока хозяин, – прошипел раб и исчез среди кустов. Наверное, испугался, что он может ответить.

Эмет понимал, что если тарсиец проберётся в дом, то не пощадит его. И вряд ли тогда Амлон будет на его стороне. При мысли об этом в груди стало холодно, словно он разом попал в морозный день начала зимы. Зима… Как он соскучился по ней. Надо отправить их обоих с Мельомеком. Тогда ему останется только довершить начатое до конца и умереть. Он криво улыбнулся и направился обратно к дому. Решение было принято и не в его принципах менять его.