ИМ ХОчется этого всегда - Макс Нарышкин

— Почему бы тогда не предположить, что и отправитель тоже один? — тая надежду, спросил я, но он убедил меня, что это всего лишь надежда.

— Быть может, ты все-таки посмотришь диски?..

Я с тоской посмотрел на коробки. Зачем мне это? Их видел Старик, он может рассказать все быстро и с выводами.

— Ты не заметил, кто из посетителей появлялся в холле чаще необходимого?

— Чаще всего на видео присутствует мужчина лет сорока, в сером костюме и с кейсом, в котором лежит бук. С буками много кто приходил, но этот чаще всех. Он хромает, и если я не ошибаюсь, на правую. Он никогда ничем не интересовался, ничего не спрашивал, и, вероятно, это опытный конспиратор.

— Почему ты так решил?

— Я ни разу не заметил, как он вынимает что-то из-за телевизора. И прячет обратно. Видимо, он делал это в тот момент, когда камера отъезжала в сторону.

— Или он ничего не вынимал и ничего не прятал, — вздохнул я.

Я несобран. Это очевидно. Один факт у меня не цепляется за другой. И терпению Старика можно только позавидовать. Но я рискну и задам еще один вопрос, быть может, он глупым ему не покажется…

— Теория хороша. Но представим такую ситуацию. Антенну идет поправлять человек, не имеющий отношения к передаче корпоративной информации. И натыкается на флэшку. Кто возьмется предсказать его реакцию? А если он понесет ее мне и я в течение одной секунды вычислю ее хозяина? Это же мгновенное увольнение без расчета, с запачканным реноме!

— Если ты все-таки просмотришь диски и сделаешь это внимательно, то непременно обнаружишь, что сломанная антенна — это утопия. Каждый раз, когда включался телевизор для просмотра, антенна работала безупречно. Но все равно кто-то шел и поправлял ее. Кстати, это и есть ответ на вопрос, кто прячет. Сотруднику, который оказался в холле именно для просмотра передачи и для которого экран демонстрирует картинку без сбоев, нет нужды подниматься и идти поправлять шнур.

Взявшись за голову, я некоторое время бродил по мрамору огромного холла. Чудовищное открытие потрясало меня с каждым новым приступом логики Старика.

— НО ЗАЧЕМ? Зачем бить по руке, протягивающей тебе кусок хлеба?! Зачем уничтожать меня и «Глобал», которые платят в два раза больше, чем в любой другой аналогичной фирме?! И о чем это я — аналогичной?! В Москве нет похожей на «Глобал»! В Москве никто не заплатит Гудасову, Коломийцу, Лукину или кому другому больше, чем плачу я!.. Зачем отбирать у себя заработок?!

Старик снова приблизился. Он все утро только и занимался тем, что вытирал мне слюни и вправлял мозги.

— Игорь… Представим такую картину… Чисто гипотетически представим… У тебя есть конкурент. Ты мешаешь ему жить. Он уже давно снимал бы пенку с варенья, но ты всякий раз оказываешься у таза с ягодой первым. У тебя крепкие связи в правительстве, постоянные клиенты, отлаженное производство с большими мощностями… В общем, у тебя все, что хотел бы иметь твой конкурент. Ты зарабатываешь десять-двадцать миллионов в год, он — только три. И так из года в год, и причина тому только Игорь Лисин. Знаешь, даже когда речь идет о разнице в сто тысяч долларов при обороте в десять миллионов, это все равно напрягает. Это мелочь, пустяк, но известно, что именно мелочи отравляют человеку жизнь. Когда же разговор заходит о разнице в триста-четыреста процентов от общего дохода, тут работает уже не зависть, а теория об искусственном отборе…. — Он помялся и улыбнулся. — Ты прости, что я тебе объясняю очевидные для тебя вещи. Просто ты сейчас в таком состоянии, что…

— Самое удивительное, Старик, что я в таком состоянии, что эти вещи для меня не очевидны.

Он взбодрился.

— И первое, что делает твой конкурент, это лишает тебя доверительных отношений с персоналом. Он рубит ваши производственно-человеческие отношения. Предположим, он встретился с несколькими представительными на твоей иерархической лестнице людьми и заручился их поддержкой. Он гарантировал им восемь тысяч с процентами, то есть порядка ста пятидесяти тысяч в год. Поверь мне, пятьдесят тысяч — это та сумма, которая может стать причиной предательства… И вот эти несколько человек уже проводят необходимый объем работ, и компания смутьянов разрастается до десяти-пятнадцати. Все окрылены идеей лучшей жизни. И тогда конкурент начинает собирать в отношении Лисина компромат, заодно перекрывая русла его финансовых потоков. Делается это поначалу незаметно, чтобы не была чересчур велика разница меж прошлыми доходами и настоящими. И когда конкурент укрепит свои позиции, а твои станут уязвимыми, он нанесет решающий удар.

— Ты смотрел, что за материал на флэшке?

— Да, конечно. Это отчеты за позапрошлый месяц. Они были бы актуальны месяц назад, но не сегодня.

Я посмотрел на него. В жизни не видел такого спокойного и рассудительного человека. Завтра мне сломают хребет и отправят с сумой по миру, то есть он останется без работы, но вместо того, чтобы паниковать, он садится читать Реймонда Чандлера.

— Сколько ты у меня получаешь?

— Со всеми начислениями и вычетами три с половиной тысячи долларов, — ответил он не задумываясь.

— А если бы предложили пять?..

Он беззвучно рассмеялся и снова повел меня. Он сегодня водит меня, как корову на веревке.

— Сынок, я старый человек. Я работаю у тебя уже пять лет, и поверь, в шестьдесят у меня нет ни малейшего желания что-то менять, дабы получать не три с половиной, а пять. Мне и этого-то много, хотя старуха, конечно, без ума от моей новой зарплаты. И потом, ты ведь знаешь, где я работал, верно?.. Но не знаешь, сколько раз мне предлагали от ста тысяч до миллиона. И лучшее доказательство того, что я не взял, — эти часы.

Он отстегнул с запястья «Командирские» и протянул мне.

На внутренней их части, на крышке, я прочел: «За безупречную службу от директора СВР, 2002 г.».

— В мои годы люди становятся сентиментальны. И потому такие часы для таких, как я, стоят куда дороже миллиона.

Вряд ли я пойму эту теорию.

— Давай подведем итоги.

— А что тут подводить? — невозмутимо изрек он. — Ты покойник. В смысле, бизнес твой — покойник.

Я вышел на крыльцо, не обращая внимания на зуммер.

А я-то думал, что Факин пришел впервые. Интересно было бы сейчас вспомнить, когда Факин № 1 приходил ко мне, и я, не распознав в нем аудитора моей дееспособности, выставил его за дверь. Но зачем напрягать память, если теперь это не имеет никакого значения.

Когда я отъезжал от офиса, на моих плечах сидело по бесу. Один злорадно шептал мне в левое ухо: «Тебе каюк, чувак!», а второй, щелкая крышкой бутылки и пуская мне в нос пряный аромат, успокаивал: «Все будет COCA-СOLA!»

Все бы ничего, быть может, я доехал бы до дома и лимоном с нашатырем смыл бы их с себя, но на пересечении Сретенки и Даева переулка эти мерзавцы сцепились…

Конкурентов-бизнесменов убивают только в хреновых фильмах. Расстрел из автоматов, мина, гондон с марганцовкой в бензобаке — эти истории сочиняются теми безмозглыми авторами, которые сами бы отхерили от чужого бизнеса кусок, если бы знали, как это сделать правильно. Расстреливают, взрывают и травят тех, кто отказался поделиться. Или сам откусил от общака. Или не играет никакой роли в своей корпорации. Если бы внезапная смерть Гейтса, Баффетта, Кампрада или Абрамовича могла привести к чьему-то обогащению, они уже давно были бы мертвы. Еще одно, похожее мнение: не убивают справедливых судей — убивают проституток в мантиях, для которых поворот решения зависит от предлагаемой суммы. И потом, когда такую бесполую тварь пристреливают, как собаку, хор таких же проституток начинает петь гимн о том, что вот, мол, еще один сгорел на работе.