Точка отсчета - Михаил Анечкин

– Я… мне надо подумать.

– Получается, мы его бросаем? Чтобы свои шкуры спасти, да? Что же вы за люди-то, трусы вы, а не мужики!

Молчавшая все это время Наташа неожиданно подала голос.

– Слышь, от горшка два вершка, тебе кто слово давал? – Егерь даже привстал от возмущения.

– А вот возьму и скажу, молчать не буду!

– Ты мне не дерзи! Ты думаешь, что говоришь? Своего отца сейчас трусом назвала! Я те сейчас всыплю то по заднему месту!

– Обана. Гляди, во Санта-Барбара-то! Давай отец, всыпь…

– Лом поперхнулся на полуслове, когда Бритва засветил ему подзатыльник. – Ты чё, блин, Бритва, рамсы попутал?

– Слышь, овца, язык-то попридержи, а если чего-то не устраивает, могу объяснить популярно, тут в лесочке.

– Да я, блин…

Лом демонстративно начал подниматься, втайне будучи уверен, что его остановят. В другой раз я дал бы ему возможность прогуляться в лесок, на воспитание к Бритве, но сейчас просто не было времени, поэтому я вмешался в происходящее:

– Ты сейчас захлопнешь пасть и сядешь на место, герой. И учти, ты меня здорово утомляешь.

Лом также демонстративно сел обратно. Придурок.

– Если ты думаешь, Наташа, что мне нравится это делать, то сильно заблуждаешься. Если бы я видел другой выход, я бы его предложил.

– Другой выход – ночью всем вместе переждать, а потом выносить раненого через болото.

– Мы слишком слабы, чтобы отбить атаку тварей, а одному человеку в семь раз проще спрятаться, чем семерым.

– А я думаю, что мы не слабы, а трусливы.

– Цыц, девка, сейчас отхватишь!

– Старший. – Морпех, мрачно сидевший в углу, поднял голову. – А как его… сколько у него шансов остаться живым?

Если его заметят, не думаю, чтобы у него были хоть какие-то шансы.

– Ну а чё там, дадим пулемет, отстреляется если чё, ты не ссы, чувак.

– Лом, как всегда, выступил очень к месту.

Нейл вдумчивым взглядом окинул Лома и произнес, медленно подбирая слова:

– Я не могу. Я должен… с ним. Морпех, он не должен стоять один… Нельзя один… он не чужой… Черт, я не знаю, как это по-русски.

Что он хотел сказать?

– Значит, мы идем впятером. Вдвоем вы еще поместитесь в погребке.

– О'кей.

– Бритва.

– Да.

– Отбери только самое необходимое. Мы выходим, – я бросил взгляд на часы, – через пятнадцать минут.

Что же хотел сказать морпех? Что-то знакомое, кажется, вот-вот уцепишь смысл, а он упрямо выскальзывает. Сколько раз я оказывался в ситуации, когда, казалось, вот-вот встанет выбор – уйти, оставив товарища, или погибнуть вместе. Бог миловал, как-то всегда обходилось. А вот тут не обошлось. В девяносто шестом, летом, я еще был совсем зеленым, когда мы пошли на разведку в горы. Это был мой первый выход, и надо же было так случится, что мы наткнулись на чехов. На нашей стороне была внезапность, на их стороне численное преимущество – полтора десятка против четверых. Чеченцы оказались опытными бойцами, не дрогнули, хотя и понесли потери, а наоборот, сумели понять, что нас очень мало. Потом старший группы погиб от разрыва гранаты, и тогда я первый раз увидел, как гибнут боевые товарищи. Этой же гранатой накрыло еще одного бойца, Юрку Медведева, и мы стали отходить, по очереди неся его на спине. Чехи плотно наседали, шли по нашим следам и кричали, запугивая, подробно объясняя, что будет, когда нас зажмут окончательно. Преследователи постепенно охватывали нас справа, прижимая к реке, и в какой-то момент я понял, что еще пять минут – и все, нам нужно будет выбирать, ляжем мы все или оставим на верную смерть раненого товарища. Каким-то чудом ожила рация, и капитан безымянной мотострелковой роты поддержал нас огнем ротного миномета, после чего мы оторвались и вышли к своим.

Что же хотел сказать морпех? Он не чужой и не должен стоять один. Эх ты, чудо нерусское! Надо быстро собираться, а мысли все разбегаются, никак не могу сосредоточиться. Егорыч ожесточенно спорит с дочерью, которая сильно бунтует. Глянулся ей американец, понятное дело. Жалко, что так не вовремя. Все, выходим.

В две тысячи первом где-то под Дербентом наша группа брала боевиков, засевших в большом частном доме. Когда начался штурм, мы вдвоем с Васькой Ковалевым страховали основную группу со стороны второго входа. Поняв, что началась операция, осаждаемые, вопреки всякой логике, пошли на прорыв через нас. Васька сидел первым, поэтому начал бой именно он. Плотность огня была настолько высокой, что ему пришлось нырнуть в пристенок, откуда ни стрелять, ни убежать было невозможно. Кого-то он там положил, отчего у противника замедлился напор, и мне удалось на некоторое время удержать рвущихся наружу боевиков в доме. Я не был готов к длительному бою и, ведя огонь, с ужасом понял, что все, еще две секунды – и магазин опустеет, мне придется отступить, и тогда Ваську озверевшие бандиты разорвут на части. Васька бросил мне свой магазин, и я дал еще несколько очередей. На мое счастье, какой-то нетерпеливый боевик высунулся из двери, получил несколько пуль, после чего накрепко закупорил проход. Потом, когда окончился бой, мы с Васькой просто сидели бок о бок и курили, ничего не говоря друг другу. И так было все понятно…

Не чужой… не должен стоять один. Вот же прицепилось, вертится в башке мысль и вертится, накрепко засела. Все никак не могу понять, что он имел в виду. Вон, Бритва идет впереди, ведет группу, немногословный и раздраженный. Видать, ситуация ему тоже не по душе, хотя он сам давно агитировал меня оставить раненого.

А ведь было и наоборот, под Назранью. При этом воспоминании у меня заныла нога, в том месте, куда попал осколок. Тогда у нас бы ли совместная операция с чеченским спецназом, погода была еще никакая, авиация не работала. Помню только, что впятером мы заняли хорошую позицию на опушке леса, в котором засела крупная банда. Когда те высунулись, мы им вмазали как следует и загнали боевиков обратно. Потом взрыв, очнулся от боли в ноге. Двое ребят тащат меня под руки, почему-то затылком вперед. Я вижу, как сзади бежит уцелевший чеченец, отстреливаясь от кого-то позади. В тумане выстрелы, взрывы, мат вперемешку с вайнахской речью. Все прыгает, боль адская, раненая нога бьется по камням, я кусаю губы, чтобы не закричать. Не бросили ведь тогда, вынесли ребята. Когда вспоминаю этот утренний туман и зеленку, отчего-то в горле встает ком. И ведь чечен этот, Салам, тоже не убежал, хотя и мог. Салам, Салам, где ты сейчас, в чьих окопах? Я, как оклемался немного, спросил его, почему он нас не бросил. Он мне тогда емко так ответил, коротко и ясно. Что же он сказал?

Я вдруг остановился, да так, что Лом, идущий сзади, уткнулся мне в спину. Я разгадал, что хотел сказать морпех. А когда отгадал, то понял, что не смогу пойти дальше. Я должен вернуться, а там будь что будет.

Алекс Нейл. Морская пехота США, рядовой