Последний натиск на восток. Ч. 1 - Дмитрий Чайка

отец называл это «выпустить голубя». Вашего архонта все колдуном считают. Ну, я подумал было, что стоит только воздух испортить, и он уже все знает. А тут всего лишь письмо какое-то… Кстати о бобах. Хозяин, а когда мы будем обедать? У меня с самого завтрака во рту маковой росинки не было.

Как же далеко еще этим варварам до имперской разведки, — с удовлетворением подумал про себя патрикий. — Глупый мальчишка разболтал про голубиную почту, а сам Вацлав назвал ему свое имя и имя своего отца. Разве так сделает хоть кто-то из его людей? Конечно же нет! Он вылетит со службы тут же. А ведь этот молодой парень совсем не похож на дурака, он отработал просто блестяще. Господи Боже! — патрикий облился холодным потом, когда к нему пришло осознание ситуации. — Да ему же просто плевать на то, что я все это узнаю. Спаси и сохрани, милосердный господь! Как же жить хочется!

Глава 12

Май 630 года. Солеград. Словения

Голубь прилетел в Новгород пару недель назад и Самослав, бросив все дела, поскакал на юг, в Солеград, куда должна будет вскорости приехать мать. Милицу выехала встречать полусотня его личной охраны, взяв с собой повозку, на которой обычно передвигалась княгиня Людмила. Самослав готов был сорваться в Аквилею и сам. Но, во-первых, он не хотел бросать княжество на непонятный срок, а во-вторых, в Солеград прибыл Виттерих, и прибыл не один…

* * *

— Ваша светлость! — коротко поклонился Виттерих. — Король Хильдеберт погиб в бою, а бургундские герцоги присягнули Дагоберту. В общем, все плохо, но есть и хорошие новости! Тут франков пока ждать не стоит. У них все еще Париж в осаде.

— Вот как? — Самослав откинулся в кресле и глубоко задумался. Он еще не знал об этом, вести пока не достигли Солеграда. — Как это получилось?

— Авары предали, государь, — Виттерих смотрел абсолютно серьезным взглядом. — Заманили в ловушку и подставили моего короля под мечи королевских лейдов. Их больше сотни было, а подмога пришла слишком поздно. Мы перерезали тех, кто убивал моего господина, но его уже не вернуть.

— Плохо, — нахмурился Самослав. — Я думал, его тесть поумнее будет, и учтет то, что авары затаят злость за этот брак. Октара надо было плотно в оборот брать. Переиграл нас Дагоберт. Недооценили мы его. Ну, да ладно… Жаль парня, конечно.

— А… а он настоящий король был? — задал Виттерих давно мучавший его вопрос. — А то там всякое говорили…

— Самый, что ни на есть настоящий, — убежденно кивнул Самослав. — Он жил, как король, и умер, как король. Никто теперь не посмеет усомниться в этом. Кстати, ты отправил его детей в Константинополь?

— Только сына, Хильдеберта четвертого, — покачал головой Виттерих. — Венчанная жена Мария туда наотрез ехать отказалась.

— И где же она? — изумился князь.

— Ждет внизу, ваша светлость, — усмехнулся Виттерих. — Сказала, что хочет увидеть того, кто заварил всю эту кашу.

— Вот как? — удивился Самослав. — Она еще и умна?

— Не то слово, — подтвердил его догадку Виттрех. — Стальной клинок, а не баба. Сестра ее дура набитая, хоть и мать молодого короля. А вот Мария… Вам бы поговорить с ней, ваша светлость.

— Поговорю, обязательно поговорю, — кивнул головой князь. — Но она же женщина. Пусть отдохнет, сходит в баньку с дороги, переоденется. Выспится, наконец.

— Все так сложно? — на лбу гота пролегла удивленная складка. — Как скажете, государь.

* * *

— Ваша светлость! — королева Мария поклонилась. Отдых пошел ей на пользу. Она выспалась после длинной дороги из Марселя, была свежа и полна сил. — Благодарю вас за гостеприимство!

Не красавица, отстраненно подумал Самослав. Молодая, стройная, довольно приятная, но до Людмилы ей, как до неба. Пухлые щечки, чуть крупноват нос, близко посаженные глаза. Глаза! В глазах королевы светился недюжинный ум и воля, а улыбка очень молодой еще, в общем-то, женщины меняла ее совершенно. Мария, когда хотела, могла быть совершенно обворожительной.

— Не стоит благодарности, королева, — махнул рукой Самослав. — Вы можете жить в Словении столько, сколько посчитаете нужным.

— До конца жизни? — невесело усмехнулась Мария. — В Бургундии мне появляться небезопасно. Или смерть или монастырь. И для меня и для моей дочери.

— Дочь короля Хильдеберта? — вскинул на нее взгляд Самослав. Он не учитывал в своих раскладах принцессу, что приехала вместе с матерью. — Как ее назвали?

— Пока никак, ваша светлость, ее еще не крестили, — ответила Мария. — А вот выбор имени я хотела обсудить с вами.

— Даже так? — с немалым удивлением посмотрел на нее Самослав. — Тогда, если мое мнение кого-то интересует, то имя Геновефа отпадает.

Святая Геновефа, или Женевьева в более позднем произношении, была покровительницей Парижа. У Меровингов имена имели символическое значение. Молодого короля назвали Хильдебертом, в честь первого короля Парижа, и это уже стало недвусмысленным политическим заявлением и обещанием реванша. А если еще и девочку назвать таким именем… Это практически Casus belli[19].

— Тогда, может быть, Радегунда? — тонко улыбнулась Мария.

Князь задумался. Святая Радегунда была тюрингской принцессой, одной из жен Хлотаря I, прадеда Дагоберта. Она сбежала от ненавистного мужа, который перебил всю ее семью, в монастырь. Там она и прославилась еще при жизни как образец кротости и добродетели.

— Да, так будет гораздо лучше, — кивнул Самослав, который смотрел на девушку с все возрастающим интересом. Без сомнения, она была очень умна. — Это должно будет успокоить короля франков.

— Мой муж погиб, ваша светлость, — тонко намекнула Мария. — Мне и моей дочери нужен защитник. Может быть, им станете вы?

— Прямо так сразу? — задумался князь. — Может быть, сначала пообедаем? Составите мне компанию? Прошу прощения за скудный стол, но мы не в столице.

Стол и, правда, был не слишком богат. Мясо, хлеб, соленья и жареная рыба. Мария ела чинно, как и полагается даме из хорошей семьи, но к ее удивлению, за столом не было чаши с водой, где она могла бы обмыть грязные пальцы.

— Прошу прощения, — смутился князь, и чашу немедленно принесли. — У нас не принято есть руками.

— Я вижу, — Мария весь обед не сводила глаз с вилки, которой ловко орудовал герцог земель, считавшихся в Бургундии варварскими. Но манеры князя похожими на варварские не были совершенно точно. Мария покраснела, она впервые в жизни почувствовала себя деревенщиной. — А можно мне принести такой прибор? Вы едите так изысканно…

— Конечно, — князь кивнул, и перед Марией тут же легла серебряная вилка.

— Это очень необычно, — удивилась Мария, осторожно насаживая на вилку соленый гриб. — Наверное, в самом Константинополе едят так?

— Насколько я знаю, пока