Царевна, спецназ и царский указ - Наталья Филимонова

А после богатыри еще и поединки взялись устраивать — да откуда ж силы у этих десятижильных-то! Сама Алька уже ни рукой, ни ногой пошевелить не могла.

Рубахи богатыри, кто и надел поначалу, уже поскидывали. И уж посмотреть тут было на что! Ах, сколько бы сердец могло быть разбито, доведись девицам Тридевятого (да хоть бы и мужним женам!) хоть одним глазком взглянуть…

Впрочем, у единственной девицы, что на сей раз могла вдосталь на это диво налюбоваться, теперь вовсе сил не хватило бы и моргнуть. Смущаться она тоже давно забыла. Как и думать о том, на что похожа ее одежда, да и она сама. Алька сидела прямо на земле — благо еще тепло! — обессиленно прислонясь спиной к стене дома.

Когда все наконец закончилось, и богатыри потянулись к купальне водой обливаться — решили пощадить на сей раз девичью застенчивость! — она и не заметила. Так и сидела, не меняя положения, пока перед ней не остановился с тяжким вздохом Савелий.

— А ты чего же, сестрица? Пошла бы, обмылась хоть… не помешает!

Алька попыталась мысленно сосчитать, сколько шагов придется сделать до купальни. Да ведь это подвиг почище, чем каких-то там Горынычей усмирять!

Она с трудом подняла голову, собираясь сказать, что твердо намерена умереть прямо здесь, не сходя с места, и никакие купальни и даже завтраки ей более не интересны.

И тут… В первое мгновение Алька даже не поняла, что происходит. Водопад ледяной воды обрушился на нее откуда-то сверху — и от неожиданности она буквально взвилась на ноги, завопив так пронзительно, будто из нее сей же час душу вынули. Впрочем, примерно так она себя и чувствовала.

А уж углядев перед собой весело хохочущего поганца-Анжея с ведром в руках, она будто обезумела. С рычанием, разом забыв все слова, царевна кинулась на богатыря — разорвать, изничтожить мерзавца!

Да только оказалось, что прежде его еще и настичь надобно…

…Сложив руки на груди, Михайла проследил глазами за вновь пробежавшей мимо парочкой.

— Который круг уж бегут? — приподнял он брови.

— Третий вроде… али четвертый? — неуверенно отозвался Светик.

— Третий! — авторитетно уточнил Савелий. — На втором петлю делали.

— Я же говорил, — Ратмир тоже стоял, сложив руки на груди, и лениво привалясь к дверному косяку. — Вопрос мотивации…

* * *

В дом Анжей ввалился, слегка даже запыхавшись. Впрочем, неудивительно, учитывая, что на плече он волок вконец обессилевшую царевну, не пытавшуюся более даже шевелиться.

— Неужто поймала? — изумился Савелий.

— А как же, — пробормотала Алька, все-таки дернув Анжея за рубаху.

Савелий, хмыкнув, добыл из кармана монетку и перебросил Акмалю. Тот, ухмыльнувшись, поймал.

Анжей же невозмутимо сгрузил свою драгоценную ношу на лавку перед давно накрытым столом.

— И сколько? — ровно уточнил Михайла.

— Пять кругов! — с гордостью сообщил Анжей.

С тяжким вздохом Акмаль полез в карман, выудил оттуда разом две монетки и перебросил их Анжею. Следом, опустив глаза, достал и покатил по столу монетку помельче Светик.

Взяв ее в руки, Анжей отчего-то не стал прятать в карман, а, покрутив в руке, тоже перебросил.

Все так же спокойно и невозмутимо поймал монетку глава отряда. Он в ученице вовсе не сомневался!

* * *

— Восстановление я ускорил, — Ратмир уже почти лучину водил руками над головой царевны, которая сидела на лавке, обессиленно привалясь к столу. — И болевой синдром отчасти снял…

— Дааа? — недоверчиво уточнила Алька. Что-то она совсем облегчения не чуяла! Ну… почти не чуяла. А этот еще и словесами мудреными тут кидается. Синдром, ишь ты.

— Да, — спокойно кивнул колдун. — Полностью устранять его нельзя. Мышцы должны адаптироваться к нагрузкам. Я могу облегчить процесс, но полностью нивелировать…

— Тьфу ты, пропасть! — некультурно выругалась Алька, ставя локти на стол. Все же есть хотелось, а полулежа на столе это было бы непросто сделать. Да так хотелось, что, казалось, быка бы зажаренного целиком в один миг проглотила! А колдунов всяких слушать — себе дороже. Сразу Наина вспоминается.

Быков, правда, на столе не нашлось. Зато была уже привычная каша с мясом, свежий хлеб, сметана, молоко… Алька ощутила вдруг в себе прямо-таки богатырский голод!

Уже набив рот и тщательно пережевывая — наконец-то! — простые, но такие восхитительные, как оказалось, яства, царевна ощутила в себе силы и на беседу. Или, точнее, вспомнила кое о чем. И любопытство, как ни странно, оказалось сильнее даже усталости. И потом, наверняка ведь все в отряде эту историю знают. А она теперь тоже в отряде!

— Акмаль, — она с трудом проглотила все, что от жадности разом запихала в рот. — А расскажи о своей… Гюзели.

Анжей почему-то хохотнул, а Савелий ухмыльнулся. Ну никакого уважения к трагической любви!

— О! — Акмаль печально вздохнул. — Мне не хотелось бы говорить об этом…

— Ну пожалуйста! — Алька хлопнула глазами и посмотрела на богатыря взглядом оголодавшего котенка. Подглядела как-то у кота, что терся при кухне в царском тереме: здоровенный, полосатый, ухо драное, сам весь в шрамах, а как посмотрит вот эдак жалостно, так ни одна кухарка не устоит, непременно сметаной угостит, а то и мясными обрезками. Оттого кот был толстый, сытый, а место свое почетное при кухне стерег от соперников почище, чем иной дракон свои пещеры с сокровищами.

Предполагаемый прекрасный принц вздохнул еще тяжче. Прочие богатыри смотрели на него весело.

— И волоока ты совсем как… — пробормотал Акмаль. — Душу мне бередишь. Она была…

— Была? — ужаснулась царевна. — Она что, умерла?

— Да нет… — тоскливо отвечал богатырь, откладывая ложку. — Надеюсь, она счастлива. Что ж, чтобы больше не возвращаться: я увел Гюзель у самого султана.

Алька ахнула. Все-таки султанат!

— У султана таких, как она, сотни! — горячо продолжил богатырь. — А мне она одна нужна была. Она охотно пошла со мной…

Когда-то Наина читала ей сказки, из которых Алька узнала, что у султанов по десятку жен бывает, а наложниц — так и вовсе без счету. Называется — гарем. И как только они друг другу волосья не повыдергают! И зачем одному мужику-то столько?

— Мы мчались с ней прочь днем и ночью и были счастливы… а потом нас настигли.

Мужчина тяжко замолчал.

— И что? — замирая, переспросила царевна.

— Она вернулась к султану, в его сады… Я не мог дать ей такой красивой и легкой жизни. А меня в родных краях приговорили к смерти. Мне удалось бежать и заслужить милость царя Игната… и вот я здесь. С разбитым навеки сердцем и неизгладимой раной…

Заслушавшись, Алька даже жевать забывала. Вот это любовь! И не сказки какие-то. Все взаправду!