Перевал - Виктор Климов

извлечённый оттуда же полиэтиленовый пакет на дырку, и всё плотно перемотал, но так, чтобы сохранилась нормальная подвижность.

Как там говорил полковник: их ждут недели в карантине, в ходе которого их будут драить, как шл@ху перед свадьбой? Ну-ну. Главное, чтобы потом вообще из карантина выпустили, а то с таким развитием событий Алексей бы ничему не удивился. Поместят в какую-нибудь секретную лабораторию и будешь ты там куковать под неусыпным наблюдением охранников и учёных всю оставшуюся жизнь.

Однако… однако, что ни говори, а восьмидесятикилограммовый мужик, которого приходится тащить на руках, самым серьёзным образом замедлял их продвижение к цели и сковывал движения.

Надо будет что-то придумать, чтобы не тащить его в ручную, да только что? Ничего подходящего не попадалось на глаза. Какая-нибудь тележка или даже тачка не помешала бы, вот только где её взять? Какие-нибудь колёса, которые можно было бы приладить к доскам.

Вскоре они вышли к железной дороге, которая тянулась откуда-то справа и наискось пересекала асфальтированную трассу. Скорее всего, где-то там далеко в горах, возвышающихся на горизонте, пробит тоннель, через который и проложены рельсы. Интересно было бы увидеть, что скрывается за горами. Там всё так же, как здесь, или всё же есть хоть какой-то просвет и намёк на жизнь?

Потом железная дорога разделялась и начинала ветвиться множеством веток, часть из которых уходила в город, к которому приближалась группа, а часть уходила в сторону, где виднелись какие-то башни и высокие постройки явно нежилого характера.

Найди они самый настоящий вокзал, если бы и решили пойти в город вдоль "железки", пожалуй, никто бы не удивился, это было бы логично. Но они, не сворачивая, двигались прямо по дороге, которая обещала превратится в обычный городской проспект или широкую улицу.

Поиски вокзала и подробное исследование территории в планы их группы не входили, так что транспорт надо будет искать по пути.

— Что там, как думаешь? — Алексей посмотрел вдаль, взглядом указал на постройки в стороне от основного массива города.

— Похоже на завод или фабрику? — отозвался Данила. — Судя по всему, мы сейчас движемся по промзоне, а там дальше… типа трубы что ли. Ну да, точно фабрика. У нас подобный завод по производству удобрений тоже за городом размещался.

— Похоже на то, — согласился Алексей. — При других обстоятельствах, на них наверняка бы сверкали проблесковые маячки, чтобы какой-нибудь вертолёт сослепу не влетел.

— Это точно. Штука в том, что тут, похоже, уже давно ничего не сверкает. Хр@н пойми, сколько времени прошло с момента… — он подыскивал слово, — местного апокалипсиса.

— Если судить по тому как высохли тела, — Алексей вспомнил тела, которые им довелось увидеть, решив выдать предположение, — а некоторые так вообще до костей уже распались, то минимум лет двадцать. Хотя, я не специалист. Тут судмедэксперт нужен, хотя бы студент медицинского, он бы точно сказал.

— Нет, — покачал головой Данила.

— Что нет? — не понял Плетнёв.

— Гораздо дольше, чем двадцать лет, — пояснил Данила. — При прадеде Афанасия здесь уже всё было так. А тот ему рассказывал, что и во времена его молодости тоже.

— Значит, мы точно не на Земле. — пробормотал Алексей.

— Вот ведь человек! — Данила как-то умудрился расслышать последние слова Плетнёва. — Ты всё ещё сомневаешься, что находишься не на Земле?

— Нет, просто… — попытался оправдаться Алексей.

— Да ладно, забей, я сам поначалу не мог поверить в то, что оказался где-то ещё, кроме Земли. Ко всему был готов: к ЦАР, Конго, Афганистану, да хоть и к Гондурасу, не к ночи будет помянут. Но чтобы оказаться вне родной матушки-Земли! По крайней мере, вне той, к которой мы все привыкли.

— То есть это может быть всё-таки Земля?

— Да Бог его знает. По большому счёту, это не имеет большого значения. Окружающий мир гораздо сложнее, чем мы о нём думаем. Вот мы, например, не видим в ультрафиолете, а кто-то видит. Не слышим инфразвук, а есть животные, которые слышат. А кто-то и магнитные поля видит.

— Всё это верно, только понимать, где ты сейчас находишься, и где можешь очутиться — очень важно.

— Кому надо, тот знает. Твоё дело — исполнять приказы и делать свою работу, — наставительным тоном произнёс Данила.

— Однако, — не успокаивался Алексей, — если уже прадед Афони застал здесь всё таким дохлым…. Хотя я не о том! Получается, что люди, жившие здесь, ушли от нас в развитии гораздо дальше, — продолжил на ходу рассуждать Алексей.

— Ага, обогнали и перегнали, — невесело заметил Данила, оглядывая очередное тело, лежащее на обочине. Через плечо у него была перекинута большая сумка, из которой выглядывали светлые уголки, и Алексей не удивился бы, если бы труп принадлежал местному почтальону.

"Не без этого" — мрачно подумал Алексей, но произносить вслух не стал. "Почтальон" лежал, скрючившись обхватив свой груз обеими руками. Кто-то так и не дождался писем, не прочитал поздравительную открытку, не получил свежую газету…

А ведь, действительно, если здесь сейчас такая безрадостная обстановка, то вольно-невольно задумываешься, сколько же лет осталось существовать их родной человеческой цивилизации. Хотелось бы, конечно, чтобы на его век хватило. И детям его. И внукам.

С другой стороны, почему он решил, что его родной мир должна постигнуть такая же участь? Совсем не обязательно! Пускай, здесь и получилось так, как получилось, но у него-то дома люди могут оказаться поумнее, чтобы не допустить такого же развития событий.

Если… Если только здесь не было вторжения. Можно быть сколько угодно миролюбивым и посвятить жизнь познанию нирваны, но если ты помешал кому-то, кто не озабочен поиском путей мирного сосуществования, кому-то, на чьём пути ты оказался помехой… Мда..

— Как думаешь, это война? Это всё из-за войны? Или местный Чернобыль рванул?

— Без понятия. Я специально не спрашивал, не до того было. Ты, если очень этим вопросом заинтересовался, то лучше нашим по возвращению скажи, а ещё лучше полковнику. Если он решит, то сведёт тебя с кем надо.

Плетнёв принял это к сведению.

Они прошли некоторое расстояние, молча, оглядывая безрадостные окрестности, которые могли вогнать в депрессию самого отъявленного оптимиста, а пессимиста так сразу вогнать в могилу.