Или все, или… - Хелен Брукс

– Другая? – Этот странный разговор становился все более загадочным. – Простите, мистер Маллен, но я не понимаю…

– Зовите меня просто Джед, дорогая. – Он шевельнулся в кресле, и она увидела, как его лицо на миг исказила судорога боли. Перед ней дедушка Хока, он умирает, не следовало ей так раздражаться. – Вы выпьете со мной чаю, Джоанна? – спросил он спокойно, прервав поток ее мыслей и ни словом, ни жестом не выдав, что прочитал их. Итак, ей свойственны сострадание и чувствительность, она также обладает независимым характером, красотой и умом, но, разумеется, он должен был заранее догадаться об этом.

– Спасибо, с удовольствием. – Сострадание смягчило ее тон. – Хотите, я покажу вам документы, которые привезла с собой? – Она кивнула на стоявший у ее ног портфель. – У меня есть несколько соображений…

– В этом нет необходимости. – Он отмахнулся хорошо знакомым ей нетерпеливым жестом. – Теперь, встретившись с вами, я только счастлив оставить все это в ваших умелых ручках.

– Но я думала…

– Выпейте со мной чаю, детка. – На этот раз он улыбался настоящей улыбкой, до того напомнившей ей обворожительную улыбку Хока, которой тот так редко пользовался, что Джоанна затаила дыхание. – И мы просто поболтаем с вами, как старые друзья, если вы не против? У меня сейчас так мало времени для дружеских бесед, Джоанна, а хочется побольше. Вы не сочтете это капризом?

– Нет, – улыбнулась Джоанна. Старик умел пользоваться фамильным малленовским обаянием, когда хотел. Он даже больше походил на своего внука, чем ей показалось вначале.

– Вы считаете меня хитрецом? – Седая голова медленно наклонилась. – Не трудитесь отрицать, у вас очень выразительное лицо. Кстати, вы правы. И я достаточно тщеславен, чтобы считать эту черту характера скорее достоинством, чем недостатком. – Теперь улыбка превратилась в плутовскую ухмылку, и Джоанна громко рассмеялась – настолько не соответствовало это озорное выражение его представительной внешности. Она неожиданно для самой себя почувствовала симпатию к этому гордому вспыльчивому человеку, приводящему в трепет многих своих современников.

Уже вечерело, когда после неторопливой прогулки по громадному дому и чая в элегантно обставленной гостиной он опять заговорил о Хоке.

– Мой внук богат и влиятелен, и часто его преследуют женщины определенного склада, вы знаете это, Джоанна? – спросил он мягко после оживленного обсуждения его коллекции антиквариата. – Некоторые из них по-своему неглупы, другие – пустоголовые куколки, но одно их объединяет – желание переспать с Хоком Малленом. Но вы не такая. Вы знаете, что Хока влечет к вам?

Джоанна потупилась и смущенно кивнула.

– Но вы к нему влечения не чувствуете? – Он говорил очень дружелюбно, но Джоанне все-таки, прежде чем ответить, пришлось сделать глубокий вдох.

– Я считаю, что одного только влечения мало… если нет…

– Да? – Он подался вперед в кресле и, твердо глядя на нее, произнес спокойно: – Вы можете быть со мной откровенны, дорогая, и не сомневайтесь, что наш разговор не выйдет за пределы этих стен. Я не обману вашего доверия. Итак, что же еще требуется, кроме влечения?

– Любовь… – негромко проговорила Джоанна, которую от смущения бросило в жар.

– Любовь. Коротенькое слово с большим содержанием. – Он снова откинулся назад и вздохнул. – Я в своей жизни любил только двух людей, Джоанна. Наверное, вам с трудом в это верится.

– Нет. – Она подняла на него ласковые медово-карие глаза, и он кивнул:

– Ну, разумеется, нет, ведь вам тоже приходилось страдать. – Джоанна, не зная, что ответить, ждала, и минуту спустя он произнес: – Мое детство не было счастливым, Джоанна. Я не стану обременять вас подробностями, достаточно будет сказать, что я не любил своих родителей. Когда я встретил мою будущую жену, я был – ничто, а она – высокородная барышня, но мы оба мгновенно поняли, что предназначены друг для друга. Ее родители были категорически против, но… – В его голосе не было горечи, он констатировал факт. – Она дождалась меня, в чем я не сомневался. Наш брак ознаменовало рождение сына, отца Хока, и это отняло у нее жизнь. Я часто спрашивал себя – не сказалось ли на моем отношении к сыну отчаяние, которое я испытал вследствие этой безвременной утраты, но все же, по-видимому, дело было в другом. Мне не нравился его характер, он весьма напоминал моего отца своей холодностью, мелочностью, эгоизмом. Но мать Хока была доброй женщиной, даже излишне доброй. Она позволяла моему сыну слишком многое. – Он помолчал, несколько изменил позу и начал снова: – Я люблю своего внука, Джоанна, очень люблю и не считаю это чувство признаком слабости.

– А Хок считает! – У нее вырвалось это неожиданно для нее самой, вся ее боль выразилась в этих двух словах. Джед несколько мгновений молча смотрел на нее, затем с трудом поднялся с кресла и, повернувшись к ней спиной, принялся смотреть на пляшущие в камине язычки пламени.

– Я собираюсь поведать вам одну сказку, – произнес он тихо, – довольно мрачную сказку, а вы сами решайте, как с ней поступить.

Джоанна промолчала, чувствуя, что этот разговор ведется неспроста.

– Однажды в богатой семье родился мальчик. Он был единственным ребенком, и когда родители погибают вследствие несчастного случая – а мальчик к тому времени уже вырос, – никто не может разделить с ним его горе. А горе его велико: он узнал о родителях некоторые вещи – темные, сокровенные, – которые изменили его отношение к жизни. Их смерть сделала его еще богаче и… привлекательнее для алчных женщин. Но он вовсе не глуп, он жил в богатстве всю жизнь и знает о его притягательной силе. Но вот на его горизонте появляется одна особа, которая оказывается поумнее прочих – во всяком случае, похитрее. Вы следите за моим рассказом?

– Да. – Сердце Джоанны билось так сильно, что она чувствовала его удары в горле.

– Он влюбляется в нее по уши, как говорили в старину. В то время ему необходим кто-то родной и близкий, чтобы преодолеть боль и сомнения, которые не оставляли его со времени смерти родителей и последующих открытий. Ей это прекрасно известно, она пользуется этим и обводит его вокруг пальца с ловкостью виртуоза – в искусстве обольщения она и впрямь была виртуозом. Он делает ей предложение, и она мило принимает его. Уже разосланы приглашения на свадьбу, начали поступать подарки. И вот он как-то днем заходит к своему шаферу уточнить кое-какие детали свадебного банкета – они знакомы с детства и все равно что братья – и застает его со своей невестой в весьма пикантный момент, в самый момент их близости.

Джед обернулся и посмотрел на нее, и она увидела, что сапфировые глаза, которые он передал своему внуку, пылают непримиримым гневом, несмотря на то, что все случилось так давно.

– Банальный треугольник. Возможно, это было бы смешно, если бы не было так трагично. Но худшее ожидало впереди. Когда о разорванной помолвке стало известно – а подобные вещи быстро делаются достоянием гласности в светских кругах, к которым принадлежал наш молодой человек, – некоторые из его друзей решаются открыть ему то, что боялись сказать раньше: что эта леди не впервые замешана в скандалах подобного рода. Она встречалась с женатыми мужчинами, имела нескольких любовников и до, и после того, как познакомилась со своим бывшим женихом. Подобные вещи вряд ли приятно выслушивать самолюбивому молодому человеку в двадцать лет.