Испанские каникулы - Елена Давыдова-Харвуд

Что делают испанцы летом по ночам, а англичане – в сиесту. Шестилетняя переводчица и проекты соседских детей. Международный лагерь на дому и ужин с фейерверками

В нашем поселке публика смешанная: несколько английских семей, живущих здесь постоянно, несколько датских, использующих свои дома как дачи; еще есть одна немка, а все остальные – испанцы, и лишь несколько из них живут тут все время, остальные же приезжают из Мадрида на праздники и каникулы. Поэтому большую часть года заселена лишь треть поселка, зато сейчас, летом, население начинает зашкаливать: приезжают не только сами владельцы домов, но и куча их друзей и родственников. И в одной трехкомнатной квартире на первом этаже одновременно тусуется двенадцать человек испанцев! Причем если все вместе хотят смотреть телевизор, то рассаживаются в гостиной и в небольшом садике в несколько рядов так, чтобы всем было видно…

Тут-то и начались проблемы между испанцами и англичанами. Испанцы, скажем, устраивают в общем саду барбекю, и, как это у них заведено, народ начинает подтягиваться на тусовку в районе двенадцати ночи. Часа в два ночи у них возникает желание послушать музыку, а в три – искупаться в бассейне. Все это обычно сопровождается радостными воплями детей мал мала меньше – они ведь, как известно, по ночам летом вовсе не спят, а живут в режиме взрослых. Бедные англичане при этом ворочаются в своих спальнях, проклиная всех и вся.

Зато на следующий день приходит их очередь отрываться: во время послеобеденной сиесты, когда все испанское население вымирает (а на самом деле просто укладывается спать), у бассейна начинают веселиться английские дети. Как и полагается – с криками и визгом и прямо под окнами любителей ночных барбекю. И сегодня наш взъерошенный сосед-испанец, обычно притворяющийся, что ни слова не говорит по-английски, не выдержал, выскочил на улицу и принялся на английских детей орать, причем на их языке, что повергло всех в изумление. Смысл его речей сводился к тому, что, если приехал в чужую страну, уважай ее обычаи. А в данном контексте: отправляйтесь по домам и укладывайтесь спать посреди бела дня! Понятное дело, английские дети посмотрели на него как на полоумного и продолжали веселиться. Они же на каникулах, да еще у бассейна – какое тут спать!

У нас есть соседка – английская девочка, живущая здесь постоянно и говорящая по-испански так же свободно, как по-английски. Разговаривает она на обоих языках презабавно: на английском – как настоящая кокни, а на испанском – с сильнейшим андалусийским акцентом, до недавнего времени считавшимся “крестьянским”, просторечным. Дело в том, что ее родители – кокни из Лондона, здесь же она большую часть времени проводит под присмотром нашего садовника Хуана и его жены, а они – типичные андалусцы.

Весь год она дружила с испанскими детьми, но, как только летом приехали англичане, все сразу изменилось: тут же образовались две враждующие детские группировки, и она без колебаний присоединилась к английской. И служит теперь обеим переводчицей – это в свои-то шесть лет!

Иногда, правда, и английские, и испанские дети сплачиваются для каких-нибудь совместных “проектов”. Сидим мы вчера с Джеймсом дома, вдруг раздается звонок в дверь. Открываем, а там восемь малышей. Они наперебой принимаются предлагать нам купить у них поделки собственного производства – из проволоки, цветов, листьев и прочей дребедени. Мы интересуемся, сколько стоит такое богатство, и самая старшая испанская девочка не моргнув глазом заявляет: “Все по десять евро!” (то есть примерно по четыреста рублей). Мы смеемся и говорим, что это вообще-то дороговато. Тогда она скидывает цену: “Ладно, два!” Сторговываемся на одном евро за кольцо из поникшего цветка, которое я беру у самого маленького и тихого ребенка. Мне тогда как бонус вручают еще и браслет из листьев, а потом, потеряв к нам с Джеймсом всякий интерес, дружно отнимают евро у малышки и отправляются звонить в соседнюю дверь.

А сегодня мы понимаем, что вчера дали слабину, когда к нам в дверь звонят опять. На этот раз девчонок двое – одна испанка, вторая англичанка. Они заявляют, что сейчас же и здесь же исполнят для нас песню и танец. И исполняют их прямо перед входом в дом. Мы им хлопаем, и Джеймс тянется за кошельком. Они страшно удивляются – явно не ожидали, что их выступление будет оценено в монетарном выражении, но от вознаграждения решают не отказываться.

И так будет все лето: то моя дочь Юлька с подружкой братаются по вечерам с испанками у бассейна, то дочери Джеймса учат испанцев английским словам. Но рекорд мы поставили в августе, когда у нас в доме на пару недель собрался целый международный лагерь: Юлька с подругой из Москвы, две дочери Джеймса из Англии и сын наших американских друзей. Это было просто нечто: все дружили против всех, но чаще всего все – против американца. А он называл испанских мальчишек у бассейна мексиканцами и ревновал к ним “своих” девчонок. У Джеймса же из холодильника постоянно пропадали спиртные напитки, и ночью из бассейна раздавались радостные вопли на русском языке. Английские девчонки веселились над тем, как странно американец называет их привычные английские предметы, и даже список составили на пару страниц: слева – английское слово, справа – соответствующее ему американское. Как мы с Джеймсом весь этот бедлам тогда пережили, до сих пор не могу понять.

И так, между прочим, проходит лето почти в каждом доме нашего поселка, и он превращается на летние месяцы в гудящий человеческий улей.

А сегодня вечером мы проводили с Джеймсом очередных гостей и в кои-то веки пытаемся улечься спать пораньше: суббота, еще только одиннадцать часов, а мы уже в постели. Испанские соседи пока не готовы для своей обычной ночной тусовки, и у нас есть слабая надежда, что все обойдется. Не тут-то было! Только-только я начинаю засыпать, как раздается грохот, и все небо освещается фейерверками. Как это мы забыли! В гостинице напротив по субботам ведь устраивают ужины с салютом. И мы с Джеймсом тянемся на балкон – принудительно и совершенно бесплатно смотреть на все это великолепие. Жалко только, что, когда там выступал Хулио Иглесиас – а делает это он, как правило, один раз в году, – у нас с балкона его что-то не было слышно… У него тут неподалеку дом, где он проводит много времени со своей последней женой-голландкой и их тремя детьми. А еще из знаменитостей здесь есть вилла у Антонио Бандераса, и власти постоянно шпыняют его за то, что она стоит слишком близко к морю…

Столбы Геркулеса и Африка. Платон про Атлантиду. “Скала” и перекресток посадочной полосы с дорогой. “Старая пеструшка” и обезьяны. Спэнглиш, скутеры и контрабанда

В ясные дни (а значит, почти всегда) у нас с балкона открывается один из самых замечательных здесь видов – на столбы Геркулеса. Так называются две скалы, с виду торчащие из моря. Одна из них находится в Европе, а другая, через Гибралтарский пролив, – уже в Африке. В Античности люди верили в то, что Геркулесовы столбы – европейская гора Гибралтар и африканская Джебель-Муса – обозначают конец света: по словам античных историков, Геракл во время своего путешествия на запад отметил их как самую дальнюю точку своего маршрута. Эта точка и служила границей для мореплавателей в Античную эпоху, поэтому в переносном смысле геркулесовы столбы – это край света, предел мира. А некоторые римские источники утверждают, что, когда на пути у Геракла встали Атласские горы, он не стал взбираться на них, а пробил себе путь насквозь, таким образом проложив Гибралтарский пролив и соединив Средиземное море с Атлантическим океаном. И две горы, образовавшиеся по берегам пролива, стали называться Геркулесовыми столбами. По другой легенде, Геракл не пробил перешеек, а, наоборот, сузил уже существовавший канал, чтобы чудовища из океана не могли попасть в море. И интересно, что если верить Платону, то мифическая Атлантида находилась как раз за Геркулесовыми столбами.