Ярость и страсть - Наталья Корнилова

Машина резко вильнула, её занесло, и мы чуть не слетели в кювет, но Виктор чудом успел затормозить на самом краю. Повернувшись ко мне всем телом, с багровым от злости лицом, он прохрипел, рассматривая свою ладонь:

— Ты что несёшь, идиотка?!

— Это не я, это на вашей руке написано, — робко пролепетала я, ткнув пальцем. — Вот, у вас линия жизни очень короткая.

— Да? — Он посмотрел туда. — Действительно. Но ведь живу же! Значит, бодяга все это. А как насчёт богатства?

Я опять не стала говорить, что богатство ему полагается, правда, нажитое не праведным путём, а сказала:

— С богатством у вас все нормально.

— Ну и слава Богу. — Он довольно заулыбался, включил скорость и вырулил с обочины на трассу.

Дальше мы ехали молча. Я обдумывала увиденное и пыталась понять, что же за человек сидит рядом со мной. Конечно, есть люди, которые, зная о своей судьбе, стараются как-то сдерживать свои врождённые дурные наклонности, но ведь Виктор ничего о себе не знал, а значит, и не сдерживал ничего… До этого момента у меня даже не возникало мысли о том, что он мог быть как-то причастен ко всем этим убийствам, да и все-факты были против этого, но теперь я задумалась. И начала перебирать в уме все подробности последних событий. Но так ничего даже мало-мальски подозрительного в его поведении не обнаружила. Девушку в квартире Семы он прирезать не мог, так как с его комплекцией вряд ли забрался бы на козырёк подъезда и потом в окно. Настоящую Ольгу в гримерной он тоже убить не мог, потому как сидел передо мной в студии. Это было очевидно и неоспоримо. Любу тем более он не мог задушить, потому что пришёл после меня. Да и волосатый психопат тогда здесь при чем? Нет, решила я, в конце концов, этот человек невиновен, а линии на его руке просто ещё не проявили себя должным образом. А значит, мне нечего опасаться, что он в любой момент может воткнуть мне нож в спину. И я успокоилась, пообещав себе на всякий случай быть с ним поосторожнее…

Дачный участок находился недалеко от Пушкина. Виктор свернул направо, проехал вдоль лесочка и нырнул в узкую улочку между одинаково аккуратными дачными домиками. В большинстве из них горел свет, кое-где звучала музыка, за заборами стояли машины, ходили дачники в купальниках и плавках, и никто не обращал на нас внимания.

— Это где-то в конце должно быть, — проговорил Виктор, внимательно вглядываясь в дома. — Зелёная дача с деревянным петухом на крыше. Не видишь нигде?

— Пока нет. Темновато немного. Вон, слева, вроде зелёная, но без петуха.

— Значит, не то.

Мы проехали всю улочку до конца, и там оказался поворот в небольшую низину, где тоже стояли дачи. Я сразу увидела хорошо освещённого нашими фарами вырезанного из дерева петуха на козырьке темно-зеленого двухэтажного домика. Во дворе стояла зелёная «Лада», в окнах горел свет.

— Вон там! — радостно закричала я.

— Вижу, не ори, — бросил Виктор и остановил машину. — Дальше пешком пойдём.

Мы вышли из машины, я глубоко вдохнула в себя чистый лесной воздух, потом ещё и ещё раз и так до головокружения, и мне сразу стало лучше, даже головная боль улетучилась. А Виктор в это время что-то вытаскивал из багажника. Как оказалось, там лежало двуствольное ружьё шестнадцатого калибра. Когда я подошла, он уже снимал с него чехол.

— Что это? — опешила я. — Зачем?! Вы что, все-таки хотите убить его?

— Заткнись, истеричка! — процедил он сквозь зубы, оглядываясь по сторонам. — Чего разоралась? Сейчас все дачники сбегутся. Ты что думала, я с ним пиво пить приехал?

Он бросил чехол в багажник и достал оттуда Коробку с патронами. Переломив ружьё пополам, загнал в стволы по патрону. Затем защёлкнул обратно и прицелился в меня. Я похолодела.

— Пух! И готово. — Он оскалился и опустил оружие. — Испугалась?

Я стояла, чувствуя себя совершенно глупо, и думала, что ещё немного, и я, повинуясь инстинкту самосохранения, убила бы его. Шутник, тоже мне…

— Держи монтировку на всякий пожарный. — Он вытащил из багажника монтировку и подал мне, пристально глядя в глаза. — Ты ведь со мной пойдёшь, не так ли?

— А надо?

— Обязательно.

— Зачем?

— Ты отвлечёшь его, а я выстрелю из-за угла, чтобы наверняка. Он ведь очень опасен, к тому же психопат, так что рисковать нельзя.

— А если он меня убьёт? — Я опять притворилась дурочкой. — У него же пистолет!

— Не успеет, — заверил он, отходя в сторону и рассматривая дачу.

— Значит, вот для чего я вам понадобилась! — возмущённо прошептала я.

— Ну что ты, девочка, — пробормотал он рассеянно. — Как тебе только в голову такое пришло? Я ведь из тебя ещё звезду должен сделать, забыла? — Повернувшись, он потрепал меня по голове, как первоклашку, и улыбнулся какой-то жуткой, безжизненной улыбкой. — Через месяц будешь мелькать на всех экранах. Пошли.

Мы спустились вниз и остановились у соседнего с дачей участка, встав так, чтобы нас не было видно из домика. Виктор изучил обстановку. Людей здесь не было, все дома, кроме этого, с деревянным петухом, не светились, так что никто не мог помешать нам выполнить задуманное. Я по-прежнему собиралась скрутить обоих мужчин и доставить к боссу в контору, чтобы тот сам выяснил, кто из них кто.

— Ты иди прямо к нему во двор, — тихо сказал Виктор, — а я перелезу через забор и встану за верандой, рядом с крыльцом. Позови его и, как только он выйдет, сразу падай на землю. Все поняла?

— А если он меня внутрь позовёт?

— С какой стати? — разозлился он. — Ты же не Люба. Ладно, тогда скажи, чтобы сам вышел. Придумай что-нибудь. Давай, топай, пока кто-нибудь из соседей не приехал.

И подтолкнул меня в сторону калитки. А сам перелез через соседский забор и скрылся в темноте.

Спрятав монтировку за спину, я вошла в открытую настежь калитку и очутилась в заасфальтированном дворике, освещённом слабым светом из зашторенных окон. Прямо у забора стояла «Лада», а дальше, вокруг асфальтовой площадки, росли цветы и виднелись грядки с овощами, молодые яблони, груши и кусты смородины. Сразу видно, что за дачей кто-то ухаживал, не исключено, что и сам маньяк, в редких перерывах между кровавыми убийствами, пропалывал здесь грядочки и поливал цветочки из детской леечки, валявшейся около деревянного крыльца.

Из дома тихо доносилась, как и раньше из гримерной убийцы, классическая музыка, только на этот раз это была «Лунная соната», а не «К Элизе» Бетховена. Я невольно остановилась на полпути, зачарованная волшебными звуками, и заслушалась. Потом опомнилась и пошла дальше, удивляясь, как может человек, любящий подобную музыку, творить такие безобразия, совершать жестокие, кровавые убийства. Странно все-таки устроены люди.

Подойдя к крыльцу, я заметила краем глаза, как из темноты вынырнула тень с ружьём и прилипла к стене веранды сразу же за крыльцом. В темноте глаза Виктора хищно поблёскивали. Да, если Климов выйдет на крыльцо, то промахнуться в него с этой позиции будет трудно. Виктор прикончит его с такого расстояния первым же выстрелом.