Благородный дом. Роман о Гонконге - Джеймс Клавелл

Они напряженно смотрели на неё и молчали.

Эндрю Гэваллан подверг её перекрестному допросу по цифрам, но она ни разу не сбилась. Их неприязнь к ней усилилась. Молчание.

Она была уверена, что их привели в замешательство её цифры. «Что ещё можно сказать, чтобы убедить их? — думала она с растущим беспокойством. — „Струанз“ огребут целую кучу денег, стоит им лишь сдвинуться с места. Мы заработаем состояние, а я получу свое долгожданное „выходное пособие“, свои „отвальные“. „Струанз“ разбогатеют на одном только пенопласте, „Пар-Кон“ в течение ближайших десяти лет будет иметь чистыми около восьмидесяти тысяч американских долларов, и, по словам Линка, мне тоже что-то с этого отломится…»

— Сколько ты хочешь? — спросил он перед вылетом из Штатов.

— Пятьдесят один процент, — засмеялась она, — раз ты спрашиваешь.

— Три.

— Да ладно тебе, Линк, мне нужно мое «выходное пособие».

— Завершаешь успешно весь пакет и получаешь опцион на сто тысяч акций «Пар-Кон» по четыре доллара ниже рыночной стоимости.

— Договорились. Но я и пенопластовую компанию хочу, — сказала она, затаив дыхание. — Я её начала и хочу ею владеть. Пятьдесят один процент. Для меня.

— В обмен на что?

— В обмен на «Струанз».

— Идет…

И вот теперь, оказавшись в самом сердце «Струанз», Кейси ждала и внешне выглядела спокойной. Когда ей показалось, что наступил подходящий момент, она с невинным видом произнесла:

— Значит, мы сошлись на том, что наше предложение принимается без поправок? Мы с вами в доле пятьдесят на пятьдесят, что может быть лучше?

— Я по-прежнему утверждаю, что вы не обеспечиваете пятидесяти процентов финансирования данного совместного предприятия, — резко ответил Эндрю Гэваллан. — Вы предоставляете оборудование и материалы на условиях аренды с вычетом потерь или неиспользованного кредита из подлежащего налогообложению дохода за предыдущий период, поэтому ваш риск не равен нашему.

— Джентльмены, но это же делается для снижения налоговых выплат у нас и для сокращения суммы финансовых затрат. Мы финансируем из наличных средств. По цифрам выходит то же самое. То, что мы получаем амортизационные отчисления и различные скидки, не фигурирует ни здесь, ни там. — С ещё более невинным видом насаживая наживку в мышеловке, она добавила: — Мы финансируем в Штатах, где ориентируемся лучше вас. Вы финансируете в Гонконге, где все козыри на руках у вас.

Квиллан Горнт повернулся от окна своего офиса:

— Повторяю, условия сделки с нами могут быть выгоднее любых условий, о которых вы сможете договориться со «Струанз», мистер Бартлетт. Любых.

— Вы согласитесь на доллар за доллар?

— Доллар за доллар.

Плотно сложенный бородатый англичанин, чуть меньше шести футов ростом, с суровым лицом, сединой в черных волосах и мохнатых бровях и карими глазами, вернулся от окна и снова уселся лицом к Бартлетту за стол, на котором не было ни единой бумаги. Они беседовали на самом верхнем этаже Ротвелл-Горнт-билдинг, фасад которого выходил на Коннот-роуд и набережную.

— Не секрет, что наши компании — весьма серьезные соперники, но, уверяю вас, мы можем предложить более выгодные условия и превзойти их, и я организую финансирование с нашей стороны в течение недели. У нас могло бы сложиться весьма выгодное партнерство — у вас и у меня. Я предложил бы основать объединенную компанию по законам Гонконга. Налоги здесь на самом деле очень приемлемые — пятнадцать процентов со всего заработанного в Гонконге и никакого налогообложения доходов во всем остальном мире. — Горнт улыбнулся. — Лучше, чем в США.

— Гораздо лучше, — согласился Бартлетт. — Значительно лучше.

— Именно поэтому вы заинтересовались Гонконгом?

— Это одна из причин.

— А в чем другие?

— Здесь ещё нет американского предприятия, которое могло бы сравниться по размаху с моим, а должно быть. Этот век — век Тихого океана. Но вы можете извлечь пользу из того, что мы здесь появимся. У нас много опыта, которого нет у вас, и решающее слово в сферах американского рынка. С другой стороны, у «Ротвелл-Горнт» — и у «Струанз» — есть опыт, которого нет у нас, и решающее слово на рынках Азии.

— Каким образом мы можем установить взаимоотношения?

— Прежде всего, мне нужно выяснить, к чему стремятся «Струанз». Я начал переговоры с ними и не люблю пересаживаться с самолёта на самолёт посреди океана.

— Я сразу могу сказать, к чему они стремятся: прибыль для себя и к черту всех остальных. — Улыбка Горнта была очень недоброй.

— Сделка, которую мы обговорили, представляется весьма справедливой.

— Изображать честную игру они мастера, куда там прочим: выставят на торги по пол-акции, продадут кому нужно, доход утаят, а контроль оставят за собой.

— С нами такое не пройдет.

— Они занимаются этим почти полтора столетия. И на сегодняшний день научились кое-каким трюкам.

— Вы тоже.

— Конечно. Но «Струанз» совсем не такие, как мы. У нас конкретные вещи и компании, а у них — проценты. В большинстве подконтрольных компаний у них немногим больше пяти процентов акций, и тем не менее они осуществляют абсолютный контроль над ними с помощью особых голосующих акций или записывают как обязательное положение в уставе, что их тайбань является также тайбанем этой компании с правом решающего голоса.

— Неплохо придумано.

— Да уж. Они хитрецы. Но мы лучше и прямее — и наши контакты и влияние в Китае и по всему Тихоокеанскому поясу, кроме США и Канады, сильнее, чем у них, и растут с каждым днем.

— Почему?

— Потому что изначально наша компания действовала в Шанхае — величайшем городе Азии, — где мы доминировали. «Струанз» всегда были сосредоточены в Гонконге, который до последнего времени оставался тихой заводью.

— Но ведь Шанхай — дохлый номер, и так было с тех пор, как коммунисты закрыли материковую часть Китая в сорок девятом. Сегодня через Шанхай не ведется никакой торговли с другими странами, все идет через Кантон.

— Да. Но именно шанхайцы, уехавшие из Китая на юг, их деньги, их мозги и решимость сделали Гонконг тем, что он есть сегодня, и тем, что будет завтра: нынешним и будущим центром деловой и культурной жизни всего Тихоокеанского региона.

— Лучшим, чем Сингапур?

— Абсолютно.

— Чем Манила?

— Абсолютно.

— Токио?

— Да, вот если бы только не японцы. — Глаза Горнта сверкнули, и на лице легли складки. — Гонконг — величайший город в Азии, мистер Бартлетт. Владеющий им в конце концов овладеет всей Азией. Конечно, я говорю о торговле, финансах, судоходстве и большом бизнесе.

— А что насчет красного Китая?